Господи, Господи, ты меня слышишь?!
ПРОЛОГ. (13.03.2013 Вполне возможно, именно это – нулевая сцена Ангелов) Явление.
Как-то ночью колотят в окно Фроськиной хаты. Хотя было полночь, она не спала, а просто дремала; перед этим богомольная старуха долго и истово молилась и в момент оконного стука пребывала в каком-то полусне… Заиграла тихая музыка. В душную горницу пахнуло холодком. Беспрерывно крестясь, открыла: с порога перед ней две фигуры белых – с большими белыми крыльями – машут крыльями безостановочно, будто им тоже дуже жарко… Не веря своим глазам, старуха захотела перекреститься, но не смогла… от изумления рука застыла на месте…
— Алилуйя, Алилуйя, Алилуйя… — услышала верующая очень нежный и мелодичный голосок, но тут же Фроське почудился в этом произношении какой-то иностранный акцент, которого никогда не допускали певчие в церкви…
– Твоему чоловику не мае места в раю. Треба заплатить за мисце у царстве небесном три с половиной тысячи карбованцев…
— Скоко?? А шо ж так дорого?! Я – жинка бидная… И чоловик мий це знает…
— Чоловик сказав, шо ты маеш таки гроши…
— Та бреше он… Видкиля он може знаты?
— Не пизди, сука старая! – вдруг басом сказал один из ангелов.
— Та шо ты кажэш?! – вслеснула руками богомольная старуха, и сознание её несколько помутилась. Она начала съезжать в обморок, садясь на пол…
— — Алилуйя, Алилуйя, Алилуйя…- торопливо заголосило второе белоснежное существо.
— та вы – людына, переобутая ангелом… — уже сидя на пороге, пробормотала Фроська.
— Бог есть! – вдруг раболепно возвестила одна из ангельских фигур. — И мы Его посланники!
— По Божьему велению мы прибыли, чтобы свершить чудо великое!
— слышь, вы, анделы, не приходите больше ко мне … — выдохнула старуха…
— Не отдашь деньги, грош цена твоей вере!
— Так вы не анделы, вы – юроды!
— Алилуйя, Алилуйя, Алилуйя…
— Не перебивай — слушая меня внимательно! Попомни: скоро ты тоже отдашь Богу душу, но только уйдешь вместе с ним … Близок час, когда ты встретишься с ним там—и что ты ему, скажешь, своему чоловику? Шо тебе шкода була спасти от смерти его бессмертную душу?
— Но если ты не дашь нам гроши, ты будешь вечно гореть в аду вместе со своим мужем…. — , подхватил второй серебристо-крылый…. Ангелы висели под самым низеньким потолком как две огромные летучие мыши…
Как ни странно, но сокровенный коммунист в душе Ибанько гораздо лучше понимал душу верующего человека, чем все эти атеисты мерзопакостные вместе взятые; только они верили в Него, Всевышнего, а он в какую-то непонятную Идею, но он, Ибанько, понимал эту советскую жизнь в ожидании Чуда. И как вера в Бога не мешала бабке спекулировать, так и вера в Идею, не помешала ему идти на мошенничество.
Фигуры начали медленно таять в воздухе…
… Очнулась бабка от холода, сковавшего всё её тело. Она по-прежнему лежала на пороге. И не могла не то, что подняться, но и пошевелиться. Тело её полностью окоченело. Фроська поняла это своё состояние так, что её разбили паралич полный. И дыхание смерти всё ближе и ближе. И она страшно перепугалась и тихонечко завыла… «Ну вот и всё, — тихо подумала она. – скоро я увижу своего милого Васеньку» Даже эта успокоительная мысль с пролившейся из глаз слезой не помогла ей… но мысли её не стояли на месте; они понеслись всё дальше и дальше:
— Господи, за что ты ему такие муки послал? Всю жизнь не жил, а мучился! А мне?! какая у меня жизнь? и я с ним не жила. Боже, в этой же жизни не было жизни. Ради чего? – как ни странно именно эта исступленная мысль оживила её душу, она взволновалась, а вслед за тем начало оживать потихоньку и её тело…
После этого странного то ли сна, то ли видения-привидения Фроську ударила непонятная дрожь. Она никак не могла согреться и успокоиться. Пока была дочка рядом, пока был потом Васенька хотя и полумертвый, ей было не так страшно жизни, оставшись одна … тоска всё чаще и чаще пробирала её насквозь ледяным холодом. Деньги – кому? Дочке, которая её не слушается и досматривать не будет, зятю, который её ненавидит … Она зажгла свечечку от лампадки перед киотом, и посмотрела на лик иконы; её глаза встретились с нарисованными скорбными и горестными Иисуса Христа, потом перевела на … Богоматерь, кривой Святой Заступник был почти не виден. Леригия поддерживала её по жизни здорово.
«А ты веруешь ли истинно?» — вспомнился ей вопрос. Она хотела пожертвовать эти деньги на Храм Божий … Нет, она завтра поедет к священнику и посоветуется, и сделает как он скажет. Её поездка должна быть для читателя неожиданностью.
Стой, сукин сын! Глава вторая.
— Ата-а-ас! — истошный мальчишеский визг прорезал степную тишь но прозвучал значительно поздно. Жека Череп в два прыжка преодолевал уже оставшееся до кучки пацанов расстояние, и прекрасно видел, у кого последнего была в руках зловещая «игрушка»…
Пять мальчишек бросились врассыпную как цыплята от стремительно нависающей над ними тени сокола; шестой самый юный из всех по возрасту как пригвождённый к акации остался сидеть на хилом деревце…
Перед этим участковый разузнал примерно, где они кучкуются, и вполне логично предположил — сам недавно был таким же пацаном! — что они выставят кого-нибудь на стреме. Поэтому на место (или около предполагаемого места), указанное сиксоткой, надо было оказаться значительно раньше их… В шесть часов утра он демонстративно сел на велосипед и сказал окружающим, что поехал до Мундака, небольшого соседнего селения рядом с МТФ, где у него якобы очень важное разбирательство и профилактическая беседа по поводу хищения социалистической собственности в виде парного молока, так что вернётся он только к вечеру…
А сам, сделав большой круг, спрятал велик в прошлогодней скирде и крадучись пробрался вдоль железнодорожной насыпи по ветке уходившей от магистрали в сторону воинской части спрятался в кустах… и стал ждать…
милиционер задумался о пользе предательства. , с одной стороны, это нехорошо и эта маленькая предательница достойна всяческого осуждения, с другой стороны, как там говорил кто-то из великих: ружье должно выстрелить … Тем более в мальчишеских неразумных руках, значит в чью-то семью этот револьвер принесет горе и нешуточное горе, потому что револьвер — это не игрушка … А значит, эта «сиксотка» спасла чью-то жизнь и может быть не одну … У этой грёбаной нашей жизни хитрая механика.
. Между тем девчушка рассказала много чего интересного … оказывается Зиночка-Корзиночка поздним вечером вынесла из чипка полное ведро чего-то и авоську впридачу… Казбек в кустах полдня весь голый обижал Керзовую Морду … Была ли Керзовая Морда тоже голой Милиционер спросить постеснялся …
Ждать ему пришлось долго и даже слишком долго. Он даже немножко прикорнул под кустиком. Пацаны тоже любили поспать. В какой-то момент мент даже прикорнул сидя… В часов десять он уже подумывал, чтобы благополучно вернуться… но напала какая-то лень, и он решил ещё подежурить с полчасика…
Только в районе одиннадцати закладбищенскую тишину нарушил странный сухой треск… Джека Череп осторожно выбрался на четвереньках из кустов, ползком добрался до насыпи железнодорожного полотна и только там приподнял голову. Первое, что предстало перед его глазами – белая тряпка в полпростыни с кривоватыми концентрическими кругами…
«Ишь ты, дьяволята – чисто тир устроили…» – подивился мент. Почти ползком вдоль железнодорожных рельсов мент стал пробираться подальше от мальчишек.
Атасник напряженно всматривался в сторону кладбища и видневшихся за ним домиков Тихого Омута, откуда скорее всего можно было ожидать появления случайных непрошенных визитёров, поэтому проворонил человека со степи — сзади. Остальным было не до этого – они пялились в мишень…
Они заметили его, когда Женьке оставалось этак метров сто… Крик прозвучал ещё позже, когда они уже побежали в разные сторону… Участковый прекрасно увидел, у кого был наган и погнался только за ним…
Несколько дней перед этим – Всё началось с обращения маленькой девочки, завороженно смотрящей на его начищенные до блеска сапоги. «Дядя Стёпа» — услышал он непонятный шепот Она манит его к себе пальчиком.
— а ты чё — сама подойти не можешь?
— Я стесняюсь, — и вся закраснелась как алый цвет.
И действительно прячется за сараюшку. С большой неохотой, кряхтя, Жэка Череп подходит в её убежище …
— Самый настоящий револьвер!
Он её подробно расспрашивает…
— .-.=.-. —
…- Стой, сукин сын, стрелять буду! – закричал мент, хотя у него с собой не было вообще никакого оружия, а в кобуре на поясе болтался огурец и картошка, как наполнитель…
Крик возымел психологическое действие и преследуемый запетлял из стороны в сторону как заяц, видимо насмотревшись кинушек про войнушку…
Однако это здорово снизило его скорость… Женька Череп уже практически настиг его, но тут, поняв что его всё равно догонят и поймают, мальчишка что-то резко выбросил в сторону. Однако не на того попал: мент был ещё молод и не поддался на эту уловку – в прыжке он ударил убегавшего ногой, и тот, взвизгнув, растянулся по жёсткой выгоревшей стерне, слегка ободрав ладони..
— Доставай, сучёнок! – рявкнул мент над его ухом.
— У меня нет ничего, — заверещал зло мальчуган. – Я выбросил! Я всё выбросил…
— я тебе говорю – доставай, ёб твою мать! – снова гаркнул мент.
Плотного телосложения коренастый мальчишка поднялся на колени
— Я же выбросил!…- уже со слезой… – Вон там! Вон там!!
— Я ещё посмотрю, что ты там выбросил! – с угрозой. – а сейчас – доставай!
— Я же гворю – нет! – мальчишка дёрнулся, но мент схватил его за руку и приёмом милицейского самбо завернул руку за спину; боль сковала его тела и он мужественно застонал.
— Не имеете права!… – услышав этот дрожащий от ненависти выкрик, Жэка Череп поднял голову и увидел, что пацаны собрались кучкой и со взглядами исподолобься подбираются к нему… Но под его взглядом они попятились обратно.
— Не подходить! Стоять! Статья 52 уголовного кодекса Великой Империи Добра и Света… – яростно ответил им мент.
Нет никакого сомнения, что если бы это был простой какой-то мужик, а не страж порядка, то сорванцы давно бы набросились бы на него, забили и высвободили своего дружка…
— Не имеете права, — подхватил сопляк подсказку своих корешей. – Я ничего не делал!
Мент молча отвесил ему полновесную пощёчину – кровь хлынула из носа, а тем временем свободной рукой он стал щупать мальчишку. Раздался треск материии. Сопляк попробовавший вырваться – заорал от боли, но Жэка уже нащупал пистолет…
Остальное было дело техники, и через пару минут оружие оказалось в руках милиционера…
Жэка Череп отпустил мальчишку и поднялся с колена…
Тут милиционер должен что-то сказать…
Ответом ему будет зловещая тишина.
После того как Жэка Череп укатил на велике, мальчишки зашли на кладбище и там среди крестов и надгробных памятников, стали обсуждать неудачу…
— Я его убью, — сказал заводила. Кровь перестал течь, но нос – распух.- Убью ночью. Подстерегу ночью и убью… И никто не увидит…
— И никто не увидит, где могилка моя… – подхватил чернявый…
— а чего ты не выбросил? Мы бежали за вами и успели бы подобрать…
— Ага! Как бы я его достал? На бегу?!
— Эх, откопать бы пулемёт! – мечтательно выдавил из себя – на вид ему было лет 7-8 не больше. Сделал он это совершенно зря, потому что все взоры обратились на него…
— Это ты, сука, виноват! – двинулся на негокрепыш. – это ты мента проворонил! Тебе доверили такой важный пост! А ты..
Лицо малыша исказилось, и через секунду он заревел от нахлынувших эмоций…
3.
И так, рано утречком, Красуля подошел к школьному зданию сзади: со стороны стадиончика, на котором паслись три коровы и коза, привязанная к колышку. Школа была необычно тихой, не похожей на саму себя, как бы уснувшей. Привыкши её видеть в постоянном оживленном хороводе детишек и неумолчном звоне писклявых голосов, увидеть её пустынной было как-то даже не по себе. Может быть поэтому, он остановился под стеной мастерских в уже прилично вытянувшейся несмотря на раннее утро тени, прижал к груди завернутый в газету предмет и всмотрелся в обширное здание. Он осмотрел его снизу доверху и слева направо.
Видок у школы сейчас летом был непрезентабельный: облупившаяся штукатурка там и сям, потеки на стенах, где вода бежала мимо прогнувшейся серой водосточной трубы, пыльная жухлая трава под стенами, облезшая краска на рамах окон… Одна только свежая куча иссиня-черного мелкого угля, наложенная перед кочегаркой, будила какие-то ассоциации, да и то не очень приятные.
Сегодняшний воскресный день вообще отличался какой-то особенной тихостью. Полустанок и в рабочие дни не отличался шумливостью, а в воскресенье, когда часть трудящихся при железной дороге отсыпалась, а многие семьи рванули на Азовское море, и самые зажиточные – нет, не богатые, богатых тогда не было вообще, погрузившись в «Запорожец» уехали под Феодосию – на Черное море, полустанок вообще казался вымершим.
Постояв, подумав, Красуля всё же двинулся на штурм. Поднявшись по четырем массивным ступенькам, толкнул дверь. Она, как всегда, была не заперта. В узком коридорчике он привычно свернул налево. Полутемная комната оказалась пуста. Тщетно Красуля искал хозяина взглядом, тот словно бы испарился.
Первым что пришло на ум объяснением стало то, что Шурик где-то раздобыл деньжат и побежал за самогонкой к бабке Степаниде. Оставалось одно – ждать, и дай бог, чтобы недолго. Он присел на кровать и аккуратно положил предмет рядом с её ножкой. Панцырная сетка жалобно пискнула, протяжно заскрипела, и он опустился вместе с ней чуть ли не до пола. Потом ему пришла счастливая мысля : «Почему я должен сидеть? Я лучше ляжу! Я вообще-то никому ничего не должен…»
— Ишь ты, заржавела! – сказал вполголоса сам себе Красуля и через минуту другую добавил: — Вот ведь как – любую вещь надо смазывать, чтобы она была в порядке… Тем более надо смазывать человека, чтобы он не скрипел…
Он откинулся на спину, заложив руки за голову принялся смотреть в потолок, углы которого были затейливо затемнены пауитной, гдето свисавшей, где-то пушистыми комьями, а где-то только угадываемой…
Его мысль побежала по ассоциациям, связанным с салидолом,
4.Вместо пердисловия.
Я сочинил рассказ, и мой батя, воспринимавший искусство сугубо практически, я бы сказал даже утилитарно, — не путать с тоталитарно! – как никак он пару лет работал киномехаником в нашем полустаночном клубе и по должности был вынужден волей-неволей если не отсмотреть, то прослушать фильмы все подряд, без разбору и – самое главное – что из всего этого искусства осталось только одно приятное воспоминание – то, что смотрел эти фильмы он задаром, когда все остальные платили за это удовольствие копеек 20, по-моему, не больше, рассказал мне как он сказал «про интересный розыгрыш», как оно было на самом деле в жизни, ибо из моего рассказа он не осилил и 2 страниц машинописных, а всего я там их набузовал 98, и он сходу не поверил мне, а я – в отместку ему.
Мы, конечно, не поругались.
Батя широким усталым жестом отложил толстую пачку листов на недавно купленный под телевизор шкафчик, дипломатично заметив, что прочитает их попозже (фактически это был эмфемеизм «никогда»). А я, прекрасно понимая это, не стал настаивать на гениальности своего опуса – за всю его не очень большую жизнь мы с ним серьезно поругались в последний год его жизни – один раз! А тогда просто поспорили – причем на отвлеченную тему. Каждый остался при своем мнении, и, уважая священное и полное римское право друг друга мыслить инаково, мирно разошлись по разным комнатам – у нас была трехкомнатная квартира на троих – точнее я просто ушел в свою, где стал расхаживать от окна к двери и обратно.
Я не хочу сейчас – задним числом – доказывать свою правоту и уличать батину историю во лжи – после драки кулаками не машут, тем более самого бати уже давным-давно нет. Да и происхождение этой лжи совсем понятно исходит из самых благих побуждений. Просто хотелось бы взглянуть еще разок – может быть прощальным взглядом – на центральные идеи его повествования.
Впрочем, это не совсем его повествование – уже. Я всё-таки кое-что поменял. Я убрал его главную фигуру – Валька, бывшего у них в ребячестве «коноводом», в смысле заводилой, и отличавшегося судя по всему неуемной и неуместной шутливостью, за что иной раз и получал по первое число и мягкое место… Мне он представлялся чем-то в виде Ноздрева. И, конечно же, весь розыгрыш логически вытекал из его характера. От Валька я взял только одну важную черту — его безграничную истовую коммунистичность. Он был первым после войны комсомольским вожаком полустанка, потом поехал по оргнабору на Западную Украину, на Бандеровщину, где стал парторгом завода, потом первым секретарем горкома партии… В 50 лет – инфаркт. Похоронили его с большими почестями…
Впрочем, хватит о грустном.
Давайте, обо всём по порядку.
5.
но далеко её убежать не удалось,.. Он вырубился.
…Когда он открыл глаза, то перед ним стоял высокий худой небритый молодой мужчина, лохмы которого настоятельно требовали не только мытья головы, но и стрижки. Он был в одних трусах, но по колено:
— Ха, — сказал мижик, — пришел! И как-то зло глянул на разлёгшегося Красулю.
— Физкульт-привет, Шурик! – радостно ответил Красуля и, с большим трудом выбравшись из кроватной ямы, раболепно протянул руку для рукопожатия
— Всё Толик, мне — … — с ходу заматерился Шурик, небрежно ударив по протянутой ладони, — ты понимаешь: физически обрастаю шерстью. Скука, сука, тут у вас смертная! Тоска зеленая! Всё, всё…Если скоро услышишь нечеловеческий вой – это значит я! Я! Я!!! – завизжал он, так что слюна полетела изо рта во все стороны.
— Тише! – испугался Красуля, замахал на него руками. – Директора разбудишь!
Шурик рассмеялся.
Кто здесь услышит? Директор со всей семьёй уже как неделю лежал пузом к солнцу на море…
В принципе, Красуля был того же мнения. Физрук Шурик был одновременно и сторожем школьного здания, потому что сторожиха возраста была преклонного и постоянно болела, особенно летом, когда её одолевали немочи, от которых она лечилась на своем огородике: цаповка, прополка, поливка…
Красуля не поддержал тему, он занялся стриптизом: сдёрнул газету и обнажил бутылку водки…
— Вот, Шурик! – с гордостью, — настоящая, казённая…Не самогон какой-то
На этикетке по диагонали действительно на фоне кремлёвской башни красовалась надпись: Московская.
Шурик приоткрыв рот и сощурив правый глаз внимательно всмотрелся в редкостный предмет.
— не шизди! – выкрикнул он. – Настоящая? А почему уже откупоренная? Небось сам вылакал, а мне самогонки налил? У-у-у… Ненавижу!
После этого Шурик забыл уже о скуке и рассказал, что ему всё надоело и он вскрыл директорскую квартиру. Она оказалась пустой. И то сказать, бывший хозяин, отправившийся куда-то по партийной путёвке — то ли на целину, то ли на ударную стройку по оргнабору, забрал с собой в том числе и зеркало с цветами из учительской.
Они встали и прошли через коридор направо. Действительно, комнаты были словно выметены под метелку – даже гвозди все до одного были вытащены из стен, на их месте красовались неаккуратные дырки. Они от души посмеялись над жадностью бывшего обитателя с партбилетом.
— и вот таким людям Толик, доверяют воспитывать нашу коммунистическую молодежь, — подвел итог Шурик.
Они вернулись и выпили еще по стаканчику за предстоявшее светлое будущее. Начался обычный в таких случаях треп обо всем на свете, в том числе и о том, как славно будет жить при коммунизме.
6.
Как я себе это представляю. Да еще одно – я немного сдвинул время рассказа – на 60-ые годы, которые я уже немного застал. Голодные послевоенные годы мне не давались, не получались рисовать… Я не ощущаю их атмосферу. Это совсем другая эпоха для меня, не знавшего голода вообще…
(Продолжение следует)