Уходя, оглянись

Современный любовный роман

 

Посвящается моей любимой дочери. "ПисАть, как и пИсать, надо тогда, когда уже не можешь!" (М. Жванецкий).

Мне сердце вырвали...

обложка романа

Благодарю автора обложки. Это талантливый художник из Санкт - Петербурга - Руслан Самарин.

Теплый вечер окутывал безмятежностью. Из сада доносились, казалось, трели цикад. Все вместе это напоминало южную ночь, - не хватало благоуханий, какие дарят нам лишь тропические растения, но все равно - было спокойно, и поразительно легко. Наташа вынырнула из ванны - она походила на хрупкую девочку, и хотя уже сорок с лишним, но еще довольно молода и красива. Глаза женщины светились, тихим и нежным блеском, предвкушая необыкновенно приятное и желанное что-то...
Раздался звонок

-Ну, наконец-то, Вадим! - вскликнула, бросаясь к телефону.
-Алло! Наташа, здравствуйте! Разрешите, пожалуйста, вашей Виктории сегодня остаться у нас - девочки совместно готовятся к экзаменам?
-Да, разумеется, Лариса! Я буду вам очень благодарна. Тем более что у нас сегодня с Вадимом имеется предлог немножко кутнуть -двадцать лет со дня нашей первой встречи. Нет, нет! Это приватный юбилей. Просто был особенный для нас вечер, оттого мы его помним и празднуем, тем более такая дата. Денис? А, Дениска остался у бабушки. Завтра утром с Викторией должны заказывать выпускное платье, так что пусть позвонит, когда проснется. Мы договоримся... Да, да. Всего доброго. Наташа положила трубку и быстро помчалась сушить волосы, боясь не успеть к приходу Вадима.

Неизменно ловила себя на мысли, что до сих пор еще испытывает какой-то щемящий трепет от одного только воспоминания о прикосновении своего мужа!
-Надо же!- говорят, что все эти ощущения с возрастом угасают, но не у меня, - подумала Наташа, лукаво улыбаясь сама себе. Двадцать лет, а как будто было только вчера... Значит, жизнь состоялась, если мне так приятно вспоминать и ощущать волнение, трепетать в ожидании рандеву с мужем? Бессовестная! - разбросала детей и радуется как девочка, - с озорством подумала Наташа. Присев к зеркалу - стала быстрыми, налаженными движениями приводить себя в порядок, хотя, надо сказать, ей особенно этого не требовалось. Держаться в форме - было естественным ежедневным состоянием, невзирая на постоянную нехватку времени. Наташа не злоупотребляла косметикой и, по сравнению с другими женщинами, выглядела простой и безыскусной. Правда, уже были некоторые основания для огорчения - незначительные мелкие морщинки, но о них сегодня совершенно не хотелось думать. Уже мало времени оставалось до возвращения мужа. Должны были идти в какой-то экзотический ресторанчик - сюрприз Вадима. Наташа лихорадочно прикладывала к себе туалеты. Их было совсем немного, но остановилась на любимом голубом платье. Оно нравилось Вадиму, и уже давным-давно не надевала - все время в деловых костюмах, брюках, - соображала на ходу Наташа. Что-то долго не звонит, - подумала с веселым беспокойством, взглянув на часы с нетерпением. Так, хотелось скорей ощутить радость романтического свидания с мужем, подарившим двух замечательных детей. Да и множество счастливых мгновений, и просто хотелось немного отдохнуть, расслабиться. Уже не помнила, когда была в ресторане хотя она не считала себя любительницей их посещать, но иногда это просто необходимо. К сердцу подкатила теплая, нежная волна воспоминаний...

-Когда Вадима нет дома, - подумалось, - вспоминается только хорошее; приятный свежий запах его кожи, костюмов. Наташа пошла в спальню, чтобы взять с туалетного столика духи, - его подарок в день рождения - 'Шанель 19'. Достала костюм Вадима и повесила на дверцу шкафа. От него исходил до боли знакомый запах... Внезапно осенило - может, пока не одеваться, а дождаться его в банном нежно-розовом халате? Перед рестораном немного пошалить... Унести с собой ощущение близости с мужем! Медленно провела рукой по обнаженному телу, ощутив дрожь возбуждения и сладкого предчувствия. Наташа даже зажмурилась под напором трепетного ощущения... Прохладной волной накатили воспоминания об их первой близости, которая была ровно двадцать лет назад... К тому времени они встречались уже почти пять месяцев, и каждая клеточка их организма тянулась друг к другу. Тогда не удавалось никак преодолеть барьер, сотканный из чистоты, присущей их взаимоотношениям. Вадим боялся обидеть своим нетерпением, а Наташа стеснялась признаться даже себе, что безумно любит, и готова это доказать... Однажды перед Новым годом Вадим пригласил ее к себе в гости - Анна Васильевна, его мама, уехала к сестре на праздник. Прежде чем зайти домой, они долго гуляли по улицам. Наташа любила Санкт-Петербург, но особенно красивым выглядел, когда выпадал пушистый снег. Волшебник-снег, превращая, благородный город в дивную сказку, которую можно было читать и перечитывать бесконечно, - перечитывать, не уставая восхищаться. Все Питерские фонари и мосты были тогда невольными свидетелями их нежных поцелуев. В душах уже вовсю пылала прекрасная чистая любовь, украшающая собой все вокруг них. Домой влюбленные вернулись уже поздно.

Вадим предложил выпить немного шампанского в знак благодарности старому году, подарившего им встречу... Воспоминания об этой ночи, благословившей их, - вызвали у Наташи легкий румянец на щеках и жар в душе.
-Ой! Я же не успею собраться, - заволновалась, очнувшись от своих воспоминаний и, вспомнила, что хотела подчеркнуть себя ароматом духов. Отрыв коробочку - достала флакон, и вдруг боковым зрением заметила какой-то конверт на полу... Видимо, сквозняком сдуло со столика... Мимолетно подняла... Не запечатан, - вынула из него небольшой блокнотный листок... Что-то странное кольнуло ее изнутри...

"Тебя нет ни в душе, ни в сердце"

Холодные, равнодушные, ужасающие своей бестактностью слова - писала рука Вадима. Но кому?! Бедная женщина ничего не понимала и как-то совсем не могла поймать ни одну мысль... Они ускользали... Проносились с такой неистовой скоростью, что казалось, вот-вот разорвут голову на части напором и беспорядочностью движения!
-Вот так, наверное, с безумной скоростью врезается поезд в какое-то препятствие... Нечеловеческая, беспощадная сила скручивает в один бесформенный узел вагоны, разрушая их - подумала Наташа... Даже не осознавая, что когда-то читала об этом в балладе Кочеткова. Но сейчас это совершенно не важно. А что, собственно, было важно? Все это было настолько нелепо, что казалось какой-то тупой шуткой. Возможно, Вадим это написал кому-то, но нечаянно выронил и не заметил?! Но кому же предназначалось это беспощадное, но такое личное обращение?! Наташа боролась, как могла, с этим оцепенением, но у нее ничего не получалось... Почему-то очень захотелось спать. Так, нестерпимо, что даже сводило зубы от непонятной ломоты, охватившей все ее тело. Дрожа, опустилась на краешек кровати, закрыла глаза и стала стремительно уноситься куда-то в вихре сильного наркотического напора. Вдруг резко открыла глаза:
-Звонить! Звонить! И все станет ясно и понятно, и, исчезнет этот бред. Наташа хотела встать, чтобы подойти к телефону, но ноги ее совершенно не слушались. Подкашивались ноги... Пришлось опереться о стенку кровати и буквально доползти до телефона.

Судорожно, схватив, трубку вдруг вспомнила утренний разговор с мужем... Спросила его о ресторане, в который они должны были идти сегодня?! Вадим быстро перевел тему разговора, объясняя тем, что торопится на встречу с Владленом-боссом. Он не знает, как долго пробудет там, поэтому пока ничего, определенного, сказать не может. Да, да! Он не знает?! Уходя, пообещал позвонить заранее и, как ей показалось, отвел глаза... Ну, да! Конечно же, показалось... Сейчас позвонит ему, и все непременно прояснится, сообразно той логике, которую Наташа пыталась выстроить, но тщетно... Память, предательски стала выхватывать какие-то нелепые слова, жесты, мимику из их прошлой жизни, но это еще больше запутывало ее, и без того воспаленное, сознание. Звонить! Дрожащей рукой резко стала набирать номер его рабочего телефона, совсем забыв, что уже поздно и вряд ли кого-нибудь можно там застать. Трубку взял охранник и, узнав жену своего шефа, на просьбу пригласить Вадима, ответил с неподдельным удивлением:
-Но как?! Вы разве не знаете?! Он же сегодня в обед улетел во Францию?!
-Какая Франция?!
-Какой обед?!
Но эти вопросы просто промелькнули в голове, а задать их уже не могла - потеряла сознание.

Аэропорт Шарля де Голля

Вадим.

Самолет мягко и, как-то так вальяжно приземлился в аэропорту Шарля де Голля. Погода во Франции просто требовала от вас - все бросить и немедленно расслабиться, ринувшись к ней в объятия. Раствориться в легкомыслии, огромной волной, накатывающей на вас, лишь только ступаете на пропитанную вековой чувственностью, - землю Франции. Должны были... Да, нет, просто обязаны были бы исчезнуть все серьезные мысли. Но как оказалось, не у Вадима! Он не мог подняться с кресла. Пассажиры уже стремительно покидали самолет, оживленно чирикая. Изящный французский язык вперемешку с русским создавали, этакую атмосфЭру кинофестиваля, но опять-таки не у Вадима. Ну, не получалось никак изгнать из головы чугунные мысли, ужасающие его.
-Как он мог такое отмочить?! И ведь надо же было случиться, что пришли они в голову именно, когда он уже принял решение. Казалось... Но, сев в самолет, откинувшись в кресле, оставшись со своими мыслями наедине, ощутил, как накрыло волной воспоминаний. Раньше, видимо, просто не было свободного времени. Превратили полет в кошмар. Вадим только сейчас со всей очевидностью понял, что это время жил в нереальной жизни, будто даже не своей. Иначе, как он мог забыть о том, что у его Виктории - любимой дочери, начинаются выпускные экзамены?! Что же сотворил с Наташкой?! Женщиной, посвятившей всю свою жизнь ему, детям?! И непросто посвятила, как это бывает во многих семьях, но весело, жертвенно, творчески. Стремилась самые трудные моменты жизни превращать в маленькие праздники. Вадим силился представить, что она сейчас чувствует, если нашла записку?!

Дурацкую...
Жестокую...
Тупую...

Сочинил так трусливо и мелко... Правда, передумал ее оставлять, но, видимо, в лихорадочной спешке и волнении не заметил, как нечаянно выронил. И только сейчас хватился. Острая боль внезапно пронзила его. Мысль о страданиях жены была невыносима. Не в силах сносить больше муку, вскочил с кресла и бросился вон из самолета. Сердце учащенно забилось. Сперло дыхание. Все плыло перед глазами...
-Господи! Какая чушь! Почему?! Почему я об этом задумался только сейчас?! Не заметил, как машинально прошел таможенный досмотр и на него стремительно надвигается решительная, непоколебимая Майя:
-Вадим! Дорогой! Как замечательно, что, наконец, отважился! Вот увидишь, ты не пожалеешь, милый мой малыш! Но, он уже жалел. Этот 'малыш' вызвал легкий привкус раздражения. Майя почти с первой их встречи взяла привычку называть его 'малыш', и Вадим, к собственному удивлению, обнаружил, что автоматически отзывается на это обращение. Раньше не обратил бы на это внимания, но сегодня... Сегодня все сопротивлялось в душе. Протест зрел уже давно, но... Ох, уж-это но! Болело сердце и рвалось к Наташе, детям.
-Боже мой! Как поздно, как страшно! Что я сделал с самыми родными и близкими людьми, - думал Вадим, барахтаясь в объятиях Майи. На вопрос, что с ним, потому что был совершенно бледен, - ответил, что плохо спал накануне и сейчас просто необходимо как следует отоспаться. Нес всякую околесицу, не обращая внимания на реакцию. На самом деле во что бы то ни стало нужно остаться одному. Дать себе еще возможность подумать, составить план дальнейших действий... Майя, пока они ехали в отель, беспрестанно щебетала, о том, как все продумала и решила, где и как они станут отдыхать. Вот только пусть малыш отоспится, и на них просто обрушится тайфун... Да что там тайфун?! Цу-у-на-ми, нашпигованные всевозможными наслаждениями, из-за которых он, получается, так мелко, малодушно предал свою Наташку.

В отеле, быстро оформив необходимые документы,- прошли в номер. Вадим умоляющим взглядом и корявым подобием улыбки попросил разрешить поспать. Майя согласилась, но недоумение уже прочно поселилось на ее лице. Не совсем понимала, что происходит?! Безумно хотелось осыпать ласками и получить взамен его.
Ничего не понимающая девушка, дипломатично, насколько это было возможно при ее темпераменте, вышла из номера. Укоризненно помахав рукой, пожелав быстрее очухаться, чтобы, наконец, прижать к себе свою 'пусечку', которая сейчас помчится готовить много-много сюрпризов. Закрыв за Майей, дверь, Вадим дрожащей рукой лихорадочно зажег сигарету. Ситуация, в которую загнал себя наш герой, с каждой минутой становилась все более непоправимой. Он вышел на балкон-веранду практически, не обращая внимания на красоты центра Парижа, открывающиеся перед ним, плюхнулся в кресло-качалку и закрыл глаза... Вадим молил бога, чтобы записка не попалась Наташе, а остальное постарается как-то объяснить, но как?! Пытался анализировать, что же произошло?! Почему это стало возможным?! Что его не устраивало в Наташе?! Вопросы вихрем проносились в его голове, но он не мог ответить, ни на один...
-Попробуй все с самого начала восстановить в своей памяти, - говорил ему его внутренний голос. Вспомни, как всегда, злился на нее, если тебе что-то не удавалось с первого раза сделать, а Наташа - это же самое удавалось с легкостью и улыбкой. Ты считал, что она специально, таким образом, хотела подчеркнуть твою никчемность. Помнишь?! Как, всегда удивлялся ее фантазиям, но одновременно и завидовал?! Вот! Вот! Именно это определение больше всего и годилось сейчас тебе! Из ситуации, в которой у тебя опускались руки - она выходила непринужденно, играючи. У тебя не всегда хватало терпения, веры в собственные силы. А Наташка никогда не унывала, не огорчалась, если у нее что-то не получалось сразу.

Но, может, о только казалось?! Возможно, Наташа просто не грузила проблемами и все прятала за свою, надо признать, очаровательную улыбку?! Но именно это тебя в ней всегда раздражало. Сердился не на себя, а на нее, считая, что она подавляет в тебе глубокие, тихие залежи замыслов, на вынашивание которых себе отводил целую жизнь. Мешала их высиживать, как наседка своих цыплят, так долго, как хотелось!
Можешь себе вообразить, во что могла превратиться ваша жизнь, если бы все было подчинено твоим принципам?! А, точнее, их полному отсутствию. Вадим ощутил, как невыносимо заныло где-то в душе. Надо позвонить и сказать, что ее не касается эта записка, если уже нашла. Все объяснить. Правда, в голову не приходила ни одна мысль, что может сказать жене?! В полном душевном раздрае набирал номер домашнего телефона.
Рука, державшая трубку, взмокла от волнения, а по виску катилась капелька пота. После каждого сигнала, а их было уже достаточно много - наступала зловещая тишина. Трубку не брали. Вадим беспомощно откинулся на кровати, и от внутренних рыданий перехватило горло. Первый раз в жизни жалел не себя, а Наташу. Со всей беспощадностью - память высвечивала те злосчастные пять лет их совместной жизни. Ему тогда зарубили проект, над которым корпел почти три года, постоянно сомневаясь переделывая. В это время Наташа родила Вику. Но она ни на минуту не прекращала работать. В паузах между кормлениями, суетой по дому, набрасывая эскизы. Все, что всегда привлекало в их доме, грело - было сделано ее собственными руками.

До родов Наташа просто сгорала на своей работе! Дизайнерское агентство не поспевало за её идеями и замыслами, - сыпались из нее, как из рога изобилия. Коллектив готовился к показу на важной выставке. От результата показа зависела их дальнейшая судьба. Но твоя защита не была положительной. Проект назвали вялым. Без стержня вдохновения и порекомендовали еще немного поработать, а через годик защититься. Ну, и ты совсем закис и впал в такую депрессию. Руки и ноги покрылись экземой. Чувство вины и стыда перед Наташей выливались в странную форму - раздражение на ее же поддержку... Ты не мог помогать Наташе с Викой, при такой болезни, но ещё и свалился на неё тяжелым грузом своих придирок, нервозности. Вдобавок ко всему, не работал почти год, занимаясь лечением, не приносящим никаких положительных результатов. Знакомо ли вам ощущение полной безысходности, грусти и одиночества?! По ночам снятся кошмары... Наташа вынуждена была на время оставить работу, чтобы заняться тобой. Вадим вспомнил, как однажды она предложила приступить к лечению болезни необычным, как показалось тебе, методом. Суть заключалась в том, чтобы заново начать работу над проектом, без злобы на тех, кто тебе завидует. Опять-таки, как казалось тебе.
-Увлекаясь и не теряя ни одного дня, погружаться в изучение новых изысканий и достижений своих иностранных коллег, и не заметишь, как болезнь отпустит, - предлагала она. Но тебя это привело в такое неописуемое бешенство. Ты наговорил массу всяких обидных слов, назвав ее самодовольной и бессердечной дурой. Совершенно упустив, что эта самая "дура" сейчас содержит тебя, твою семью, делая работу по ночам. Наташа тогда ничего не сказала в ответ, а как-то сразу вся, сжавшись, ушла в свою комнату.

Утром, накормив Вику завтраком, подошла и сказала тихим, твердым голосом, несвойственным ей:
-Вадим! Я стану помогать тебе, если и ты будешь бороться за себя сам. Я тебя очень люблю и всегда стараюсь с пониманием относиться к твоим пессимистическим приступам, но они становятся слишком частыми. Мне нужны силы, чтобы воспитывать Вику и работать. Не забывай, пожалуйста, что я тоже училась, мечтала и строила планы. Помнишь, кто сказал: "Люди! Я люблю вас - будьте бдительны!" Это же говорю тебе и я. Либо завтра начинаешь с нуля работу и делаешь ее, невзирая на болезнь, я тебе помогаю. Либо я от тебя ухожу. Мне нужно душевное равновесие для воспитания нашей дочери. Потом добавила:
-Мне всегда казалось, что и тебе тоже это необходимо. Впервые за все время их знакомства и совместной жизни она говорила так жестко, но не зло. В голосе жены звучал сигнал тревоги. Вадим тогда почувствовал такой стыд, как будто его окатили ледяной водой... После разговора с Наташей он долго курил на балконе и уже знал, что завтра начнет все заново. Так уже было, когда-то в студенческие годы. Они учились в одном институте, только на разных факультетах, и Вадим был двумя курсами старше. Тебя же всегда приводило в растерянность, и даже немного оскорбляло, если что-то приходилось переделывать. Тем более, когда ему надоедала какая-нибудь работа. Вообще, природа наградила его талантами и способностями, но трудолюбия, видимо, пожалела. Однажды Наташа, когда у них еще только начинался роман, сочинила стихотворение и прилепила его на кульмане.

Ах, Вадька!
Капризный мальчик!
Красив, талантлив
ты как бог!
Но ты ленив,
а это значит,
Что вряд ли
будет с тебя толк.
Ты не лелей
в себе 'Нарцисса',
Пиши, работай
над собой!
И вот тогда -
поверь мне, Вадька!
Придет к тебе
успех большой!
Ах, Вадька!
Как успех обманчив!
Не уповай
ты на него.
Забудь его!
И день и ночь
Трудись, не унывая,
зайчик, и будем
счастливы с тобой.

Наташа уже успела заметить за ним эту слабость, по-другому ее просто не назовешь. Ты старался обвинять в своих неудачах, пусть даже самых маленьких, обстоятельства, других людей, жизнь, но только не себя. Подействовало! Надо отдать ей должное - всегда знала, на какую пружинку надавить, чтобы заработало. Вышло также и в этот раз, прямо скажем, пиковый период вашей жизни. Ты решил попробовать, не очень-то надеясь, но произошло чудо - обрел. Обрел уверенность, но был осадок, из-за того, что не сам пришел к этому. И ты сделал! Защитил!
Наташа ни, словом, ни жестом не напомнила об этом разговоре. Только подкидывала какие-то случайные статьи, зарисовки, выдержки. Ты-то знал, что она специально копалась, отыскивала их, чтобы помочь, зная все слабые места в проекте. Вадим не мог уже существовать без ее поддержки, но именно это и раздражало его. Нам же всегда не нравятся свидетели нашего неблаговидного прошлого, непривлекательных поступков, особенно те, кто приложил руку к нашему совершенствованию. Ты был противен сам себе и не верил в ее искренность. У Вадима, казалось, начинала спадать пелена с глаз, и как после грозы в разреженном воздухе, улучшается контрастность, так и его подсознание. Стало прояснять и выдавать на поверхность, все то, о чем он не задумывался раньше. Вадим вспомнил, как однажды Владлен, президент фирмы, куда его недавно устроил старый товарищ по институту, пригласил к себе домой - для беседы. Разговор был довольно долгим, но неожиданно интересным. Он и не думал, что шеф, оказывается, так пристально его изучал, прежде чем дать это интересное дело. Владлен предложил Вадиму возглавить один из отделов, на который возлагал особые надежды. Беседа подходила к концу, когда пришла Майя сестра босса.

Девушка заскочила буквально на минутку - передать супруге брата какой-то пакет. Владлен представил ее своему коллеге, попросив Майю подвезти его до института. Она доброжелательно согласилась, обласкав Вадима теплым взглядом. По дороге непринужденно болтали. Между ними возникло взаимное расположение... У Вадима было приподнятое настроение от назначения - это и в материальном выражении было для них с Наташкой наградой за годы их безденежного существования. Она это заслужила, - думалось ему - все это время была настоящим другом, вела себя не по-женски - мужественно. Наконец, можно делать хоть какой-то ремонт в квартире, тем более что с рождением Дениса ей пришлось оставить трудовую деятельность совсем - он часто болел и рос очень хрупким мальчиком. Наташа проделала гигантскую работу по организации всяких нагрузок, закалок и всевозможных ухищрений, чтобы Денис окреп и встал на ноги. Странно, но почему эти мысли никогда не приходили раньше - все принималось, как, само собой, разумеющееся: и то, что ты лелеял только себя, свои неудачи, а Наташа и тебя, и твоих детей!? А любил ли ее вообще?! И знакомо ли тебе, в принципе, это чувство?! Сначала мама - отец их оставил, когда Вадиму было семь лет - самозабвенно все отдавала сыну. Забывала, как и большинство родителей, что воспитывают не для себя свое дитятко, а для той жизни, в которую ему предстоит окунуться. Мужчина должен стать хорошим мужем, отцом ей, в конце концов, просто мужчиной, а женщина, собственно - хорошей женой, матерью. Но мать - это такой же продукт времени, своих родителей, да к тому, же брошенная мужем. Вадим вдруг посмотрел, как бы со стороны, на свою мать и ему стало невыносимо жалко ее. С тихим сожалением представил, что не всегда был с ней ласков, а иногда она даже вызывала в нем какое-то презрение.

После ухода отца в их доме поселилось нечто ущербно - унизительное. Мать согнулась внутренне, но казалось, что и внешне, хотя она была красивая. Иногда напоминала ему одну из этих мрачных, невыразительных женщин со скорбно-осуждающими лицами, недружелюбно встречающих при входе в храм. Вряд ли можно верить в кого бы то ни было с таким хмурым, а иногда даже злым лицом - мелькнул мысленный образ. Но только чуть-чуть напоминала, а на самом деле она всегда улыбалась, но вот в ней-то и таилось что-то жалкое.
-А, что ты, собственно, знаешь о матери?! - с болью подумал Вадим. И сам не помнишь уже, когда разговаривал, с пристрастием... Может, у нее, что-нибудь болит?! Мать всеми руками уцепилась за Наташу, увидев, а скорее, почувствовав своим женским чутьем, продолжение ее, материнских забот и пожертвований в пользу Вадима. Одним словом, передала его в руки Наташе, думая только о благополучии сына, а что он сможет дать невестке и семье, ее, скорее всего, не интересовало. Впрочем, часто так и бывает. Где те родители, которые выращивают свое чадо в надежде получить за его человеческие качества, благодарность от будущего мужа или жены?! Вадим резко поднялся с кровати и пошел в ванную комнату. Буквально сорвал с себя одежду и встал под холодный душ. С жадностью путника, нашедшего в раскаленной пустыне благословенный источник воды и припадающего к нему иссохшими губами, подставил свое лицо под резкий напор душа. Неистово пытался смыть с себя это наваждение, из которого, казалось, не было никакого выхода.

Когда он вышел из душа, часы показывали совсем неподходящее для его состояния время... В дверь постучали, и в то же мгновение в комнату влетела Майя. Сильным размашистым движением руки, срывая на ходу сумочку, бросилась к Вадиму на шею, свалив на пол, прильнула своими жадными губами. Вадим, насколько позволяло его душевное смятение, пытался изобразить ответный, жаркий поцелуй... Нет! Она не была ему противна в данный момент, даже наоборот... Но он теперь почти ясно понимал, что и она становится жертвой его вялого без всякой позиции, течения жизни. Майя была настроена решительно. Грациозно оседлала его, на миг застыла, как бы следя за реакцией... Затем, из-под полотенца, в которое он был замотан после душа, натренированным движением руки достала 'бананчик'... Как привыкла величать орган своего вожделения, причем у всех ее мужчин. Но Вадим этого не знал, да и зачем ему знать, пусть думает, что это только он вызывает в ней такую романтику аллегорий и отношений. Сейчас, когда он, вообще, уже ничего не понимал, это не имело никакого значения. Женщина немного им поиграла, стараясь смотреть Вадиму прямо в глаза, соблазняя его, и одновременно пытаясь понять, что же его так мучает?! Но, отмахнувшись от этих мыслей, как от назойливых мух, отдалась всецело завладевшей страсти. Почувствовав, что 'бананчик' увеличивается в размерах, Майя медленно стала вводить фрукт наслаждения в себя. Глядя прямо в глаза, медленно и методично насаживала себя на острие его плоти. То откидывалась назад, то вдруг надвигалась, гипнотизируя пристально - приглашающим взглядом. Вадим изверг в нее семя с чувством ошеломляющего освобождения. И тут же отодвинулся. Было тошно... Охватил ужас от пустоты жизни... Она обдувала его своим равнодушным, холодящим ветром... Не вышел, а вылетел на балкон и тупо смотрел, как танцуют листья на ветру. Чувства, разрывающие душу, Вадим в этот момент не мог проанализировать. Слова тут были бессильны. Хаос и безмерная душевная тоска терзали сердце. Вадим вызывал в памяти глаза Наташи, но они сверкали холодным блеском, как далекая, далекая звезда...

Искусство обольщения...

Я сошла с ума?!
Того не знаю.
И не желаю знать!
А, может, влюблена?!
Быть может,
Но мне на это
Как-то наплевать.
Ах, как сладко
Быть свободной.
Где-то гордой,
Где-то кроткой;
Неизменно непокорной
Пред тобой!
Ты не жди меня,
Люби-и-мый!
Видишь, прохожу
Все мимо, мимо.
И не стану я
Твоей судьбой.

Майе исполнилось 34 года. Еще в своем прыщавом периоде жизни раз и навсегда поняла, что не красавица и по этому поводу не испытывала никаких терзаний. Воспитывали их с братом, надо сказать, грамотно, выставляя всевозможные увлечения на первое место: книги, посещение концертов симфонической музыки, изучение языков, и спорт. Все это в разумных дозах, составило образ вполне гармонично развитой личности, и просто не оставалось времени зацикливаться на такой мелочи, как отсутствие кукольной мордочки. А если ко всему этому еще подсыпать немного разума и прирожденного чувства юмора... У-У-У-У-У! Красавицы, расступитесь! Идет Майя! Почти мужской ум соединялся в ней с женским своенравием. Знала, чего хочет, умела трудиться и добиваться поставленных целей. С головой у нее было все в порядке, но вот в личной жизни могло бы быть лучше. Оба мужа не хотели мириться с позицией женщины-лидера вдобавок ко всему, еще и умной. Со вторым мужем повезло больше. В отличие от первого, студенческого, после развода оставил некоторое количество деньжат. Слава, так звали второго мужа, был каким-никаким бизнесменом. Да и старший брат, относился с нежным обожанием. Впрочем, эти чувства у них в семье культивировались. Брат подталкивал ее создать что-нибудь эдакое, свое... В надежде на то, что, возможно, бизнес ее несколько отвлечет от озабоченности по созданию брака. Свои предложения он подкреплял значительной субсидией... Это стало совершенным поводом для молодой предприимчивой леди основать свой, пусть маленький, бизнес-туристическое агентство 'Майя'. Опыт работы с иностранцами из Франции в качестве гида-переводчика у нее уже имелся. Создание агентства подходило к своей завершающей фазе. Во всем помогал старший брат Владлен, имея хорошие связи в определенных кругах, да и, вообще, был довольно влиятельным человеком.

Майя находилась на подъеме, но вот только не хватало одного маленького нюансика, без которого, как показала жизнь, не чувствовала себя достаточно комфортно - мужчины...
Природа напоминала о себе чаще, чем хотелось бы. Ей стали сниться эротические сны, но она была брезглива. Ведь это только мужчина способен вожделеть женщину, которую не любит. Но женщина хочет мужчину лишь тогда, когда любит. Во всяком случае, так думала и ощущала Майя. Но печальный опыт прежних замужеств показал, что надо что-то менять во взглядах на этих 'ненавистных монстров', без которых она, впрочем, не мыслила жизни! Но и не совсем была согласна с высказыванием юмориста Жванецкого на эту тему: 'Настоящие мужики хотят, чтобы женщина на РАЗ - лежала! на ДВА - тихо'. Уяснив, что мужчин раздражает только одно - вдруг женщина думает иначе, научилась держать язык за зубами. Задавать вопросы и редко высказываться. Да и то о вещах бесспорных. Надо признать - неплохо владела искусством притворства. Да, да! Именно притворства. Майя умела слушать, но какая-то часть ее сознания все время беспристрастно оценивала слова говорящего, отсеивала шелуху, взвешивала и нередко отвергала, хотя он об этом даже не догадывался. Часто бывала, несогласна с тем, что говорил мужчина, но... Майя хорошо запоминала тысячи мелочей в поведении других женщин, к которым имела привычку приглядываться... Даже ее мама стала для нее отличным примером как располагать к себе людей. Умела быть невинной, игривой, наивной, покладистой девочкой - сплошное притворство. Могла, но Майе это не всегда нравилось. Не нра-ви-лось, да и все тут! Возможно, 'надо что-то в консерватории подправить', опираясь, опять же, на высказывание Жванецкого, горячо любимого их семьей. Попросту говоря, завести покладистого мужика... Не дурака, правда. Ну, например, который имеет смелые взгляды, а отстаивать их смелости не хватает... И такой не заставил себя долго ждать.

Однажды, заскочив на минутку к брату домой (что-то там передать его жене), уже в дверях столкнулась с мужчиной. Сразу бросилась в глаза его корректность, какая-то, как показалось, аккуратность... Разумеется, она не задумывалась, что это результат чьей-то заботы, вложенной в этого обольстителя. Правда, Вадим о себе совершенно так не думал и ни о чем таком не помышлял. Но как выяснилось, этого и не требовалось, а Майя-то на что?! Ко всему прочему, он был еще и обезображен утонченной красотой, которая, правда, не добавляет мужества, но надо признать, что и не убавляет. Короче... Майя за-па-ла! Их представили друг другу. Из разговора, между братом и Вадимом - так звали этого 'павиана' (так Майя его про себя окрестила, он об этом тоже не догадывался), сразу поняла, что у них намечается дело, выгодное для обоих, что и стало причиной их отменного настроения. И, надо же такому случиться! Ей, оказывается, уже просто необходимо убегать... Любезно согласилась подвезти Вадима на своей машине к фирме, где он работал. 'Жертва' обольщения', смущаясь и извиняясь, что-то там пролепетала о своей машине, которая все еще торчит в ремонте... Ох, уж эти наивные интеллигенты! Даже не догадываются порой, какие они подчас замечательные, гуттаперчевые 'лялечки' в руках таких умных женщин, как Майя. Вадим оказался приятным собеседником, а от улыбки на его щеках появлялись, ну, совершенно неприлично - очаровательные ямочки... Эти милые проказницы никак не давали ей сосредоточиться на дороге... Фирма брата находилась рядом, но Майя вдруг вспомнила, что должна срочно заехать домой за важными документами... Спросила воркующим голосом, придав глазам томное выражение покорной козочки, не возражает ли Вадим, а, точнее, не спешит ли? И получив положительный ответ, врезала по акселератору.

Э-Э-Эххх! Да и какой русский не любит быстрой езды!? А?! За разговором, Вадим понял, что Майя недавно открыла свое туристическое агентство, правда, маленькое, но свое, и не заметил, как они оказались возле ее дома. На предложение, выпить чашечку коФЭ - ответил не сразу. Но вдруг подумав, что Майя - сестра Владлена, решил, что было бы, наверное, неплохо закрепить их производственно-приятельские отношения небольшой дружбой с сестрой босса... Тем более, которые, кажется, начинают подавать серьезные надежды... Почувствовал, что далеко не противен ей, но сам, кроме возбуждения от предложения босса, ничего не испытывал, хотя что-то в манере смеяться, разговаривать привлекало его в своей спутнице. Войдя в прихожую, - погрузились в атмосфЭру бордово-бархатного интерьера, дополненную волшебным светом, исходящим от светильника в виде нежных розовых жемчужин. Властвовал: мягкий, обволакивающий оттенок, выгодно оттеняющий цвет лица, придающий ему матовость, ву-а-ли-ру-ю-щую морщинки, и, всякие там неровности! Впрочем, вряд ли Вадим понимал, что это такое и как много значит для женщин. Вообще, искусство освещения квартиры может сотворить чудо, сделав из дурнушки - богиню и наоборот... И Майя в этом преуспела... В уютном гнёздышке совсем не пользовались верхним освещением, хотя оно присутствовало в виде небольшой, стильной люстры. Всевозможные бра и светильнички - были здесь в фаворе и использовались грамотно, по назначению. Хозяйка гнездышка знала, куда следует посадить гостя, а где сесть самой, чтобы выигрышно выглядеть. Этот процесс был настолько для нее привычным, отработанным действием, что, уже не задумываясь, садилась спиной к окну или осветительному прибору, где бы то ни было. Усадив Вадима в уютное кресло в стиле модерн, упорхнула на кухню готовить кофе, предварительно спросив, какое гость предпочитает - капучино, или американо. Мужчина хотел было засопротивляться; дескать, не стоит беспокоиться, но тут же смирился и ответил, что полагается на ее вкус, и полностью отдался окружающей уютной атмосфЭре Майиной квартиры...

Не выразил ни малейшего удивления, когда на подносе с кофе увидел коньяк и лимоны, нарезанные и уложенные довольно кокетливо; в середине каждого ломтика, был насыпан сахар, а сверху - чуточку молотого черного кофе, а называлось это все - 'Николашками'. Так, говорят, царь Николай любил закусывать коньячок. Майя села напротив Вадима, накинув на себя игривый шарф из нежной ткани, а свет бра, висевшего рядом на стене, падающий на уровне нижней части ее лица, создавал образ волшебной феи. Вдобавок ко всему, ум и чувство юмора, присущее ей, действовали на него странным образом. Бедняга наверняка знал, но забыл, что самым искренним людям присуща поза. Надо признать, что Вадим был очень домашним человеком и эта ситуация, конечно, слегка смущала своей непривычностью. Имея счастливую внешность ловеласа, разорителя чужих семей, - Вадим был, напротив того, необыкновенно робкий человек, а вот Майю этот факт несказанно возбуждал. Она уже чувствовала его в своих лапках. Коньяк, заеденный 'Николашками', волшебный свет, музыка - американский джаз, нашептывала Натали Коул, дочь известного джазового монстра Нэт Кинг Коула - создавали нужное настроение. Повышение по службе, дающее значительную прибавку к жалованию, делало Вадима умным, сильным, уверенным в себе. Ему все больше нравилось, как вырастала его значимость в глазах Майи, при этом совершенно не замечал ее умения - "подбрасывать леща'. Делала ужасно заинтересованные глаза и просила хоть чуточку рассказать, чем он занимается. Ни ОН, ни ОНА - не вспоминали, что очень куда-то спешили... Домой Вадим в тот вечер пришел после полуночи. Состояние возбуждения и некоторого алкогольного опьянения, объяснил очень просто: предложение шефа, зарплата, ну, в общем, отметили... Правда, что-то гаденькое в душе показало свою ехидную мордочку... Он ведь собирался праздновать это важное для семьи событие с Наташей, но... Вышло как вышло...

Майя умело плела кружево их отношений, уловив натренированным чутьем, что задела черты в его характере, требующие доработки... Реставрации... Ну, что ж, пожалуйста... Понимала, что для Вадима его новое положение на работе много значит, и старалась сделать брата своим сообщником, тем более что это не составляло большого труда. Владлен уже давно присматривался к интеллигентному коллеге. Тот нравился своей покладистостью, но не лицемерием. Было видно, что у него всегда есть собственное мнение, но, тем не менее умеет до конца выслушивать собеседника. Если бывает не согласен, то может настоять на своем мнении, что не всегда удается Владлену в силу его взрывного характера. Поэтому все чаще стал доверять ему решение пикантных вопросов и, незаметно для обоих, это обстоятельство объединило их. Вадим все глубже проникал в святая святых планов и дел, а Владлен все больше нуждался в нем, и потому интрижка Вадима с Майей была на руку. О моральной стороне никто не хотел задумываться: ни он, ни сестра.
-В конце концов, Вадим сам должен знать, что хорошо, что плохо, - так думали они. Но человек устроен так, что может знать, что это плохо, но легко договориться с собственной совестью. Вот, что-то такое примерно и произошло. Самолюбию было приятно осознавать, что он становится для босса человеком, к которому тот обращается со своими заботами и внимательно выслушивает, если Вадим позволяет себе дать ему разумный совет. Не успел заметить, как все закрутилось вокруг него...

Вадим и Майя

Ему уже некогда было анализировать происходящее. Едва успевал придумывать оправдания своим поздним возвращениям, подводя к тому, что в связи с повышением по службе требуется дополнительное время, чтобы, как следует войти в курс дела. В определенной степени так и было, ну и, конечно, сюда входило его внимание, уделяемое Майе, правда, хотелось несколько больше... Порой ему начинало казаться, что ложь разрастается катастрофически, с каждым днем становясь все шире и глубже... Всякий раз собирался что-то предпринять. Неоднократно ловил себя на том, что перестает понимать, где правда, а где ложь. Без вранья уже было не обойтись... Вадим никогда не оставался на всю ночь, и с этим она уже не могла мириться. Майя не спрашивала о семье, а он сам ничего не рассказывал. Будучи умной женщиной, чувствовала, что между ним и его супругой есть нечто, с чем не так просто будет справиться... Вадим робко попытался прекратить их интимные отношения, объясниться с Майей...
-Они ведь друзья? Да, конечно же, друзья! Но вряд ли ее это устраивает. Она должна знать, - думалось ему... Не может не знать, что он не хочет постоянно лгать, выкручиваться, - так думал он в этот вечер, идя с работы решительно настроившись на прощальный банкет. Умом понимая, что цепи, которыми пыталась опутать, начинают рассыпаться, - Майя превзошла себя. Показала искусство обольщения, отрешающее человека от самого себя, превращая все здравые мысли в плоть и кровь. Оно делает его больше, чем есть на самом деле. Перестает быть самим собой... ОН уже не личность, а орудие для достижения чужого 'я'. Обычно Вадим проводил с ней всего несколько часов вечером после работы, но эта ночь закружила в таком вихре, смешивая в себе и страсть, и отчаяние... ОНА застыла. Глаза были широко открыты. ОН двигался в ней сильно, медленно. Ее веки дрогнули и закрылись, шея выгнулась, дыхание участилось и стало прерывистым... Из груди вырывался нежный, обессиленный стон... Вадим немного подождал и снова сделал резкое движение... Всеми фибрами почувствовав пульсацию оргазма - его толчки стали сильнее и глубже. Майя вскрикнула... Вадим отодвинулся. Холод и безразличие нахлынуло на него. Испытывал омерзение и отвращение к себе. Резко встал, посмотрел ей в глаза:
-Мы не можем больше встречаться. Я чувствую, что не могу обманывать ни себя, ни тебя, а уж тем более свою семью. Майя привстала на кровати и попыталась обнять его за колени:
-Ты даже не представляешь, какая нас ждет жизнь, мой малыш! И то, что сейчас происходит - это просто ло-о-о-мка перед переходом в новую, не-при-выч-ну-ю еще для тебя жизнь... Я не стану торопить, но сделаю так, что ты меня никогда не забудешь. Майя сардонически улыбнулась, идя в ванну. Он вышел из квартиры и побрел по улице, ничего не видя.

ОН презирал себя, ненавидел ее...
ОН оставался нигде...
Ушел от Майи и не может возвращаться к Наташе... Не имеет права принимать ее заботу, как, само собой, разумеющуюся. Зашел в какой-то сквер и сел на скамейку. Почувствовал, как рядом что-то зашевелилось - там лежала собака, но он ее спугнул. Псина отползла дальше, опасливо оглядываясь, но, почувствовав в нем собрата, по несчастью, расслаблено и равнодушно опустила голову на лапы и погрузилась в отдых от своей нелегкой собачьей жизни. У обольстительницы на этот счет было другое мнение. Она решила его на время увезти, чтобы оказаться наедине и полностью растворить в себе и своих замыслах. Но как это сделать? Что бы такое придумать? И, вот тут-то ей на помощь пришел брат, сам того не предполагая.

Уходить из жизни надо красиво... Комфортно, что ли...

Старость - это когда беспокоят не плохие сны, а плохая действительность.
Фаина Раневская.

С самого детства атмосфера в семье Владлена и Майи - напоминала деревенскую идиллию. Дом был пронизан ароматом виноградных ростков, запахом книг... Являла собой, усадебную жизнь... Не хватало только свирелей и пастушков с миленькими пастушками. Правда, эти ассоциации для него стали очевидными только по прошествии лет. По мере накопления им интеллектуального и жизненного багажа, а он был довольно весомый. Сколько себя помнит, у них в доме на разнообразных полочках, подставочках, в вазончиках, кувшинчиках - росли, расцветали и только зарождались всякие росточки, завязи... Все то, что имело отношение к винограду. А уж о балконах - их целых три, нечего говорить... Там все цвело буйным цветом. Родители были энологами, но и экспертами - дегустаторами. Всемирно учёные старички, как их любовно называли друзья. У отца, Германа Антоновича, была о-оч-ень колоритная внешность. Высокий, с гордо посаженной головой мужчина. Только у больших людей может сочетаться простота и в то же время несказанная значительность. Такие лица - у старых мудрых крестьян, живущих далеко от города. Во время разговора в нем никогда не было напряжения, лишь простота и внутренняя мощная сила. Мать же, напротив: была очень маленькая, хрупкая и всегда непременно в шляпке. Анастасия Георгиевна, так звали маму Владлена и Майи, очень внимательно слушала своего мужа и смотрела с нескрываемым обожанием. Надо сказать, была бо-оль-шим дипломатом. У нее всегда получалось сглаживать конфликты и добиваться положительных результатов, вопреки всему.

Родители тесно сотрудничали с виноделами: из Франции, Италии, Германии, Японии, а уж о Грузии, Краснодарском крае и говорить не приходиться - там был их второй дом. Работали все время, и даже ночами. Что-то постоянно прививали, обрезали - проводили всевозможные опыты... В процессе своего творчества, трогательно и по-детски запальчиво, спорили. Владлен и Майя до сих вспоминают, как к ним в дом часто приезжали коллеги родителей: из Франции, Германии, да и сами подолгу жили в департаменте реки Луары, где сосредоточены лучшие дегустационные залы. Эта местность имеет большую историю выращивания винограда и производства вина. Однажды их с сестрой родители взяли с собой, и там жили почти полгода. С тех пор Владлен никогда не забывал этих прекрасных мест. Правда, он уже тогда не мог понять, чем же мы хуже?! Почему у нас такая грязная, неблагоустроенная страна?! Вспоминал не один раз, как всех тогда поразила Майя. Ей было всего пять лет. Родители повезли их в Диснейленд, перед самым отъездом из Франции. Когда отец сказал, что надо поторопиться, а то можем опоздать на самолет, Майя огорченно воскликнула:
-Что?! Мы уже уезжаем домой? Ой, опять эти грязные собаки! И это-то в Питере?! А что говорить о провинции?!

Но родители были патриотами и даже не мыслили о том, чтобы когда-нибудь уехать из СССР навсегда, хотя к ним поступали интересные, для их профессии, предложения. Отец любил тогда повторять, искренне веруя в праведность своих слов:
-Справедливо только одно; можно и надо надеяться, что нет другой, более прекрасной земли. В этом слове и мудрость, и радость. В этой стране покой, отчаяние, гроза, вечер и холодный свет молодого месяца. В ней даже страдание имеет свою привлекательность. И вопреки всему - это, безусловно, волнующе прекрасная страна. Как только вот найти к ней путь? Как научиться её понимать и принимать такой, какой её нам предлагают люди, далекие от понятия Родина? Нотки горечи и смирения, пока еще только нотки - все более явственно проскальзывали в беседах, которые чаще и чаще стали происходить между ними... Будто он чувствовал, что может не успеть, сказать самое важное сыну. Герман Антонович очень любил детей и верил в их успехи.
-Всю жизнь хотел творить в своей стране. Я не родился попугаем, чтобы петь с чужого голоса, тут отец перехватил устремленный взгляд сына. Его потемневших от любопытства и удивления глаз. Указывая пальцем, продолжил... Ты должен помнить, что каждый имеет право искать свою тропинку в этих джунглях, запомни! Но, когда случилась перестройка, и джинна пресловутой демократии выпустили из бутылки, не научив, как надо разумно пользоваться предоставленной свободой, люди средней интеллигентной прослойки потеряли точку опоры на переломе эпох.

Началась дичайшая, по своей сути, борьба с виноградниками, их варварски вырубали - нашли виновников массового алкоголизма. Герман Антонович положил немало сил, чтобы не допустить этого акта человеческого невежества, но все было тщетно... Его покинули силы и вера в то, что Россия когда-нибудь станет мудрее. Отец тогда погрузился в глубокую задумчивость. Как-то особенно в этот период, видимо, почувствовал приближение старости. Но так как он понимал её, то не заметил сейчас никаких предпосылок к тому, чтобы спокойно готовиться к своей новой, весьма достойной роли. Старость должна быть не только почтенной, но и комфортабельной. Он всё больше начинал ценить покой, а значит, удобства. Удобным должно быть кресло, дом, занимаемая должность, страна, в которой живешь. Прошлое, настоящее, будущее. Из прошлого кое с чем надо расстаться. Хорошее, что есть в настоящем - беречь, а о будущем - позаботиться, опираясь на явные достижения прошлого. Перед ним вдруг с полной очевидностью предстала картина того, как жили раньше... Прибалтика, которую они с матерью просто обожали, - отличалась от нас и культурой быта, и чистоплотностью. И вместо того чтобы наладить сносную жизнь на их примере, для чего следовало, конечно же, строго спрашивать с тех, чьё равнодушие, чванство и злоупотребление властью подрывают и без того сломленную веру людей хоть в мало-мальски приемлемое человеческое существование. Вместо того чтобы взять пример с братьев наших и умыться как следует, навести порядок в своём доме, покрыли их гонором и ничем не обоснованной амбициозностью, считая, что раз всех спасли во время войны, то имеем право ходить с неподтёртыми носами сами...

Мы, русские, идём в свою судьбу
Как парусник в огонь небес уходит.
Мы умирать умеем, но не жить.
Спасённый нами мир -
Нас ненавидит.

Его планы, связанные с будущим, были не столько честолюбивыми, сколько рассудительными. Единственный сын - ему отведено главное место в этих планах. В том, что Герман Антонович видел в нём опору своей старости, которая из почтенной должна когда-нибудь превратиться в немощную, не было ничего общего с эгоизмом.
- Ни разу в жизни серьёзно не болел. Почему же за этот год так озабочен и печален?! - с горечью думал об отце Владлен. Из целого ряда фактов возможен только один вывод, и невесёлый для человека, увидевшего, как бесповоротно отдаляется тот идеал страны, на которую он молился.

Все эти выводы, а также гибель виноградников, разрыв с республиками, в которых у них жила масса друзей - все это подкосило его здоровье; случилось два инфаркта - ушли друг за другом. Мать прожила без своего кумира всего год - съела тоска. Владлен на всю жизнь запомнил разговор с отцом незадолго до его смерти. Он тогда днями и ночами корпел вместе со своими единомышленниками над нужным для народа прибором, получая за это копеечки. Хотя это изобретение получило горячую поддержку их иностранных коллег. Чувство неудовлетворённости уже начинало глодать талантливого и предприимчивого Владлена. Хотелось поделиться своими мыслями с отцом, но опасался его несогласия с отъездом в другую страну. Владлен уже не хотел мириться с действительностью. Но вдруг отец, который всегда призывал их любить и поддерживать свою Родину, перед самой смертью разразился монологом, наполненным страстью, неподдельной горечью! Его слова буквально всколыхнули в душе сына все чувства, копившиеся, но не находившие выхода. Отец говорил горячо, долго и надломлено, торопясь выразить словами все, о чём диктовало подсознание. Просил сына обещать, что внуки будут жить в другой стране, которая не имеет такого неуважения к собственным людям, как Россия. Отец поражал аргументами. Говорил тихо, анализируя, и как бы заново для себя открывая прописные истины. Владлену никогда и в голову не приходило, что ещё что-то, кроме виноградников, замечал отец. Нет, он любил свою страну! Но она ему не отвечала взаимностью! И, нет печальнее истории в природе, чем правда о России, и её народе, да простит меня Шекспир.

Не приветствуют у нас талантливых, полезных для процветания страны людей. Не приветствуют! А почему?! Хорошо, если ты, будучи интеллигентным образованным человеком, сумел, то ли чудом, то ли ещё каким способом, попасть в струю нашей рыночной экономики. Ну, например, твоё изобретение нашло применение и в этой сумбурной жизни. Тогда, глядишь, ты можешь стать мелким, а то и крупным предпринимателем. И уж, вообще, сумасшедшее везение ждёт тех, кто волею его Величества случая оказался причастным к природным богатствам. Помните?
-"Что ежели, сестрица, при красоте такой и петь ты мастерица, ведь ты у нас была б царь-птица?" Но не всякое лыко в строку. Ну а, в противном случае у мусорного ящика можно встретить бывшего изобретателя и конструктора двигателя для подводной лодки. Эхо перестройки... Когда-то они читали лекции по этому вопросу за рубежом и удивляли оригинальностью мышления ТЕХ учёных, но в России решили этот завод закрыть и... А люди?! Одного видели у того самого мусорного ящика, а другие - кто где... Завари-и-или кашу, а расхлёбывать?! Кому?! Им?! Как собаке - здрасте' нужно. Жизнь, отдых и обучение отпрысков - эти 'новые русские' видят только там, где уже сосредоточено основное население, растаскивающих, и уже растащивших несметные богатства наши с вами, но и бесхозные одновременно. Как же? 'Слугам', стоящим у кормила, которых мы сами себе выбираем, осваивать эти богатства для нашего с вами процветания-недосуг. Винтика не хватает. Это ведь надо отвлекаться от создания собственного благополучия. Их, 'наших слуг', выбирают на четыре года, и за этот коротенький промежуток времени надо так много успеть; запастись тылами для собственного отхода, устроить своих детей... (но не наших же.)

Помочь родственникам, приХватизировать все оставшиеся предприятия: жёнам, любовницам по оскорбительно низким ценам. Опять же для нас оскорбительным, а ИМ ничего. Бедные! Да их следует пожалеть. Всего четыре года, а сколько дел! А там, смотришь, уже на пятки наступают следующие 'слуги', и можно только мечтать, чтобы они оказались безродными да бездетными... Да-а-а! Этот чёрный юмор стал основой нашей жизни. Он преследует нас всюду, где видим достойную человека жизнь, но не у НАС. И стыдно, и больно, когда интересуются иностранные друзья, искренне не понимая, почему у нас так грязно?! Япония! Маленькая Япония! Да у них там никому и в голову не придёт плюнуть в доме или там, где играют дети. А дети! Как марципаны - весёлые, живые цветнички, радующие глаза и сердце... Трудно устоять перед аргументами этого мудрого человека, который умирал со страшной правдой, увиденной им,и пустотой, а ведь как же он красиво жил! Где та Страна, где счастливы дети и старики?! Кто-то сказал, что родиться и жить в России, значит, искупить грехи всех прошлых жизней, - отец говорил, а у самого ощущалось, что перехватывает горло, от подступающих слёз. Ну, не потешно ли?! Турция, Китай стали у нас законодателями моды?! Сами - то процветают за счёт торговли опять-таки с нами. Возводят новые города, аэропорты буквально на глазах, а мы хиреем и хиреем себе на здоровье. Наши женщины - самые красивые в мире!

Их превратила любимая Родина во вьючных буйволов, сделав мужей неспособными содержать семью, а уж тем более тех, кому стукнул полтинник! Но, правда, благодаря этому печальному факту: матери сумели дать еду и образование своим детям, а так, же поддержать мужа, потеряв при этом их уважение к себе. Стра-а-шная цена. Самое ужасное - это то, что наши люди с интеллектом, соответствующим образованием, имеющие, что сказать - ушли глубоко в тень. Да, что там в тень?! В небытие! А вылезли, как дождевые черви, все те, кто не гнушался никакими средствами для достижения материальных высот, грея свои ручонки. Ты ведь понимаешь, сын, - о ком я и о чём?! Нам с вами только остаётся быть сторонними наблюдателями, видя, как идеологически, без всяких атомных бомб; разрушают, деморализуют великий русский народ, то есть нас с вами! Без сучка, без задоринки разделали под орех. Ну а разве это не так?! Одно телевидение, чего стоит! Его, как наркотик, подсунули, чтоб отвлечь от разных там размышлений и инакомыслия, полностью очистив от симфонической музыки и культуры - не дай бог, очнёмся. Да что же это за страна такая?! Не было так грустно, если бы не было так смешно, когда отдельные лица, не имеющие для этого, ну, ни малейшего основания, кроме наличия денег - одному только богу известно, как заработанными. Насаждают нам свою низменную культуру.

Ну, в самом деле! Вчерашние, сопливые мальчишки, ещё недавно наводившие ужас во дворах на мирных людей, старушек и бездомных собак, кем заплёваны все подъезды, а размером обуви помечены стены наших домов. Причём заметьте, чем выше на стене след, тем ниже интеллект новоиспеченных бизнесменов. Ме-е-лкие душонки. Так вот эти, отдалённо знакомые с мало-мальским образованием новоявленные 'господа' владельцы сети автостоянок, ночных клубов, казино, всевозможных 'очагов культуры' - без зазрения всякой совести оттяпывают у наших детей и стариков те небольшие сантиметры озеленённых уголков для игр и отдыха, которые ещё остались. Но, а как же?! Аппетит приходит во время еды. Например, на стоянки машины уже не вмещаются, а деньги нужны всё больше и больше - на газоны! На газоны, господа! Это они 'господа'. Ату! Ату их! - это в смысле нас с вами. Не правда ли, до боли знакомая картина?! Всевозможные: ПарЫжи, ВЭнЭции, ВЭрсали, ну прямо Нью-Васюки на помойках... Не-е-т, не ошибается ваш покорный слуга в правописании! Именно такими оборотами подчёркивал горечь, исходящую из самой глубины души, этот благородный человек. Это была почти предсмертная исповедь, но разве так должен был умирать: красивый, большой человек, украшающий собой Родину...
-И вот в этих вертепах безвкусия, безнравственности и пошлости, беснуется основная масса населения, воспитывающая своих отпрысков в том же стиле. Как тут не вспомнить Верещагина: 'За Державу обидно! Господа!' Неужели не противно управлять населением, которое вы же и растоптали, лишили последнего их богатства - достоинства. Унизили родителей в глазах детей, оставив без работы, культуры?! Население, которому минуло пятьдесят лет, полностью вычеркнуто из списков живых. Но ведь им же ещё продолжать воспитывать будущее поколение?! Так, кого же они могут воспитать?! И что самое отвратительное; строить казино, супермаркеты как ТАМ, у НИХ, - научились, а вот пример, как надо заботиться о детях, нашем будущем капитале, - взять и не подумали.

Торговые комплексы растут как грибы по всей стране, один величавее другого. Очаги разврата-казино - сверкают вызывающе на фоне серых бедненьких школ, детских садиков. Поотобрали детские клубы, а вместо них поставили игровые автоматы, обогащающие этих выродков и уничтожающие наших подростков. По телевидению показывали, как где-то в приморском городе праздновали международный день детей. На площади, по распоряжению мэра, которого вскоре посадили - кормили детишек бесплатным мороженым. А в это время а-ме-ри-кан-ски-е моряки, зашедшие в город с дружеским визитом, - развлекали детей в обшарпанном детском доме. Так вот они взволнованно рассказывали о том, что принесли с собой краски, чтобы расписать ободранные подпорные стены возле детского дома, но, к сожалению, им помешал дождь. У них, оказывается, это принято - посещать детские дома и помогать чистить то, что загадили МЫ. Когда показали окрестности этого, мягко говоря, детского 'дворца', то цинизм с бесплатным мороженым - стал ещё очевиднее. Самые грязные, необорудованные, безрадостные учреждения в нашей стране - у детей. Какие личности могут выйти из таковых?! Только такие же безрадостные. И стремление у них будет одно: вырваться из этой жизни, страны, заработать любыми средствами, продаться... Туда... Особенно нашим девочкам, отдаться, но не созидать на благо Родины, оттолкнувшей их.Родина, правда, сама скорбит по этому поводу. Но вот 'слуги', выбранные, нами же с вами, управляющие нашей Отчизной, вряд ли беспокоят себя подобными размышлениями. Их-то отпрыски, вон, во всевозможных элитных учреждениях, которые, если, конечно, они не за бугром: зияют нелепыми, вызывающими оазисами среди той же помойки, какую являет сейчас собой наша Родина. А нам от жилетки рукава.

Как ни крути, ни верти - нет, и не может быть государства там, где унижены дети и старики. Ну, и зачем, скажите, пожалуйста, жить в этой стране, творить на благо её народа?! Когда есть другие, где все нравственные принципы уже работают многие лета?! Вот так думают ОНИ. Туда-то и направляют свои лыжи новоявленные 'господа'! Благо деньжат, аки лыка, понадрали с этой многострадальной России. Руки бы поотрезАть за расхищение России, но я уже стар... Да уж, думаю, у нас, если начать руки отрезать, - так тут до черта инвалидов будет. Себе дороже, - с горечью говорил отец. Помнишь, как у Жванецкого: 'Наделал?! Не стой сам во всем этом - оставь Их и уйди'. Вот и уезжают, оставляя нас во всем этом. Обещай мне сын, что мои внуки будут жить в стране, которая не поворачивается спиной к народу. Справедливости ради скажем, что Владлен сумел сделать себя преуспевающим человеком, благодаря своему интеллекту и творческому потенциалу. Создал своё изобретение применимым в нынешних условиях, но опять-таки ЕГО, этот прибор, оценили ТАМ, у НИХ, где и так до черта всего, а НАМ не в коня корм. К слову - выстоял. Не согнулся, но и не украл, что весьма важно для того, чтобы его не ставить на одну линейку с этими, которые только кулаками, да вороватыми ручонками. Ещё более обидно, что наши талантливые люди, но не 'бойцы', правда, - покидают нас с вами и радуют своими успехами ТЕХ, кто и так живёт как человек. Кому нужен Шемякин труд?! Устают, талант дарить ЕМ, кто по нему равнодушием топчется. Вот для таких людей, наверное, слова Омара Хайяма звучат как сигналы к действию: 'Чем, на общее счастье, силы терять, лучше счастье кому-нибудь ближнему дать'. Вот так приблизительно думая, Владлен и решил действовать.

Владлен, Майя, Вадим

Уже давно все было подготовлено для подписания контракта с французскими компаньонами. Оставалось только подготовить надёжного человека, которому можно было бы доверить их филиал во Франции. Это должен быть глубоко порядочный человек и, в то же время свой в доску. Вадим сразу привлёк внимание, когда пришёл к ним работать. По облику очень мягкий, деликатный, но это только с виду, подумал Владлен, однажды став свидетелем его диалога с самым несговорчивым заказчиком. Результат был положительным и в пользу обеих сторон. С тех пор все сложные переговоры стали передавать только ему в руки. И, вообще, голова Вадима была просто компьютер, начиненный преимущественно дельными мыслями. Однажды Владлен вскользь упомянул при сестре о своих проблемах в связи с кандидатурой исполнительного директора филиала. Майя моментально сообразила, какая удача ей идёт прямо в руки. Как бы между прочим, сказала, что, почему ни послать Вадима, тем более что и ей надо ехать туда по своим туристическим делам. Ведь будет нужен переводчик и, вообще, она очень хорошо ориентируется во Франции. Владлен некоторое время находился в замешательстве, но потом был поражён дельной мыслью, высказанной Майей.
-Ну, конечно же, Вадим! Ну, конечно же, вместе с Майей! Обработка Вадима началась двусторонней атакой; Владлен на работе, Майя-дома. К предложению своего шефа ехать во Францию в должности исполнительного директора филиала, Вадим отнёсся, как и следовало ожидать в этой ситуации - с удивлением. Только недавно ему предложили руководить отделом здесь...
- А язык?! А менталитет?! Но у Владлена был уже заготовлен ответ.

-Майя!

Майя!

Майя!

Поможет!

Переведёт!

Поддержит!

А! Ну вот сейчас встало на свои места. Теперь Вадиму ясно, чем было продиктовано вчерашнее поведение любовницы. Она вдруг начала мечтать вслух, как у них все замечательно складывается... Правда, не совсем было понятно, что и где складывается, но ему быстренько поцелуем закрыли рот. Вырвавшись на время из плена, все-таки робко спросил, что она имеет в виду?! Майя вдруг стала непривычно серьёзной и решительной:
-Вадим! Так продолжаться больше не может. Я думаю, что и сам это понимаешь. Нам очень хорошо вместе. Да, у тебя есть дети, но мы им будем помогать. В конце концов, не ты первый, не ты последний. Мы должны быть вместе, тем более что сама судьба венчает, а удача просто просится в руки. У Вадима сильно зашумело в голове. Встряхнув, чтобы избавиться от навязчивого шума, попытался закурить, но поломал единственную сигарету... С досадой пошёл на кухню. Хотел ли, вообще, чего-нибудь изменить в их отношениях?! Голову уже назойливо сверлила одна-единственная мысль:
-Откажешься, потеряешь все... А что собственно все?! Вдруг так подленько, вылезла из своего убежища поговорка о том, что бесплатный сыр бывает только в мы-ше-лов-ке. Он вдруг представил, как скажет об этом Наташе!? Почему Наташе, а не Майе ответит отказом?! Но теперь, после разговора с шефом, не понимал, что именно этого, видимо, и не сможет сделать. Почувствовал, что совершенно не хочет ни о чём думать, а просто идти и идти долго, долго - в никуда. Майя разрешила подумать, а завтра решат, как им жить дальше и где. Особенно слово где, она подчеркнула многозначительной интонацией. Вадим машинально поцеловал Майю и быстро вышел. Не стала его задерживать, так как понимала, что ему есть над чем подумать. Надо сказать, что эта черта - не давить и не прессинговать, - не ставила её на один уровень со стервами, добивающимися своего любыми мыслимыми и немыслимыми средствами.

Знала, что если он не согласится с предложением - она больше не скажет ни слова, но и встречаться с ним не будет. Майя себя уважала. Будучи от природы неплохим психологом, не сомневалась в положительном результате. 'Результат' пришёл на следующий день вечером и попросил, чтобы помогла сообщить об этом жене, но Майя отказалась, ласково поцеловав 'положительный результат'. Сказала, что этот вопрос он должен решать только сам, и была совершенно права. Вадим ничего не мог придумать достойного для объяснения, а Владлен просил срочно выезжать во Францию. Он должен был поторопить с подготовкой офиса, проверить документацию и немного пощупать своих французских коллег, чтобы понять степень их компетентности. Босс был уверен, что в этом-то и должен преуспеть Вадим, отличающийся от всех, своей осведомлённостью, помноженной на въедливость. Он не будет играть в бирюльки. Майя вылетает первой, чтобы подготовить все необходимое для начала их деятельности. У Вадима не хватило духа объясниться дома, он решил, что объяснится, вернувшись из командировки, когда уже привыкнет к мысли, что они с Наташей расстаются. Решил записку, приготовленную для неё, не оставлять. Уехал в командировку, малодушно и чудовищно обманув, ожидавшую жену - мать его детей. Так же себя, Майю и Владлена, но об этом он ещё не догадывался...

Колокола... Колокола...

Мне сердце вырвали
И бросили под ноги...
Как лезвием исчиркано,
Являя мне итоги:
-Вот все что
От меня осталось.
А заслужил ли кто,
Кому меня ты раздавала?!
Всем на кусочки
Сердце поделила.
Дошла до точки...
Меня и не спросила.
А нужно ль им оно?!
Ведь будь все так,
Я не было б обожжено,
Не поглотил бы мрак.
И грязными ногами
По мне бы, не топтались,
Не убивали бы словами...
Понять бы попытались.
И вот он шрам.
Ему не затянутся.
Как жить с ним нам?!
Но в ужасе проснулась.

Колокола!
Колокола!
Колокола!

Их звон ядовитого ярко-оранжевого цвета - разрывал голову на части... Сознание то включалось на мгновение, то снова неслось по замысловатым коридорам раздражающе - ярких лабиринтов, не позволяя хаотичностью своих движений включиться в жизнь...
-Мама! Мамочка! - взывала Вика и тормошила Наташу, взволнованно дергая ее за плечи и трепетно гладя по волосам, Мама! Что с тобой?! Мамочка,ответь мне!
Наташа открыла глаза и сквозь пелену все еще воспаленного сознания увидела беспокойный взгляд дочери. Некоторое мгновение она пыталась что-то понять, но это удавалось с трудом... Подняла руку почти ее не ощущая, и положила на голову Вики.
-Девочка, моя родная! - едва прошептала Наташа и опять закрыла глаза. Под напором бесконечной материнской любви, чувства долга - сознание стало медленно возвращаться, и вместе с ним приходило постижение чудовищной реальности. Наташа открыла глаза и протянула руки навстречу, до боли любимой белокурой головке. Дочик, мой дорогой! - не беспокойся, пожалуйста, все хорошо! Попробовала привстать с кровати, но закружилась голова и буквально упала в объятия своей девочки. Только сейчас она заметила, что в комнате есть еще кто-то... У окна стояла Лариса, мать Лены - одноклассницы Вики, с которой они вместе готовились к экзаменам.

-Мамочка, что случилось?! Знаешь, сколько ты уже спишь?! Мы с тетей Ларисой все утро звонили, но никто не брал трубку. Хорошо, что у меня с собой оказался ключ от квартиры. Обычно я всегда забываю! От волнения дрожал и срывался голос. Будила, будила, но ты даже не пошевелилась. Мамочка, я так испугалась и позвонила тете Ларисе. Она послушала дыхание и сказала, что вы с папой, видимо, вчера поздно возвратились из ресторана и теперь тебе надо дать поспать. Вика говорила быстро, возбужденно, как будто боялась, что-то может произойти и она не успеет все сказать. Уже восемь часов - совсем вечер, и мы собрались вызывать скорую помощь!
-Успокойся, моя милая! Наташа ласково прижала к себе дочь. Развернувшись к Ларисе, поблагодарила, попросив прощения за беспокойство. Лариса, со свойственной горячностью, стала убеждать Наташу, что делала это с огромной радостью, но вот только сильно переволновалась. Видя, как та бледна, спросила, не нуждается ли Наташа в помощи сейчас?
-Мамочка, а где же папа?! Сегодня же суббота?! - ничего не понимая, взволнованно спросила Вика, перебивая Ларису. От вопроса дочери Наташа вздрогнула, словно через нее пропустили электрический заряд, но адскими усилиями выдавила из себя улыбку и сказала, что он вчера срочно уехал в командировку... Что-то там случилось на работе...

Говорила, но совершенно не понимала, как вести себя дальше... Сковывало еще и присутствие Ларисы. Ей надо было прежде понять что-то самой... Ситуация требовала забыть о себе, успокоить дочь и не делать постороннего человека, каким все-таки была мама Лены, свидетелем того, о чем еще сама не осмеливалась даже думать. Лариса, будто это почувствовала и заторопилась домой, оправдываясь, что скоро должен прийти сын из университета, а дома нет ужина. Просила не церемониться и звонить, если потребуется помощь. Ощутила, что находится в полном смятении, да и кто бы на ее месте чувствовал себя иначе, пребывая в такой ситуации?!
Наташа понимала, надо хоть что-нибудь объяснить, тем более что Лариса была в курсе их вояжа в ресторан. Но не могла подобрать ни одного подходящего слова. Понимая, что обстановка становится все более запутанной, Наташа, собрала волю в кулак, сказала, улыбаясь как можно беспечнее:
-Представляешь, Лариса, я уже была при полном параде и примеряла свои новые туфли на шпильках, как зазвонил телефон. Я рванулась в прихожую и со всего размаха растянулась на полу, зацепившись за ковер. При разговоре с Вадимом почти не почувствовала, что у меня с ногой не все в порядке, но после разговора не смогла сделать и шага, наверное, потянула связки.

Вадим сказал, что забежит домой на одну минутку, чтобы взять кое-какие вещи, так как его отправляют в командировку. Как ты думаешь куда?! Наташа, как могла, изображала беспечную улыбку, пытаясь обшутить сложившееся положение. Представляешь, во Францию! Какой-то там контракт заключить требуется.
Наташу вдруг пронзило... А - а, как же вещи?! Ну, да...а! Ведь он же уехал без вещей?! Или?! От этого 'Или' - перехватило дыхание и, едва сдерживаясь, продолжала свое повествование, удивляясь чудовищному вранью. Когда Вадим пришел, нога уже опухла. Он помог улечься в постель и приложил лед. Потом принес огромный букет. Поздравил и обещал, что когда вернется, мы всей семьей пойдем куда-нибудь отпраздновать это событие. Проводив его - выпила снотворное, чтобы уснуть, не ощущая боли.Наташа, выпалила все это на одном дыхании, теряя последние силы. Она взяла руку дочери и прижалась к ней так сильно, словно искала в ней спасение.
Лариса искренне выразила свое сочувствие, еще раз попрощалась, но в голосе ее уже чувствовалось сомнение... Уходя, быстрым взглядом окинула спальню и мельком взглянула в зал... Цветов нигде не увидела.
-Ну, не на кухне же?! - подумалось... После ухода Ларисы силы Наташу оставили совсем. Но все-таки встала с кровати, хотя Вика не разрешала. Сказала, что ей надо в туалет. Опираясь на свою хрупкую девочку, вышла из спальни. Ноги, по сравнению с вчерашним вечером, немного слушались, но вот тело пронизывала невероятная усталость. В ушах все еще звонили оранжевые колокола...

Слабым голосом попросила дочь поставить чайник, сама по стеночке прошла в ванную комнату. Упершись о раковину, Наташа взглянула на себя в зеркало. Оттуда на нее смотрели глаза раненого животного, когда - то сильного. Шальная пуля разрушила эту гармонию мира. Еле смогла подавить в себе рыдание. Открыв на всю мощь кран с водой - села на край ванны, зажав рот полотенцем. Неизвестно, сколько так просидела, но только привел ее в себя стук в дверь и голос дочери:
-Мамочка! У тебя все в порядке?! Я жду. Чай уже готов. Это буквально выбросило из оцепенения... Нет! Этого нельзя допустить! Вика не должна была сейчас ничего видеть, понимать - у нее экзамены, выпускной бал, а потом поступление в университет. Я должна уберечь ее психику. А Денис?! Наташа даже застонала вслух от напора обстоятельств, не дававших ни малейшего права на все страдания, которые испытывала. Умывшись ледяной водой, промокнула лицо полотенцем - вышла из ванны.
-Ну, где там чаек?! Кажется, я действительно проспала целую жизнь, - сказала, придавая голосу как можно больше радостной беспечности. Вика с беспокойством смотрела на маму и не узнавала. Юное сердце еще не научилось формулировать свои ощущения в полной мере, но чувствовать, пусть отдаленно, - уже умело. Смышленая девочка и, надо сказать, не по годам. Ее сердце никак не понимало, почему мама, которая раньше бывала в хорошем расположении духа, шутила и даже слегка подтрунивала, не обижая, - вдруг сейчас какая - то робкая и немного испуганная?!

-Может все-таки сильно болит нога, но не признается, чтобы мы не волновались? - думала девочка. Наташа спросила дочь, как они позанимались с Леной, но Вика лишь легко отмахнулась, дескать, ты же, знаешь, я ответственная дочь, а вот как ты?! Обнявшись, они долго просидели за столом перед остывающими чашками с чаем - две хрупкие женщины. Одна, уже испробовала горький вкус полыни, и другая - только вступала в жизнь. И что ее ждет? Либо выстоит, а, может, затеряется, растворится и тихо потухнет, не успев заявить о себе во полный голос. И все это сейчас зависит и от того, как поведет себя Наташа в создавшейся обстановке, щадя не оформленные чувства своей юной дочери. Но как же это трудно, когда тебе хочется закричать во весь голос на целый мир:
-Ну, почему же вы так уничтожаете нас, женщин, уходя так грубо, безжалостно?! Как же воспитывать детей с таким унижением в сердце?! Но этот вопль остался внутри, раздирая душу невероятной обидой, а вслух она только воскликнула, мягко отстраняясь от дочери:
-Ой, дочик! Мы же не пошли к портнихе. Она боится, что может не успеть сшить выпускное платье! - с виноватыми интонациями в голосе досадовала Наташа.
-Ну, и ничего страшного! Сходим завтра и извинимся, - ответила Вика. На кухне, где они сидели, и, вообще, по всей квартире - висела непонятная тишина, такая непривычная для этого дома.

Словно здесь боялись вспугнуть что-то... Мать никак не могла еще понять, как начать жить по иным правилам, которые ее сердце отказывалось понимать и принимать?! Дочь боялась сделать больно маме своими вопросами, но один она все-таки решилась задать:
-Мама, а папа взял мобильник?! Ему можно позвонить?! - и, слегка задумавшись, высказала мысль. Счастливый! В Диснейленде побывает! У Наташи замерло все внутри. Сделала вид, что уронила салфетку и попыталась поднять, но Вика опередила.
-Думаю, вряд ли его телефон там будет принимать, а вот когда позвонит нам и сообщит свой номер... Наташа не договорила, раздался звонок. Она побледнела и вся напряглась так сильно, что это не могло укрыться от глаз дочери. Вика побежала к телефону, вскрикнув:
-А вот и папа! Алло! Ой, бабушка, приветик, а я думала это папа. А разве он тебе не звонил перед отъездом!? Ну, значит, не успевал... Представляешь, они с мамой собрались сходить в ресторан, отпраздновать свою годовщину, вместо этого его срочно отправили в командировку! Вика выдержала торжественную паузу, желая поразить Анну Васильевну-мать Вадима, сенсационной новостью. Ей понравилось, как мама рассказывала об этом тете Ларисе. И куда, ты думаешь?! - добивала она и без того удивленную бабушку. Во Фран - ци - ю! После такого сообщения Анна Васильевна, наверное, села, если до этого стояла.

Она попросила пригласить к телефону маму и Вика, уже передавая трубку, успела выпалить на ходу, что мама еще и ногу сломала. Одному богу только известно, какое выражение лица после этих сообщений было у бабушки. Наташа не успела остановить дочь, чтобы та не волновала свекровь, но Вику буквально понесло от смешанных чувств. С одной стороны, радость за папу, что он побывает в Диснейленде, с другой, переживания за маму.
-Здравствуйте, Анна Васильевна! Вика вас совсем запугала. Я просто немного потянула связки, но уже все хорошо. Наташа никак не могла подобрать интонацию разговора со свекровью. Поймала себя на мысли, что уже не доверяет Анне Васильевне, и подозревает, что мать в курсе дел Вадима. Возможно, она неправа, тем более что у него не наблюдалось такой близости с матерью, которая могла бы перерасти в личные откровения. Наташа не хотела бы обидеть свекровь подозрением. Да, она беззаветно любит сына, но надо быть справедливой и признать, что и к Наташе относится очень хорошо. Анна Васильевна не имеет высшего образования, но наделена природным тактом и умом, только очень ранима и совсем не уверена в себе. Наташу преследовало всегда такое ощущение, что свекровь имеет какую-то тайну... Не отпускающую... Изглодавшую ее...

Мало рассказывала о себе, и ходила со слегка опущенной головой. Наташа замечала, что Вадима иногда это раздражало, и просила никогда при детях не говорить о своей маме в непочтительной форме, если хочет, чтобы они учились уважать ее. Было неприятно видеть недовольный взгляд Вадима в сторону матери, зная, как она любит его. Наташа продолжала свой разговор со свекровью уже без предвзятости. Анна Васильевна неподдельно была взволнована тем, что у них сорвалась вечеринка, даже уговорила внука остаться, чтобы не мешать родителям. Нет! Денис любил бабушку, но ему хотелось успеть переделать кучу всяких дел, прежде чем уедет в спортивный лагерь, а у бабушки это невозможно, да и нет компьютера. Попросила, чтобы Анна Васильевна отправила завтра Дениса домой, так как ему собираться в лагерь, но бабушка наотрез отказалась, считая, что невестке необходимо как следует подлечить ногу и желательно целый день полежать, а не суетиться с детьми. Не стала возражать, чувствуя, как нужны сейчас силы, чтобы учиться жить заново. Да! Да! Именно сызнова! Теперь точно понимала, что прежняя Наташа исчезла в неизвестности. Поговорив немного с сыном как можно ласковее пожелала им с бабушкой спокойной ночи и положила трубку. Вика уже навела в кухне порядок, и ласково обняв свою маму за шею, - пристально посмотрела в ее красивые серые глаза. Не по-детски вздохнув, предложила маме помощь, чтобы она могла принять душ и лечь в постель.

Наташа, совершенно обессиленная, опустошенная, безропотно, как маленький ребенок, поддалась дочери. Пообещала, что уж завтра - то они точно закажут платье. Выпила снотворное, чтобы уснуть наверняка и из боязни, остаться наедине со своим отчаянием. Когда уже окутывала пелена беспокойного сна, тревожно зазвонил телефон. Где-то далеко, видимо Вика его забрала, чтобы не беспокоить маму. Скорее почувствовала, а не услышала, что это Вадим... Сознание слабо восставало против сна, но он беспощадно напирал и не позволял услышать разговор. Наташа почувствовала боль в сердце - это была боязнь за дочь, которая сейчас, наверное, уже успела услышать от отца страшное для ее понимания. Изо всех сил напрягла слух, и до нее долетели обрывки фраз из разговора Вики с папой. Девочка взволнованно рассказывала о маминой ноге:
-Опухоль, правда, спала, но если ты не приложил лед, было бы хуже. Не обижайся, пожалуйста, но я не стану будить, потому что мама выпила снотворное? Голоса отступили далеко-далеко и постепенно растворились в ночном пространстве, наполняя его щемящим, пронзительным одиночеством...

Нет! Тебя я
больше не люблю.
И, если встречу,
не узнаю...
Но вдруг во сне
так сильно закричу
От ужаса холодного,
тебя теряя!
А утром на измученном
бессонницей-лице
Нет даже капельки
циничного намека,
Что ночью я была
расплавлена в свинце;
Унижена, распята,
непоправимо одинока.
Не все ль равно
чья тут вина...
Что мы с тобой
вот так расстались.
Возможно, там ты
не один, а я - одна.
Счастливее мы,
разве, стали?!
Пытаюсь, как могу,
сдержать себя.
Быть независимой
и даже гордой.
Тебя совсем
не замечать,
Казаться упоительно
свободной.
Но лишь пытаюсь,
поняла я,
В зеркало
взглянув случайно...
Все опустело
без тебя...
Глаза печальными,
любимый, стали.

Что еще чувствовала Наташа? Никак не получалось сформулировать это состояние, оказавшееся сильнее снотворного и тяжелее сна... Это чувство увеличивалось в размерах и, разрастаясь, заполняло собой всю внутри. Теперь она уже совершенно ясно понимала, что это У - НИ - ЖЕ - НИ - Е. Да, да! Именно! Ее унизил близкий, самый родной и любимый человек, не захотев ничего объяснить. Цинично пригласил в ресторан, заранее зная, что уезжает... Внутри все сопротивлялось и просило не торопиться... Думать и, вероятно все-таки надеяться и попытаться понять.

Но как!?
И что?!
Где взять силы?!
Как усмирить боль?!

Наташа лежала тихо, прислушиваясь к движениям дочери в комнате. Вот она легла. Полоска света из-под двери исчезла, и теперь она погрузилась в полную темноту. Лицо стянула от напряжения и пролитых слез. Все туловище стонало и болело. Ощущала горе не только душой, но и организмом в целом. Воспоминания усиливали боль в груди, Наташа попыталась их отогнать, но не получилось. Мысли возвращались вновь и вновь... Острые и быстрые, как молния, и совсем неожиданно начала плакать. Горько... Навзрыд... Ей не хотелось, чтобы Вика услышала и пришла. Зарылась лицом в подушку, пока не прекратились ужасающие приступы горя.
Постепенно успокоилась. Наташа откинула одеяло и села на край кровати, крепко стискивая в руке носовой платок. Сидела и смотрела в темноту, вслушиваясь в ночные звуки. Где-то в машине громко играла музыка, невзирая на поздний час, но это было уже нормой. Страшно и странно! У них жизнь разрушается, а везде - продолжается. В этот момент она ненавидела весь мир за его бесчувствие. Пыталась молиться. Встала на колени у кровати, но слова не шли на язык. Попробовала медитировать, но сознание ей не подчинялось... Наташа невидящим взглядом окинула комнату. Снова охватил страх и отчаяние. Подошла к окну... Небо было ясное и звездное. Там, откуда они нам светят - невероятная гармония! Такой вселенский покой и порядок, что все кажется незыблемым и вечным, и на этом фоне еще острее чувствуется незащищенность и ранимость наших душ...

Взяла я бережно в руки
Холодной ночи звезду.
Попросила унять муки,
Предсказав, мне судьбу.
Но взмолилась звезда:
-Отпусти меня ввысь!
Не бери из гнезда,
И в созвездии растворись.

Лечу по млечному пути,
Тебя пытаюсь так понять.
Весь путь небесный обойти,
Чтоб только для тебя сиять.

И ночное пространство
Проглотило меня,
Ничего мне, не дав -
Ни любви, ни огня.

Как хочу я дождаться
Прежних слов от тебя.
И опять наслаждаться,
Что судьба я твоя!

Я слышу вдруг из темноты:
-Не узнавай своей судьбы.
Есть главное, конечно, это ТЫ.

И, быть может, не надо
Мне быть рядом с тобой,
А остаться на небе,
Лишь твоею звездой
Оттуда стану я светить.
И продолжать тебя любить.
Пока любимый будешь жить -
Не дам себя я погасить!

 

Он умер и... уснул...

Вадим.

После разговора с дочерью Вадим еще долго сидел, опустив голову и не замечая, что до сих пор держит в руке трубку. Был совершенно озадачен, раздавлен и смущен... Пытаясь представить, как Наташе пришлось выкручиваться, лгать детям про больную ногу, его мнимый приход, командировку, чтобы не ранить хрупкую психику... Почувствовал, как сердце сжалось и тупая боль распространилась по всей грудной клетке. А как же она сама приняла его предательство?! Раз она говорила им про командировку, значит, звонила на работу... Тихонько застонал, представив, что там брякнул охранник, хотя тупее, чем он сам вряд ли кто-нибудь ее сумел обидеть... А с чего он, вообще, взял, что ее нет ни в душе, ни в сердце?! Да, он почувствовал с Майей увереннее, по-новому, как бы обретая себя сызнова, но вряд ли это можно было назвать любовью. Интенсивность, с какой на него обрушились приемы интеллектуального обольщения, искушенной в этом вопросе Майи, совершенно не оставляла времени на размышления. Хотя, о чем тут размышлять?! Мы совпадаем по всем пунктам человеческих взаимоотношений, нет, так Майя не говорила - это вытекало из ее поведения. А что же тогда с Наташей?! Если любовь прошла, то почему так болит сердце и, не только за детей, хотя и за них тоже. Но это какое-то другое состояние. Мы редко понимаем тех, кого любим. Не принимаем их такими, какие есть на самом деле. Пытаемся совершенствовать их, забывая это же самое прежде проделать с собой. Совершенно очевидно, что с нашим героем происходило и продолжает твориться что-то вроде этого... Вадим в изнеможении откинулся на кровати. Внезапно и остро ощутил, как ему дороги их совместные вечера, прогулки, поездки и разговоры...

Не понимал, пока это не прекратилось. Перед его глазами с ясностью засветилась трепетная, чистая, целомудренная картина их первого грехопадения... Это событие они с Наташей празднуют, вот уже двадцать лет. В тот день, мама сказала, что хотела бы разделить одиночество своей сестры, недавно похоронившей мужа, и вместе встретить Новый год. Правда, ее можно было пригласить к ним... Но... тут, смущаясь, замялась на мгновение, а потом всё-таки сказала, что считает своим долгом помочь им с Наташей лучше узнать друг друга. Говоря это, покрылась румянцем, а, оказывается, он был ей к лицу. Вадим первый раз увидел маму такой раскрывшейся, как бы вышедшей из панциря души. Стало, очень жаль ее, и в то же время чувство благодарности за доверие и понимание вспыхнуло в его сердце. Оказывается, совсем не знал раньше маму, думая, что она не в состоянии понять такие тонкости. Относился с оскорбительной снисходительностью, иногда даже стесняясь, матери перед однокурсниками, у которых были, как казалось, образованные и респектабельные родители. Эти юношеские заблуждения, вообще, присущи основной части молодежи. Как бы ни было, в конце концов, понимание пришло, что случается не со всеми детьми. К великому сожалению! Но тут, видимо, есть и большущая вина родителей. Вадим с благодарностью посмотрел на мать. Подошел, ничего не говоря, прижал ее хрупкую фигурку к себе и долго, долго не отпускал.
-Мама! Я хочу сегодня сделать предложение Наташе. Пожалуйста, прими ее как дочь. Родители ее, погибли в автокатастрофе два года назад. Больше не сказали друг другу ни слова, и она ушла. У обоих осталось такое впечатление, что заново обрели друг друга, и протянулась невидимая для постороннего взгляда нить, которая теперь их соединила - одной, только им известной тайной. Ох! Как же важно это прекрасное выражение отношений между родителями и детьми! Только оно может дать положительные результаты грядущим поколениям... Ну, во всяком случае, так кажется мне.

Наш герой чувствовал себя счастливым еще и оттого, что обрел заново маму, что сегодня со всей полнотой уже давно копившегося чувства, и просто требующего выхода наружу, наконец, сделает Наташе предложение и... А, это как получится... Но то, что для этого сегодня не существовало никаких препятствий, - будоражило и еще больше возбуждало воображение, которое и так уже с верхом переполнено новыми удивительными чувствами. Вадим рванул к телефону с такой силой, что едва не свалил столик в прихожей:
-Наташка! Ты сегодня приглашена к нам в гости! - выпалил Вадим. Никаких стеснений, будем одни. Мама уехала к сестре. Ну, Наташенька, родная моя! Ну и что же, что Новый год завтра. Мы проводим старый год, и, вообще, надо с тобой о многом поговорить еще в старом году. Договорились встретиться на Аничковом мосту. Шел пушистый, пушистый снег... Наташа казалась принцессой из сказки. Золотистые волосы растекались по плечам и были усыпаны снегом, делая ее волшебной и загадочной. Домой они пришли уже поздно. Вадим поставил Наташину любимую певицу - Барбара Стрэйзанд - это предусмотрел он сам, а вот шампанское в холодильнике, да еще и двух сортов, сухое и полусладкое, конечно, мама. Перед уходом она, смущаясь, сказала, что купила им шампанское, не зная, какое любит Наташа, поэтому взяла двух сортов. Вадиму и в голову не приходило, что мать может быть таким тонким человеком. Им было легко, тепло, необыкновенно уютно. Оба трепетали от ощущения приближающегося, нового и такого желанного выражения их любви. Вадим, оказывается, до сих пор не забыл, какими оковами связывали его тогда нерешительность и смущение.

Постелив Наташе в своей комнате, - сам пошел спать в спальню матери, но от волнения не находил себе места. Лихорадочно оделся и вышел на улицу, с жадность подставил лицо колючему снегу. Снежинки лупили буквально наотмашь. А он только усмехался им навстречу счастливой и загадочной, светящейся улыбкой.
-Наверное, шампанское сводит меня с ума, - думал он. Конечно же, лукавил... и сам это понимал. Не от шампанского у него кружилась голова, и замирало сердце, имелась куда более веская причина. Было уже далеко за полночь, и свет не горел. Вадим снял пальто, скинул мокрые туфли. В одних носках, стараясь не шуметь, подошел к кровати. Лунный свет и белизна снега наполняла комнату серебряными тенями. Робко приблизился и стал смотреть на спящую Наташу. По подушке разметались длинные пряди волос. Одна рука свисала с койки, на ней сквозь белизну кожи проступали голубоватые жилки, вызывая необыкновенную нежность и трепетную жалость к своей любимой. Дрожащими руками осторожно потянул простыню. Мама заботливо постелила им очень красивое нежно-розовое белье.
-Ах, мама, мама! Спасибо тебе, родная моя, - с нежностью подумал Вадим. Розовые простыни отливали в лунном свете перламутром. Наташа пошевельнулась, почувствовав прохладу, и снова замерла. Вадим весь задрожал, но не от холода - его била дрожь от смущения и мучительного желания. Не помня себя, лег рядом, боясь прикоснуться ледяной кожей, но сам горел от внутреннего жара. Мозг пылал. Еще долго смотрел на нее. Потом протянул ладонь.

Его пальцы ласково обвели овал лица, коснулись ресниц, влажных полураскрытых губ. Рука скользнула к ямке на шее, воровато погладила упругую грудь. Нежное тепло и покорность тела, не ведающего, что его ласкают, жар сонного дыхания все сильнее разжигали его. Наклонив голову, он приник к губам, ощутил дрожащими ладонями груди, втянул губами розовый сосок и ласково лизнул языком. Почувствовал, как изнеженные бугорки твердеют. Вадим тихо застонал. Прижался бедром к ее ноге. Стан мучительно - сладко напрягся... Казалось, что он грезит... Снова принялся ласкать тело самыми кончиками пальцев. Медленно скользя по бедру, они постепенно приближались к завиткам волосков, ласкали бедра изнутри... Какая нежная кожа, точно шелк. Наташа вздохнула, повернулась во сне набок. Упругие груди прикоснулись к нему... 'Бунтарь', изнемогающий от желания, оказался притиснутым к шелковистым ляжкам. У юноши помутилось в голове... Словно завис на страшной высоте водопада. Потом, не удержавшись, с потоком ревущей воды понесся вниз. Не помня себя, раздвинул сонные бедра... Вошел сразу почти незаметным толчком. Оказавшись в ней, замер, пытаясь осмыслить состояние. Чувство вины, истома, слияние чистоты и греховности волновали до безумия. Любовь и похоть одновременно - такого еще не испытывал, хотя имел уже некоторый опыт. Вадим боялся пошевелиться, чтобы не спугнуть это мгновение, но не смог удержаться... Тихонечко качнулся и снова замер. Еще один толчок, и его настиг острый, как лезвие ножа, миг наслаждения. Фонтаном брызнула кровь, так казалось ему... Он умер и... уснул... Наташа, дождавшись, когда он совсем уснет, открыла глаза. Девушка еле-еле сдерживала себя, чтобы не закричать от нежности, стыда, боли и наслаждения...

Утром Вадим носился как сумасшедший по квартире с кухни в спальню, напевая подпрыгивая. Наташа открыла глаза. Их взгляды встретились, и она сказала:
-Ночью я видела сон...
-Ты же знаешь, что это был не сон, - перебил ее Вадим.
-Конечно, знаю...

 

Бумеранг вернулся с цветами и шампанским...


Проводив Наташу с Викой теплым почти материнским взглядом, - Лариса почувствовала физическую необходимость побыть наедине с собой... Присев на краешек скамейки под елью, испытывая тревожное давление под сердцем. Что-то знакомое почудилось ей в поведении Наташи, будто уже где-то виденное или даже прочувствованное... Прохладной волной нахлынули воспоминания.
Лариса рано потеряла родителей. Отца почти не помнила совсем - работал водителем и погиб в одном из рейсов, когда ей исполнилось четыре года. А мать помнит всегда в слезах и пьяной. Дома часто собирались какие-то люди. Мать с ними все время поминала отца, а потом они пели и иногда дрались. Лариса вспоминает до сих пор, что постоянно хотелось, есть и плакать, но почему-то боялась просить у матери.

Нет, она не била её и даже не кричала, но очень строго всегда смотрела и никогда в жизни не целовала. До сих пор помнит, как замирало - ее маленькое сердце, глядя на то, как подружек целуют родители. Оно сжималось от невыносимой тоски, и девочка становилась еще меньше ростом. Однажды Лариса, едва заснув под шумное застолье матери, как вдруг ощутила нечто невероятно теплое, ласковое - чувство, до сих пор ей неизвестное. Не просыпаясь, протянула руку к тому месту, ниже пупка, откуда исходило это нежное ощущение, и наткнулась там, на большую шершавую и волосатую руку... Девочка резко открыла глаза - над ней нависало мерзкое, обросшее щетиной лицо маминого собутыльника, который гладил по всему телу и пытался поцеловать, наваливаясь на нее. Ларисе было ещё семь лет.

От ужаса и омерзения закричала так сильно, что буквально ошарашила хмельного мужчину своим криком, тот не удержался на ногах - так был пьян - и рухнул на пол возле кровати, цепляясь за трусики. Девочка сумела вырваться и, оказавшись совершенно голенькой, выскочила на улицу. Её увидела соседка, которая возвращалась с дежурства - она работала в родильном доме акушеркой. Был суд. Маму Ларисы лишили материнства, а девочку отдали в детский дом. Мать покончила с собой, напившись какой-то дряни. С Егором Лариса познакомилась в детском доме, но чувство между ними возникло, когда он уже покидал его, а она оставалась там еще на один год. Их свадьба состоялась через два года. Молодожены получили комнатушку от завода, на который устроили работать Егора.

Он поступил учиться в техникум, а Лариса собралась рожать первенца. Она беззаветно боготворила мужа и сына, вложив в эту любовь все не дополученное от родителей чувство. Себе уже совсем не принадлежала. Егор первое время ей помогал вести хозяйство и забавлялся с сыном, но постепенно отошел в сторону, объясняя это тем, что кто-то из семьи должен идти вперед, чтобы содержать их. Лариса не возражала, но почувствовала, что муж охладел к ней. Даже стал, как бы стесняться. Хотя она была довольна привлекательной женщиной и от природы наделена умом и понятием, что к чему. Внезапно обрушила на Егора свое заявление, - что тоже решила поступать в училище. Это известие почему-то не обрадовало мужа, даже, наоборот, - привело в негодование, но Лариса отдала Митеньку в ясли и пошла учиться.

Одному богу известно, чего ей стоило, и заниматься, и выхаживать сына. Егор пристально вглядывался в ее глаза... Не узнавал... Вроде раньше не позволяла себе такой настойчивости и упрямства?! Не мог понять нравится это ему или нет?! Его назначили мастером цеха, и с деньгами стало немного лучше. Отношения вроде бы наладились. Лариса, окончив училище, устроилась на работу, а Егору предложила поступать дальше в институт. После долгих споров согласился. Дирекция завода дала рекомендацию, и он пошел учиться в политехнический институт. Ей приходилось трудиться на двух работах, а на Егора было возложено, только отвести, и забрать сына из садика. Немного помогала бабушка, которая жила с ними в одном доме - приглядывала за мальчиком.

Ларисе иногда казалось, что отваливаются руки. Уставала невероятно, но в силу своего веселого нрава, неизвестно откуда взявшегося при её жизни, - держалась на оптимизме и всеобъемлющей доброте, каковой окутывала буквально всех, с кем общалась. Когда Егор был уже на последнем курсе института - решила забеременеть, чтобы к получению диплома, родить еще одного ребёнка. Рассуждая, что Егор как раз начнет работать, а она займется воспитанием детей, тем более что его ждала уже хорошая должность, и по деньгам тоже. Сказав ему о своей беременности, - заведомо предвкушая, что делает ему приятный сюрприз к окончанию института... Сама, того не ожидая, получила страшнейшую неожиданность...

Но, как показывает жизнь, - бывает все, даже то, чего нельзя и предположить. Такой же точно подарок для него уже носила в своем животе однокурсница Егора! Он же все не мог осмелиться поставить в известность жену... Да и как можно было на это отважиться, зная о самоотверженном отношении к нему жены. Тогда Лариса думала, что уже не поднимется с колен, на которые ее поставил самый близкий и дорогой человек.
- Против меня восстал весь мир, думалось бедной женщине. Жизнь выбросила за борт. Тогда казалось, что ее презирают. Даже не смела, поднять на людей глаз. Неясно, откуда могло взяться подобное чувство униженности, будто это она предала мужа?! Правда, это свойственно только глубоко порядочным людям. Вы ведь, наверное, иногда замечали за собой странное явление? Стыдно смотреть в глаза человеку, который вам же должен некоторую сумму, долго не отдает, и, даже не извиняется за задержку?

Лариса обладала, сама того не понимая, одним неоценимым качеством - она умела быть счастливой. И, вот именно в такие моменты своей жизни, когда счастье буквально выплескивалось из ее глаз, окружающие люди часто оглядывались по сторонам, пытаясь увидеть то самое счастье, от которого эта женщина светится, но... Увы, и ах! Для этого, видимо, нужны особенные очки! Так вот, тем самым счастьем, готова была окутать всех. Раздавала его налево и направо. А сейчас хотелось скрыться от людей, затихнуть, но надо было воспитывать Митю, и Лариса начала понемногу поднимать глаза и идти вперед. Родила доченьку почти одновременно с новой женой своего мужа, подарившей тоже девочку. Егор ушел к ней, а Ларисе помогал маленькой суммой, обещая, что со временем будет больше. Митя ушел в себя, стал плохо учиться, а на уговоры и просьбы матери грубо отвечал, что это она виновата, что папка ушел от них, так все говорят.

Не надо было его отпускать, а она просто отошла в сторону, освобождая ему дорогу в новую жизнь... Ох, уж эти советчики! Им только в чужом белье покопаться, вместо того, чтобы выстирать, как следует, свое. Пересилив боль, Лариса решила поговорить с мужем, чтобы как-то помог повлиять на сына. Егор ответил, что его должность сейчас отнимает много времени, и предложил отдать мальчика в военное училище. Узнав об этом, Митя сбежал из дома. После длительных сумасшедших поисков, его обнаружили в Омске, в компании подростков-наркоманов, с которыми он познакомился на вокзале, - те привезли коноплю, а выращивает ее дед одного из этих отпрысков в Омске, на огороде. Когда мальчика нашли - 'враг рода человеческого' уже содеял свое черное дело. Для юного организма оказалось много не надо. Что Лариса предпринимала для спасения сына, одновременно поднимая на ноги маленькую Леночку, - знает только бог!

Через два года забрала сына из больницы - колонии и устроила на завод с одновременной учебой в техникуме. Борьба за жизнь объединила их, и об отце больше не говорили. Однажды вечером к ним позвонили. Открыла Леночка:
- Мама, к тебе пришла папкина - мама Насти, - так звали вторую дочь Егора. Лариса вышла в прихожую. Выжидающим, долгим взглядом смотрела на жену своего мужа.
-Егор попал в аварию и сейчас лежит в больнице... Ему ампутировали ногу, - сказала та, опустив голову, так как Лариса смотрела во все глаза. Они у нее были большие и особенно красивые, когда она очень взволнована.
Лариса стояла в оцепенении - не думала и не гадала, что после всего пережитого ею с сыном, что-то, может, так сильно взволновать - до такой степени окаменело сердце. Да и, вообще, оставалось ли там еще что-то? Но не тут-то было. Сообщение Нины, так звали эту женщину, подняло в ней бурю чувств и беспокойства о Егоре, отчего ее глаза стали еще больше, и этого не могла вынести его новая жена. Вся, как бы съежившись, Нина быстро попрощалась, увидев, что ее Егор совсем небезразличен бывшей жене. Взяв себя немного в руки, Лариса спросила, в какой больнице лежит, а может ли его посетить, и не собиралась спрашивать вообще. Попробовали бы вы быть на месте того, кто ей ни позволил посетить своего мужа в больнице!

К нему не пускали, но она сказала, что жена и только недавно прилетела и должна уезжать опять. Эти аргументы повергли медсестру в шоковое состояние, потому что только десять минут назад от этого пациента уже ушла одна жена... Но пока та приходила в себя, Лариса находилась в палате. Она не могла узнать мужа - Егор был весь перебинтован, а в том месте, где должны быть ноги, - провалена простыня с одной стороны. Лариса, как каменная, уставилась на родимое лицо. До боли желанное... Все внутри буквально окатило палящей волной воспоминаний об их совместной жизни! Сердце кричало о любви и боли за единственного ненаглядного человека... Все остальное уже не имело никакого значения. Тут вбежала сестра и сказала, что ее уволят с работы, если дама не выйдет из палаты. Женщина, молча, удалилась, обессилено опустившись на кушетку. Медсестра не стала выпроваживать - почувствовала, что здесь что-то очень серьезное и, пожалуй, поважнее, чем та жена, которая была ранее.

Во всяком случае, такого беспокойства та не проявляла, но зато ее очень волновал вопрос, а есть ли сейчас такие протезы, которые полностью заменяют ногу? Главный хирург ей ответил, как показалось сестре, несколько раздраженно, что об этом еще рано думать, а надо беспокоиться, чтобы он, вообще, остался жить. Егор еще не приходил в себя, а в реанимацию ни под каким предлогом не пускали. Лариса попросила разрешения остаться в больнице, делать какую-нибудь работу, пока не придет в сознание. Разрешили. Рано утром Егор открыл глаза... Ему сказали, что здесь в больнице всю ночь дежурила его жена.
Он, еле-еле шепча, спросил:
-Лариса? Врач подошел к ней и узнал, как ее зовут, когда ответила - сказал про вопрос Егора. Лариса едва заметно улыбнулась... Она и сейчас улыбнулась, вспомнив, как доктор, заходя в ординаторскую, кому-то там рассказывал: 'Да, эта женщина - наш человек!'

Она провела в больнице еще почти весь день, но надо было заниматься сыном, и дома совершенно нет готовой еды... Нина, как законопослушная гражданка, не в пример Ларисе; сказано, что нельзя в реанимацию, значит, запрещается! Она и не приходила, а только иногда позванивала, чтобы узнать, как там дела. Лариса, быстро все, приготовив дома, сказала детям, что с их отцом случилась беда, на что Дмитрий буркнул: 'А мы-то здесь, причем', но мать взглянула на него так строго, что вопросы отпали сами собой. Попросила Митю приглядеть за сестрой и на всех парусах умчалась в больницу.

Егору не разрешали общаться и разговаривать... Она носилась, помогая ухаживать за тяжелыми больными, и постоянно заглядывала в палату. Он ее не видел - совершенно был неподвижен. Медсестра сказала Ларисе, что звонила жена и интересовалась, как дела, говоря это, с неподдельным пристрастием смотрела на нее, пытаясь уловить, какое впечатление произвело на женщину это сногсшибательное сообщение? Ох, уж эти любители крови! Им все мало! Почему так жаден человек до чужих бед? Но это уже другая тема, а пока остается этот момент только констатировать. Ее ждало разочарование - Лариса была само естество и безучастие к этой теме. К вечеру, когда собралась сбегать домой и на работу, чтобы предупредить о своем временном отсутствии, ей сообщили, что Егору стало хуже - воспалилась вторая нога, скорее всего, нужна будет еще одна операция, чтобы спасти его жизнь.

Через две недели ампутировали вторую ногу. Лариса, пока он приходил понемногу в себя, дежурила в больнице. Женщина похудела, осунулась. Дети, чувствуя, что-то серьезное, притихли. И как могли, старались ее не огорчать. По дому им помогала соседка, которая очень любила Ларису за ее доброту и веселый нрав. Хотя никак не могла понять, как она может после всего помогать этому козлу?! Но Лариса этот вопрос не обсуждала, ни с кем. Она любила иногда поболтать, но о серьезном предпочитала молчать и поступать так, как велит ей ее сердце. В больнице ни разу не встретилась с женой Егора. Нина была всего два раза, да и то, в отсутствие Ларисы. Вполне возможно, что к этому стремилась - ей ведь сказали, что здесь все время находится еще одна его жена, но Нина ничего не ответила на это сенсационное для всех обывателей сообщение, а только низко опустила голову.

Спустя две недели, когда Егора перевели в палату - отдельную для тяжелых больных, у них с Ниной произошла встреча, на которой та сообщила, что уезжает с дочерью к своей маме на Украину. Странно, но Ларису это почему-то не удивило, но и не обрадовало. Слушала Нину с каким-то равнодушием и брезгливостью. Только угрюмо улыбнулась, ничего не сказала, хотя обида за Егора захлестнула ее. Через некоторое время после ампутации врач и физиотерапевт заставили как можно скорее подниматься с кровати и начинать ходить, чтобы развивать мышцы и предотвращать отеки. Им выдали, очень старомодное на вид приспособление. Будто со времен Первой мировой войны; 'пневматическое пост ампутационное средство передвижения'.

С этим механизмом (вместе с палками) те, кто недавно потерял конечность, делают свои первые шаги, чтобы почувствовать, что такое протез. Начальной искусственной ноге - надувном протезе, который выдерживает лишь часть массы тела. Вместе с ним училась осваивать. Освоение главных протезов еще нескоро.
- Процесс этот долог и мучителен, - предупредил врач. Но вы, справитесь. Я в это верю. Вы редкая женщина и человек,- восхищенно глядя прямо в глаза Ларисе, говорил врач. Потом, Егора перевели в реабилитационное отделение. Она проводила все свое время рядом с мужем.

До сих пор перед ее глазами картина их возвращения... Долго стояли друг против друга, не проронив ни слова. Он, сидя в коляске...
- Я даже не могу стать перед тобой на колени, - с горечью сказал тогда Егор! Не говоря ни слова, Лариса сама опустилась перед мужем на колени, ответив ему:
- Для этого теперь у тебя есть я. Из глаз Егора по щеке скатывалась слеза. Она же тихонько плакала, уткнувшись в надувные протезы. За всю их дальнейшую жизнь не было не произнесено ни одного слова о прошлом. Семья переехала в Санкт-Петербург, подальше от всех любителей смаковать чужую боль и поближе к своему старшему сыну - Дмитрий работал и учился здесь в университете, и уже собирался жениться.

Все эти воспоминания пронеслись в голове Ларисы, приводя к размышлению о том, что ей, пожалуй, чем-то знакомы волнения Наташи. Да и кто бы в этом сомневался? Такое испытать - можно было научиться чувствовать и понимать других, хотя далеко не всех переживания делают мудрыми, оставляя при этом в сердце доброту к людям. А жаль! Добросердечность продлевает жизнь, а главное - делает ее осмысленной и благословляемой оттуда... Сверху. Лариса о своей жизни никому не рассказывала, не хотела, чтобы жалели, а Егора казнили. Совершенно справедливо не считала себя вправе судить своего мужа, а вот помочь, - тут ей советчики не требовались.

Ну а с ним велся диалог, опять-таки, оттуда, - сверху. А сейчас она была для детей мамой, о которой можно только мечтать. Матерью, показавшей своим примером, как следует жить. Она совершенно не умела читать морали, но могла поступать так, как чувствовало ее благородное сердце. Вряд ли эта женщина так анализировала свои поступки. Да, может, не хватало немного образования, но то, чем владела, стоит гораздо больше, чем все академии мира вместе взятые. Но сейчас, думая только о Наташе - знала, что этой гордой, интеллигентной женщине нужна просто молчаливая поддержка.
-А их есть у нас, - шутливо подумала Лариса! И, тот факт, что ее простую женщину, как она привыкла размышлять о себе, посчитали достойной такого доверия, - особенно вдохновлял. Справедливости ради стоит сказать, что эта, далеко не простая женщина заслуживала большого человеческого доверия. Тяжело вздохнув, она поднялась со скамейки, отряхнула платье и отправилась домой согревать душевным теплом домочадцев...

 

Водопадом боли, ударив по сердцу...

 

Вадим.

После звонка домой в душе образовалась полнейшая пустота... И, даже не потому, что разговора не получилось. Было бы странно с его стороны думать, что он выкинет белый флаг, и его станут встречать хлебом-солью. Нет!
-Да, брат! Ты применил запрещенный прием - забил гол в собственные ворота. Поступил, как последний сукин сын. Сказать, но стыдно перед женой... Ничего не сказать, еще подлее... Она же, находясь в этом диком, для ее понимания, состоянии: могла думать, жить, что-то делая для детей. Вместо того, чтобы быть сейчас рядом, поддерживать дочь перед выпускными экзаменами, главными в ее жизни - он сел в самолет, умчавший в неизвестном направлении к иллюзорному будущему... Нет! Не жалел себя. Ему надо было куда-то идти, что-то делать.

В десять часов должна ждать Майя, чтобы познакомить с компаньонами Владлена, но о каком сотрудничестве сейчас можно было говорить с ними, если повел себя как последний идиот в отношении Майи. Она ведь ждала его во Франции, уже готовилась к диалогу с ним, и компанией. А вместо этого приехала некая 'субстанция', от которой бессмысленно что-либо ожидать толкового... Ну, прямо тебе 'собака на сене'. Время поджимало, и надо было что-то решать. Вадим понимал, что 'обидчик получит по заслугам за оскорбление, обиженного им', но, видимо, другого выхода не было. Решение принимать надо именно немедленно. Извиваться ужом, хитрить, угодничать - это не для него. Подписаться в настоящий момент под каким-либо документом, означало оказаться между молотом и наковальней. Вадиму несвойственно было культивировать в себе мыслишки 'куда кривая выведет'. Сейчас, сев не на свой корабль мечты, он должен сняться с якоря. А куда направить паруса? От мысли, что ничто не может теперь вернуть прежней жизни, внутри стало промозглым, серым и неуютным. И еще понял; всё время до сих пор он жил не так, как необходимо: не то делал, и не то говорил. Но как надо - теперь и не знал. Вадим почувствовал внутренний испуг перед неведомой, оказывается, жизнью. Получается - это смертельная борьба за право существовать на земле. В номер робко постучали...
-Наверное, горничная, - подумал Вадим, открывая дверь. Но это была Майя. Она выжидательно и одновременно озабоченно смотрела на него и после некоторой паузы стала как-то неуверенно его журить:

-А я, тебя, Вадим, друг ситный, уже целый час ищу. По всему отелю мухой летаю... А ты вон где! В номере. Так, ты, значит, просто не брал телефо-он, - Майя не спрашивала, но констатировала вопиющий факт. Ты, что же, и завтракать не выходил?! Вадим отрицательно покачал головой. Она подошла, ласково заглядывая в глаза, пройдясь рукой по волосам.
- Малышу плохо? - уже серьезно спросила.
-Пожалуйста, не называй больше 'малыш', потому что я 'болван', а не "малыш".
- Вадим, помилуй! Но нас ждут коллеги. Ты выбрал неподходящее время для анализа собственных поступков. Дорогой мой! Это надо было делать в Питере. Тебе было предоставлено время, подумать, определиться. Но коль скоро приехал в Париж - это воспринимается мною и Владленом, как твое решение дальше идти с нами вместе. На тебя никто не давил, а лишь сделали деловое предложение. Майя говорила с нескрываемым раздражением и даже с некоторой долей презрения. Как ты думал?! Будешь вилять хвостиком, а они станут бегать за тобой и уговаривать?! Он себя ненавидел, и от слов Майи еще больше чувствовал полным ничтожеством. Ну что, как мышь на крупу надулся?! А?! Обиделся, что ли, на мои слова?! Я ведь уже выказала свое понимание, когда ты в постели изобразил мне комбинацию из трех пальцев. Ну, думаю ладно, бывает - мужик, видимо, еще не может отойти от разговора с женой, не буду его торопить. Но, Вадим! Мне, как-то, даже неудобно тебе напоминать, но уж извини, ты же большенький. Как принято сейчас говорить: 'За базар надо отвечать'.

В номере повисла зловещая тишина. Вадим долгим и пронзительным взглядом посмотрел на Майю, после чего взял ее за руку, и спросил смолящими интонациями в голосе:
- У меня имеется хотя бы еще минуток двадцать? В запасе не было в наличии ни одной минуты, но во взгляде и голосе Вадима, было в наличии, что-то такое, отчего она безропотно ответила:
- Да, разумеется. Вадим, продолжая держать Майю за руку, повел ее к дивану. Усадив, опустился перед ней на колени, не отпуская ее рук.
-Майя! Все, что ты сейчас говорила, это только ничтожная частица той правды, которую открыл для себя сам. Ты умница! Все поймешь! Значит, так бывает, если случилось. Ты произнесла: "после разговора с женой?!" Но в том-то и дело, что никакого разговора и не было. Вот ведь, что отвратительно! И это самое страшное, чего я не могу себе простить.

Когда в моей жизни появилась ты, показалось, что вместе с тобой во мне поселилась гармония. Я ощущал небывалую легкость в наших отношениях. На работе чувствовал невероятный подъем и уверенность в собственных действиях. Начинало казаться, да, что там казаться; был просто уверен, что опрокину весь мир. Скажу самую правдивую из правд. Не будь у меня Наташи, а встретилась ты - схватил бы тебя и не отпускал никогда, ни при каких обстоятельствах. Ты мне мила и, представь, уже, в некотором смысле, дорога. Драгоценная моя женщина! Не случилось бы этого, если мы дали себе немного времени: обдумать, взвесить и уж потом объединяться или, наоборот, с благодарностью за эти прекрасные дни нашей короткой, но красивой дружбы, проститься, оставаясь хорошими друзьями. Но мы этого не совершили, а суетливо переплели наши, только нарождающиеся чувства с профессиональными связями. Деловые отношения стали требовать неукоснительного выполнения. Речь Вадима была похожа на пламенную, чувственную исповедь. Глаза горели таким огнем, от жара которого становилось не по себе... Сейчас он был красив, как никогда.

Его лицо светилось благородством. Это была невероятно одухотворенная речь. Майя поймала себя на мысли, что доверяет каждому его слову. И не только питает доверие, но и думает почти также, тем более зная, как сама торопилась вплести его в кружево собственных страстей.
-Я обязан был, уходя, оглянуться,- продолжал Вадим, не отводя от Майи пронзительно - горящего взгляда. И тогда я бы понял, что не могу, не имею правая этого делать. Всю жизнь со мной рядом была умная, благородная и добрая женщина - моя Наташка. И в том, что я кинулся в пучину нашей с тобой страсти, нет твоей вины или коварства. Наташа не заслужила подобного к ней отношения. Такую женщину может покинуть лишь полный ИДИОТ. Я сам, только САМ виноват во всем, что случилось. Бросил одну, и не могу быть с другой. Мое метание, амбиции, сжигающие все существо оттого, что имею право делать большое и интересное дело, приносящее мне творческое удовлетворение и радость бытия. Так думал, но это не приходило.

А вот торжествовать в жизни просто так - не умел. Не был приучен с детства. Но, ведь и Наташе неоткуда было особенно подобному учиться, тем не менее, она умеет находить счастье во всем, отчего меня же этим качеством иногда и раздражала. Ну и, конечно, сейчас я подвожу Владлена. Утрата его доверия для меня страшнее потери самой работы. Думаю, что это справедливое наказание для такого монстра, как я. Договаривал свою исповедь Вадим под аккомпанемент сумасшедшего сердечного ритма. У него перехватило дыхание, и почувствовалась невероятная слабость в мышцах... Майя ощутила, как рука Вадима, став мгновенно мокрой и безвольно разжалась... и упала... Он резко откинулся в кресле и закрыл глаза... Боль за грудиной, разорвала на мелкие частицы... они разлетались все медленнее... медленнее... медленнее... Кружили по каким-то замысловатым аллеям... Потом, подняв высоко - высоко в небо, обрушили вниз, водопадом боли, ударив о землю.


Есть ли жизнь после предательства...

 

В среду утром, как и договаривались, позвонила Лариса, мама подруги Вики. Договорились встретиться у подъезда, чтобы идти в школу на пред выпускное собрание. Наташа была совершенно опустошена. Не имела никаких сил дипломатично улыбаться. Казалось, что все ресурсы оптимизма иссякли, но надо было сейчас что-то говорить, держаться. Когда-то эта тема о выпускных платьях, владела ею всецело, но сейчас... и... Сейчас все выражали свое сожаление, в связи с больной ногой, не догадываясь, что придумала эту версию: хоть как-то объяснить свое состояние... Что-то говорили, спрашивали, но до нее все доходило как через плотную занавеску. Хватало сил лишь сконфуженно благодарить. Была невыносима эта ложь и, все время грезилось, что ей никто не верит.Ловила на себе пристрастные взгляды некоторых учителей. Классная руководительница Вики - Мария Владимировна обняла ее и сказала, что сегодня Наташа совсем не похожа на себя. В глазах учительницы сквозило сомнение...

Мудрая пожилая женщина умела отличать физическую боль от душевной, но ведь все это могло Наташе казаться от своей неуверенности, поселившейся в ней от унижения, охватившего всю ее душу. Выворачивало наизнанку так, что хотелось неистово кричать, и что-нибудь сокрушать, а вместо этого приходилось мило улыбаться. Лариса все время незаметно наблюдала за Наташей и видела ее муки. Подошла к ней и предложила пройти в пустой класс: там стоят новые парты, еще не распакованные и открыто окно, так, что Наташа сможет немного там отдохнуть, пока все соберутся в зале, а Лариса ее позовет, когда настанет время. Взглянув с благодарностью на подругу, вышла из учительской.

В классе, прикрыв за собой дверь, прошла в самый конец - открыла настежь окно. С жадностью втянула в себя воздух. Слегка раздвинув парты, присела на одну из них и опустила голову на руки. В ушах стоял звон, и под ногами качался пол. Дверь с грохотом открылась. Наташа резко подняла голову, пытаясь привести себя в порядок. Вошедшие, судя по голосам - девочки, сразу прошли к окну возле учительского стола. Наташа, казалась, хорошо закрыта от них школьной мебелью, но могла немного видеть. Это оказались ученицы из параллельного Викиного класса. Во всяком случае, одна из них. Она плохо их видела. Почувствовав себя неловко, собралась было уходить, но вдруг остановил возглас одной из девочек:
-Слушай, так хочется курить! Постой возле двери, чтобы никто из 'училок' не засек, - говорила одна из девочек, собираясь закурить.
-Ты, что с ума сошла? - испугалась ее подруга... Они же запах учуют. Из класса потянет в коридор. На тебя и так волокут, а тут еще это. Ну, ты дура Лилька!
-А, пускай, выгоняют. Я все равно скоро уеду.
-Куда это ты собралась?!
-Мой немчик собирается приезжать и с маманей калякать. Дурак! Я ему говорю, что 'сам с усам', а он мне:
-Так, нельзя, я обязательно должен попросить разрешение у твоих родителей.
-Ой, слушай, они такие потешные, эти престарелые мужички.

-Лиль, как ты не опасаешься?! Ему ведь уже сорок лет, а тебе...
-Это ты у нас всегда дрожишь от страха, а что толку?! Трешься же со своим Кирюшенькой, а что понтов-то?! Только одни болячки. Сама-то, говорят девчонки, согласилась пойти с ними к Япончикам в гостиницу. Смотри, чтобы вам морду там не набил молодняк.
-О чем это ты?! Какой молодняк?! Я просто хотела посмотреть.
- Посмотреть?! Чё эт те театр, что ли?! Помнишь, однажды я звала, а твоя мамашка не пустила ко мне ночевать? Ну, так вот, в тот вечер мы пошли на встречу с одним прыщавым придурком - он водит наших девчонок в гостиницу к японцам и корейцам... Представляешь, у них это называется секс-тур. Приезжают специально потрахать наших девок. Ну, так им еще подавай совсем малолеток, правда, они в два раза больше им платят, тем, кому тринадцать лет. Так, эти прошмандовки еще и лезут в драку с нами, и называют нас старухами. Семнадцать лет, а уже бабка. Представляешь?! Так что, моя дорогая, надо ловить время, - резюмировала цинично, юная путана. У Наташи буквально похолодело все внутри.

-Жаль, конечно, что немец, - продолжала свою агитацию новоявленная гетера, - они немного нудные, но для прыжка в клевую жизнь сойдет. Японцы, говорят, хорошо платят, но у них сейчас в ходу флейтистки.
-Флейтистки?! А это еще, что такое?!
-Это подобные девчушки, которые хорошо работают ро-о-ти-ком, моя дорогая. Они же специально занимаются на инструменте, чтобы потом косить там, в Японии.
-Слушай! А ты откуда все так хорошо знаешь?! - со страхом и праведным негодованием на этих 'флейтисток', спросила вторая девочка.
-Ой! Ой! Ой! Какие мы необразованные. Можно подумать, ты ничего не понимэ. Что, полагаешь, все мои шмотки, - родители мне покупают?! У них допросишься. Да полшколы этим занимаются. Да! Кстати! Нас там созывает один лох... Приехал какой-то агент из Кореи и выбирает наших девок, чтобы фотографировать для мужских журналов, где ты думаешь?! Висящими на деревьях, причём совсем голыми - в виде русалок. Если хочешь, возьму тебя с собой. Меня там уже знают, и физиономия твоя останется целой, - эти слова девочки договаривали, выходя из класса.

-Что это было?! - спрашивала себя Наташа. Быть может, у меня уже галлюцинации?! Ну, не должно же все это быть правдой?! Как, оказывается, непредсказуема жизнь... В один момент, может быть, потерять всякий смысл. До какой же степени владеет данной информацией её девочка? Её милая, юная девочка? Эти страшные вопросы вихрем закружились у нее в воспаленном мозгу. Думая так о дочери, Наташа почувствовала, как в сердце вползает, холодящее душу сомнение, - а так ли уж она невинна? Боже мой! Как я так могу?! Стряхнуть это омерзение, грязь так и не смогла - позвала Лариса. Шла за подругой как сомнамбула, не имея ни малейшего понятия, что сейчас станет происходить.

Актовый зал был полон. Директор гимназии, Людмила Георгиевна, что-то договаривала в связи с предстоящим мероприятием по выпускным делам. Стоял возбужденный гвалт, оттого, что вместе с директрисой, как это принято у нас, шепотом болтали все остальные. Ей бы, конечно, тоже не мешало послушать, что говорила Людмила Георгиевна, но Лариса, видимо, пожалела и пригласила позже. Ничего, она потом все расскажет, - подумала машинально Наташа... Не успев присесть рядом с выходом, - здесь было немного прохладнее из-за сквозняка - услышала, как через пелену шума донесся до нее голос директрисы.
-Сейчас перед вами выступит со своим предложением член попечительского совета гимназии, мама одной из выпускниц - Наталья Сергеевна Черкасова. Наташа так и застыла в полуприсевшей позе... Лариса подняла глаза на нее и увидела, что дела подруги обстоят намного хуже, чем до прихода в школу. Отчаяние приобрело какую-то новую окраску, если так можно выразиться. Однако отступать было уже поздно, и хотя сознание неизбежности выступления ужасало ее, но идти было надо...

Все, что могла сказать, чем занималась несколько лет, что ее всегда очень волновало - теперь резко потеряло всякий смысл... При чём здесь выпускные платья, школьные формы, если... Наташа разогнулась и медленно пошла к сцене. Глаза, женщины, некогда жизнерадостной, счастливой и уверенной, что ничто не сможет убить этих прекрасных чувств ее души - наполнились слезами. Едва держась на ногах и шатаясь, поднялась по ступенькам на подиум. Никак не решалась смотреть в зал. Бледная и взволнованная, чувствуя, что ее охватила дрожь непонятного отвращения...
-Что с вами, Наталья Сергеевна?! - тревожно спросила Людмила Георгиевна, поднимаясь со своего места. Она, было, хотела, не медля ни секунды, броситься к ней на помощь, потому что показалось, что Наташа сейчас буквально рухнет...
-Ничего, ничего, - еле шевелящимися губами ответила та. Вдруг показалось, что на нее смотрят лица со злыми улыбками... Все уверенно ждут, как она упадет. И как бы подтверждая эту страшную мысль, в зале раздался смешок какого-то юного остряка, еще не научившегося вникать в ситуацию, хотя может вполне милого и доброго человечка, и что самое неприятное, подпевающих ему малолетних 'шакальчиков'. Это еще больше смутило Наташу:

-Я сейчас, сейч... - но, недоговорив, развернулась и сошла со сцены вниз... Неоконченный смех мгновенно стих: стало жутко, остряк вжался в собственные плечи и пытался спрятаться за товарищей, цыкающих на него. Лариса резко поднялась, охваченная внезапным страхом за Наташу, и собралась идти навстречу... Но Наташа вдруг остановилась и рванулась обратно к сцене. Еще не могла понять, что за новые ощущения толкнули ее назад и придали силы, но энергия потока несла ее на себе... Повернувшись к залу, пристально вглядываясь в глаза каждого - вызвала холодящий шок присутствующих. Она уже знала и непросто испытывала, а чувствовала в себе необъяснимое желание, необходимость, потребность говорить:
-Простите нас, наши милые мальчики и девочки! Извините, ради бога! - неожиданно для себя сильным голосом заговорила Наташа.
-Я прошу от имени всех родителей и учителей, - произносила с такой уверенностью, будто знала, что получит их одобрение, не может не обрести... Простите за сомнительное будущее, что ждет вас в родимой стране, а мы это допустили. Сначала позволили, чтобы уничтожили нас: ваших отцов, матерей! Да, да! Поверьте, я знаю, что говорю, - как бы оправдываясь, что ее станут переубеждать. Но этого никто не собирался делать, потому что всеми уже овладело если не любопытство, то, по крайней мере, осознание того, что все происходящее сейчас, имеет под собой непоколебимое право на существование.

-У ваших отцов бессовестно отняли возможность быть мужчинами: достойно заботиться о вас, держаться на плаву. Они потеряли уважение в ваших глазах, если, конечно, не 'крутые', как принято называть псевдо - 'хозяев жизни'. Но я говорю не об этих... Перестройка - от нее ждали новой, поистине цивилизованной жизни, но теперь со всем цинизмом стал очевидным ее результат. Цивилизация... Наташа на мгновение задумалась, было видно, что пытается вначале ответить сама себе... То, как нам преподносили понятие этого термина, не имеет ничего общего с историческим процессом и совокупностью материально -технических и духовных ценностей человечества в ходе этого процесса. Когда дикий народ становится цивилизованным, можно ли считать, что да, - цивилизация вступила в космические свои права?! Ни в коем случае! Вот они: чёткие и непререкаемые законы...

Разрушены, не успев еще даже вступить в силу. Перестройка сломала ваших матерей. Они встали перед страшной необходимостью - отказаться от своих профессий. Профессий, о которых мечтали: делающих их личностями, способными быть примером детям. Они могли бы приносить весомый вклад в развитие страны. Потому что я уверена; воспитывать, мы имеем право только своим личным примером. Вместо этого, ринулись с мешками за товаром, чтобы прокормить детей и дать образование. У ваших отцов отняли и работу, и достоинство. Слова Наташи были наполнены твердой решительностью. Ведь мы, каждый из нас - готовы жизнь свою отдать за вас, наших милых, любимых и неповторимых детей! А вместе с этим, позволили, чтобы вашим ориентиром в жизни стали герои, ужасающие своей пошлостью, безразличием и неуважительным отношением к старым людям, родителям, учителям.

Реалити, ток-шоу: со всех экранов, призывающие к сомнительной красивости жизни. Что самое удивительное, так то, что там ведь тоже работают родители, которых, я думаю, не меньше беспокоит ваше будущее! Но так, что, же заставляет нас так продаваться и подчиняться законам, навязанными нам жестокими, беспощадными людьми, захватившими всю полноту власти над нашими душами?! Не благородными поступками, а преступлениями, жестокостью?! И для них - этих людей - основополагающими факторами является зарабатывание денег. Они отобрали у вас все, что делает жизнь многообразной, насыщенной интересной. Вместо этого, понастроили бесконечное множество ночных клубов, игровых автоматов. Где вы, с неокрепшей психикой, под невыносимо тупую музыку и экстази - теряете свои силы и умственные способности.

Да, да именно рассудок. Потому что с разумом там делать нечего, а хозяевам этих заведений вы нужны как деньги. Вас накачивают напитками, делающими зависимыми. Во что бы то ни стало желающими возвращаться туда вновь и вновь, переступая через просьбы и уговоры несчастных родителей. Вытряхиваете из них последние копейки. Но вы не виноваты в этом. Это мы допустили. Мы! Делают из нас марионеток, которыми манипулируют, а если будем сопротивляться, то и голову открутят. Страшно! Нет, чудовищно не оттого, что отвернут, а то, что мы это допустили. Мне нестерпимо трудно выговаривать эти слова... но... - тут у Наташи перехватило дыхание и на мгновение потемнело в глазах. Справившись с предобморочным состоянием, она продолжала.

Девочки! Наши милые дочери! Ка-а-ак?! Как мы могли допустить, чтобы в 'Великую державу' совершались секс-туры мужчин из Кореи, Японии?! Чтобы касаться юных тел, надругиваться над детской, еще не оформленной плотью?! Они используют наших маленьких девочек, как проституток, причем предпочитают тринадцати - четырнадцатилетних. Вы! Наш генофонд, - Наташа не могла подобрать правильного слова, чтобы выразить всю полноту гнусности это акта. Те же самые японцы, которые приезжают в нашу страну в секс-тур, в Стране восходящего солнца, не только этого не допускают. У них по телевидению невозможно увидать обнаженное тело полностью. Все части, которые являются для всего человечества интимными, у них прикрываются. Щадят они, еще неокрепшие души своих детей. Оберегают.

Это совсем не говорит о том, что всего 'этого' не должно существовать, не-ет! Для всего 'этого' во всем цивилизованном мире отведены специальные места. Имеются определенные правила, платные каналы по ТВ. Прочие безнравственные приспособления... Она, недоговорила, но этого и не требовалось, вместе с ней эти слова сказали мысленно все присутствовавшие в зале. Против логики не попрешь! И ведь действительно, ни для кого не секрет, что это происходит в нашей державе. Над, чем потешается весь мир. Мир, который в своих государствах этого не допускает, во имя правильного воспитания их подрастающего поколения. А зачем? Пожалуйте в Россию. Господа! Всевозможные выродки зарабатывают себе на жизнь тем, поставляя наших девочек, и водят к ним в гостиницы. Осуществляя тем самым позорный для страны - сервис.

Ужасает одна лишь мысль, что наших дочерей, которых мы лелеяли, любовались на юные целомудренные тела, мечтая, как их будут касаться нежные, чистые руки любви... Вместо этого, их терзают... для своей мерзкой услады: потные, волосатые лапы 'уродов' с животами и короткими ногами. Они с большими кошельками, на которые, как на мед, липнут наши девочки. Они, потерявшие всякий страх перед беспощадной расправой над ними. А я уверена, что кара божья их все-таки настигнет. И ведь все, все это знают! Как мы могли это допустить?! Со всех сторон сыплется замануха от модельных агентств, работа за границей. Газеты испещрены мерзкими по своей сути объявлениями, где выпирают дорого оплачиваемые сомнительные предложения. Да, всему можно противостоять, я бы сказала, даже необходимо, но... Для этого, как минимум надо иметь трезвую голову, самосознание и волю. И вот тут-то есть одно большое 'НО'. Откуда ему взяться у вас, наших, совсем еще юных, хотя и умненьких детей, если ничего в стране не противостоит этим, разрушающим вас и вашу жизнь, факторам?!

В этом месте Наташа как-то вся бессильно сникла... Прошли несколько минут напряженного молчания... Подняв голову, с полным недоумением посмотрела в зал... Что же это такое?! - спросила она сдавленным шепотом, дрожащими руками пытаясь поправить сползающий на пол шарф. Все почувствовали, что какая-то струна, соединяющая находившихся в зале, натянулась до последней возможности и должна вот-вот лопнуть.
Я... я... я не знаю, как дальше жить, если все время надо чему-то противостоять, от чего-то предохраняться?! Мне вдруг сейчас показалось, что Россию просто понемногу уничтожают, - совсем уж тихим голосом сказала Наташа и глазами, блестящими, от слез, посмотрела в зал. Тут ее взгляд встретился с большими круглыми глазами, смотрящими на нее с детским испугом и растерянностью... Это были глаза той девочки, которую Наташа видела в злополучном классе. Они смотрели друг на друга, и каждая вкладывала в этот взгляд чувство, владеющее всецело ею в этот момент. Наташа смотрела на девочку с материнской нежность и щемящей любовью и как бы умоляла не совершать страшную ошибку...

Я прошу вас, мои дорогие! Защитите себя сами! Не поддавайтесь! Не позволяйте себя погубить. Вы же умные у нас, сильные, уверенные в себе. Посмотрите, пожалуйста, со стороны на все, о чем я сейчас пыталась вам сказать, и постарайтесь дать свою оценку. Мы в вас верим и надеемся, что окажетесь сильнее и решительней нас. Мы оказались заложниками тех страшных обстоятельств, в которые нас ввергла наша Отчизна.
Да, мы все знаем, что родителей и страну не выбирают. Их просто любят и понимают. Возможно, вам удастся что-то изменить:сделать наших детей, и ваших - счастливыми, живущими в спокойной и красивой стране. Потом, встряхнув слегка головой, зябко накинула шарф, который все время держала неловко в руке. Он почти весь лежал на полу. Уже собравшись уходить со сцены, Наташа подняла на зал по-детски беспомощные глаза и добавила...

Я должна была выступить по поводу выпускных нарядов. Тут, немного помолчала, а потом спросила.Вы, наверное, все уже для себя решили, в чем будете прощаться со школой, и встречать взрослую жизнь? Могу только предложить немного подумать о том, что жизнь состоит из нескольких этапов: детство, отрочество, юность. Затем уже взрослый период. Стоит ли ускорять естественное течение, стремясь выглядеть взрослыми?
Большие декольте, откровенные разрезы и, вообще, фасоны: требуют уже совершенно оформленные фигуры и не только физически, но и нравственно. Не совсем вам еще подходят. Да я, конечно, понимаю, что у многих это может вызывать усмешку. Они и на занятия позволяют себе приходить в настолько откровенных нарядах, что смущают и даже оскорбляют своих учителей. Представьте, что платье с откровенным разрезом надо уметь нести на себе. Да, да! Нести с особенной грацией, интеллектом, если хотите. А иначе - это будет выглядеть либо пошло, либо просто-напросто смешно.

Поверьте, я не воспитываю вас и не навязываю своего мнения, но не, мудрствуя, лукаво предлагаю посмотреть на этот вопрос опять, же со стороны. Каждой из вас предстоит выйти замуж, не так ли?! Думаю ни у кого не вызывает сомнения, что свадебный наряд должен выглядеть целомудренно? Но так почему, же надо перескакивать через выпускной период вашей жизни?! Одной пойдет нежно-розовое коротенькое, а другая будет выглядеть очаровательной Белоснежкой в длинном пушистом платье. Выпускной вечер должен запомниться на всю жизнь небесным буйством нарядов - облаков. Извините! Я у вас отняла так много времени, - сказала Наташа, засмущавшись, и стала стремительно спускаться со сцены. Ей казалось, что сейчас же подскочит весь зал и, как это бывает после звонка, - юность сметет всех с ног. Но, пройдя в сопровождении звенящей тишины, уже у выхода ЕЕ настиг шквал аплодисментов. Наташа оглянулась, не сразу поняв, кому это?! Все смотрели в ее сторону, а родители вскочили со своих мест и бросились к ней со словами благодарности.

-Наталья Сергеевна! Спасибо! Вы сказали то, о чем каждый из нас думал, но не мог решиться произнести, - говорила одна из матерей. Действительно, что же с нами происходит?! У Наташи закружилась голова, и она чуть не упала. Даже не поняла, что ее буквально вынесла за собой Лариса, оставив за закрытыми дверями возбужденных родителей и озадаченных детей. Но что было непривычно, так это то, что почти никто еще не вышел из школы. Вместе с ними, одновременно, вышла Людмила Георгиевна. Наташа пыталась подобрать слова, извиняясь за то, что не попрощалась и силилась объяснить свое поведение, но директриса ее остановила.
Это я перед вами в долгу, что не заметила, как плохо себя чувствуете, и бросила на амбразуру. А с другой стороны: не было бы такого замечательного выступления. Людмила Георгиевна очень многозначительно посмотрела на Наташу. Я, даже не предполагала, какой мощный механизм скрыт в вашем сердце, - удивленно, и как бы размышляя, произнесла... Спасибо вам, дорогая! - продолжая держать за руки Наташу. Мы обязательно должны с вами о многом поговорить, как только вы совсем поправитесь. Вы не возражаете? - прощаясь, спросила Людмила Георгиевна. Всю дорогу женщины шли молча. У каждой из них были основания на потребность в тишине. Обе чувствовали, что сейчас между ними происходит молчаливый диалог со своими дочерьми... Уже почти перед самым домом, их настигли Вика с Леной.

-Мам! Ну, ты даешь! Что это с тобой? Там школа из-за тебя еще до сих пор бурлит, - выпалила Вика, одновременно обнимая свою мать. Девочка заглядывала в глаза и не узнавала родного взгляда. На нее смотрели пронзительно - напряженные чужие глаза.
-Му-у-у-сик? Тебе совсем плохо!? Какая-то не... - но она не успела договорить, как Наташа остановилась и предложила всем зайти в кафе. Здесь, недалеко от их домов, недавно открыли небольшое кафе 'Prestissimo'.
Это место сразу стало популярным из-за вкусного кофе по-итальянски и бисквитов с ежевикой. Девочки, конечно, были просто в диком восторге, хотя их поджимало время, и надо заниматься. Лариса посмотрела на Наташу долгим вопросительным взглядом. Она думала, что у той уже совсем нет сил, на какие бы то ни было общения, но увидела глаза подруги и сразу поняла. Действительно, можно зайти, хотя у всех дома были дела. Дружно повернули назад, и направились к кафе. Пока девчонки делали заказ, ибо знали все и на вкус, и на цвет - Наташа пристальным, изучающим взглядом смотрела, не отрываясь, на Вику. Вдруг поймала себя на мысли, что пытается уличить в чем-то неблаговидном свою дочь... Стало стыдно, но ничего не могла поделать с собой.

Не в силах освободиться от чего-то грязного, липкого, поэтому не хотела сразу идти домой. Не хотела заносить это ощущение в их, когда-то бесконечно любимый ею, дом. Тем более что сейчас уже, наверное, Анна Васильевна привезла Дениса. Вчера от портнихи ей позвонила и сказала, что сейчас заедут за сыном.
-Наташа, не беспокойся! Я привезу его завтра. Мы с Дениской договорились утром сходить к моему знакомому ортопеду. Он должен дать заключение - можно ли ему заниматься в этом спортивном клубе со своими проблемами позвоночника, - сказала свекровь и спросила с неподдельным беспокойством, как себя чувствует Наташа?!
-Какой все-таки замечательный человек - ее Аннушка, как она всегда ласково называет свою свекровь, - подумала Наташа.

Когда заказ уже был принят, Вика резко повернулась к матери и спросила не по-детски прямо:
-Мам! Ну, давай колись, что там тебе не дает покоя?! Я же чувствую по твоему взгляду, что тебя всю трясет... Я это сразу увидела, но просто не хотела при тете Ларисе и Ленке спрашивать. Раз сама сюда привела, то решила, что это касается нас вместе с Ленкой?! А-а?! Ну, что, скажешь?! Я неправа?! Да?!- спрашивала лукаво Вика. По ней было видно, что уверена в своей правоте.
Мамусь! Ты же, знаешь, что я тебя знаю, как облупленную, - с любовью и нежностью обнимая мать, говорила дочь. У Наташи глаза стали влажными от слез, и она вся обмякла под натиском взрослой прозорливости и ласки дочери. Страстно прижала её к себе, и из груди вырвалось рыдание. Испугавшись, тут же подавила его. Вика достала платочек и хотела промокнуть слезки любимой мамочки. Взглянув на Ларису, увидела, что та сидит и хлюпает в платочек, а Лена оторопело смотрит на всех, прижавшись к ее руке. Вика оглянулась на зал: ей казалось, что за ними все наблюдают. Рядом сидела только одна парочка, которой, ни до кого не было дела - они зависли в долгом поцелуе.

Засмеялась заливистым смехом:
-Вы посмотрите, на кого мы похожи?! Разревелись. Ой, умора! Все заулыбались. И наступило облегчение, как будто с души убрали заслонку, мешающую этим замечательным людям радоваться жизни. Мам! Я догадываюсь, о чем ты нас хочешь спросить с Ленкой. Меня, правда, подмывает у тебя поинтересоваться; откуда ты все это знаешь в таких подробностях?!Ты меня просто убила наповал своим воззванием. Я теперь в школе героиня, - не дожидаясь ответа, Вика продолжала добивать мать взрослой догадливостью. Она хорошо знала мать и любила. У Наташи потеплело на душе, и теперь они с Ларисой просто улыбались, слушая следственную речь своей дочери. Тебя прямо-таки изводит вопрос, а не бываем ли мы с Ленкой в тех местах, о которых ты сегодня говорила?! Ну, что, не так?! Сразу отвечаю, чтобы вы с тетей Ларисой могли спокойно насладиться вкусными бисквитами и кофе. Нет, не бываем, хотя скажу вам честно, обработку проходили. Нам это противно и неинтересно. А, если серьезно, мама, - ты у меня умница. Я тобой горжусь.

-Да, да, тетя Наташа, - вдруг вклинилась тихоня Ленка с восторгом. Ей действительно нравилась Викина мама, а сегодня так просто поразила ее воображение. У Наташи отлегло от души: не причинила дочери неловкости спонтанным выступлением в глазах одноклассников. Кофе действительно был необычайно вкусен, и вообще, стало просто и хорошо оттого, что хотя бы между ними все ясно и понятно. Лариса поймала себя на мысли: почти с самого утра не проронила ни слова, а такое ощущение, что произнесла большой значимости речь и буквально выхолощена. Настолько все, что происходило и говорилось за это время, отвечало ее мыслям и внутреннему состоянию. Ей казалось, что поговорила со своей дочерью так, как часто хотелось, но не хватало решимости, или еще что-нибудь мешало. А сегодня и они с Леной стали ближе друг другу.
У Вики зазвонил мобильник - это Денис разыскивал их с мамой. Он сказал, что бабушка уже напекла их любимых блинчиков и боится, что они остынут. Все быстро подскочили и дружно вышли их кафе. Наташа пригласила Ларису с Леной на блины, но они поблагодарили и вежливо отказались, потому что дома тоже ждали. На прощание Наташа очень тепло обняла Ларису и со значением сжала ей руку.



 

Франция... Госпиталь...


Шум водопада все усиливался... Он, то разрастался в ширину, то вдруг становился узеньким и пронзительным, а сейчас совсем был похож на журчание ручейка,преодолевающего коварные препятствия лесных дебрей на пути к свободе, рассвету... Глаза Наташи так ясно озарили все вокруг, а потом погасли и превратились в маленькие маячки и стали исчезать вместе с ручейком. Вадим открыл глаза. Его ослепила перламутровая белизна...

Алебастровые стены в больничной палате отражали солнечный свет, и получался этот удивительный эффект. Над ним суетились какие-то люди, а речь журчала, как ручеек. По лицам, которые становились все яснее, и интонации голосов понимал, что все радуются его пробуждению. Смутно пытался понять, где он и что произошло... В теле была такая невероятная слабость, не позволяя о чем-либо думать... Беспомощно обмяк и закрыл глаза.

Вдруг услышал знакомые звуки: говорили на странном языке, но, немного прислушавшись, Вадим узнал Майин голос. Она разговаривала с кем-то в палате, открыв глаза, сквозь пелену уже смог различить ее лицо, которое, несмотря на то, что разговаривала с другим человеком, неотрывно было приковано к нему.
Все время, пока Вадим не приходил в себя, Майя сидела в коридоре госпиталя. Ею владели странные чувства. Ведь, по сути, она получила отставку, но в исповеди Вадима это прозвучало довольно странно. Он сумел, отказываясь от нее, одновременно поднять на недосягаемую для ее понимания высоту. Совершенно не чувствовала себя униженной, растоптанной - это какое-то доселе незнакомое чувство...

Его можно было назвать состраданием к человеку, отвергнувшему тебя же, но оставшегося в твоих глазах еще лучше, благороднее, чем ранее себе представляла. Из размышлений вывел голос медсестры: обрадовано сообщила, что Вадим пришел в сознание, и Майя рванулась к палате, но тут, же осеклась.
-Да, но ведь ему, наверное, не её хочется сейчас видеть, - подумала Майя. На мгновение от этой мысли появилась горечь на сердце, но тут вышел доктор Вадима, и она устремилась к нему, чтобы услышать информацию о состоянии. Врач слегка успокоил, сказав, что сейчас ему чуть-чуть лучше, но... Тут он остановился и, задумавшись, произнёс, что такой обширный инфаркт не может иметь благополучный исход без аортокоронарного шунтирования... Поэтому ему просто необходима операция. Сегодня будет созван консилиум, и ему предстоит решить дальнейшую судьбу больного.

Майя не знала, что это такое, но он объяснил, что только после этой операции можно будет говорить о возвращении Вадима к полноценной жизни и, вообще... Речь шла о выживании. Попросила разрешения зайти к Вадиму, и, получив согласие, на мгновение задумалась... Причиной стали слова доктора о том, что Вадиму после операции будут нужны самые положительные эмоции. Предложил ей подумать, что для этого можно сделать... Так как об отправке на Родину пока еще не может быть и речи. Майя оказалась в довольно сложном положении. Дело, ради которого сюда приехали, не сделано; расходы предстоят серьезные, она не представляла, о чем будет докладывать Владлену... Но сейчас было важнее, чтобы все обошлось благополучно. В полной задумчивости вошла в палату.

Вадим лежал с закрытыми глазами, ей сказали, что просто отдыхает. Майя пошла к кровати, и Вадим почувствовал её дрожащую руку, которая нежно гладила по голове. Ему не хотелось открывать глаза. Медленно зашевелился, и, казалось, хотел подняться, как бы ища кого-то. Майя дотронулась до его руки и он, не открывая глаз, ответил на прикосновение слабым сжатием пальцев. Она держала беспомощную ладонь; по щекам текли крупные, прозрачные слезинки от радости его пробуждения. Одновременно - прощания с человеком, который успел своими корнями глубоко прорасти в ее сердце. И слезы новых ощущений, принесшие с собой осознание того, что прежняя Майя умерла, а сейчас рождается новый человек.

Она медленно вышла из палаты, поблагодарила врача и заказала такси, чтобы ехать в отель. Предстоял серьезный разговор с братом. Владлен любил очень свою сестру, но его не устраивали ее бесконечные эксперименты с мужчинами. Знала, что брату хотелось, и, видимо, совершенно справедливо, чтобы она, наконец, обрела семью и поддержку в лице своего мужа, а вместо этого она сейчас ему преподнесет еще и такие большие проблемы. Майя курила очень редко, да и то, только когда держала в руке бокал шампанского, а красивая сигарета была как бы дополнительным штрихом в этой элегантной комбинации.

Но сейчас почувствовала потребность закурить, чтобы это помогло ей собраться с мыслями и решиться набрать номер телефона своего брата... Там долго не отвечали, и Майя уже хотела звонить на мобильный телефон, но тут...
- Да, да, я слушаю, - запыхавшись, говорил Владлен.
-Привет, Волька! - так всегда ласково называла его сестра и мама, потому что он был очень похож в юности на мальчика Вольку из книги 'Старик Хоттабыч' Ты что, нёсся, что ли?! Задыхаешься так?!
-Привет, сестричка! Да нет, не мчался, а ползал под столом - искал зажигалку.
-О, господи! Да у тебя же их целая коллекция на столе в шкатулке, которую я подарила?!
-А-а! Так, то колле-е-е-кция, а эта действующая, люби-и-и-менькая, - шутливо, как в детстве, парировал Влад. Он не успел еще открыть рот, чтобы поинтересоваться, как там у них идут дела, - сестра опередила его.

-Влад! - сказала она уже серьезным и тревожным голосом, у нас проблемы. Вадим с обширным инфарктом лежит в госпитале... На другой стороне провода повисло тягостное молчание... Майе стало просто жутко, но потом, прочищая голос от хрипотцы, Владлен спросил:
-Как он чувствует?
-Только сейчас пришел в себя, но доктор говорит, что требуется операция... - она пыталась вспомнить, как ее называл врач, - аортокоронарное шунтирование. Сказали, что только после него можно будет надеяться на положительный исход. Ну, и как ты понимаешь, он пролежит там довольно долго. Владлен молчал некоторое время, а потом спросил:
-Что-нибудь успели сделать по фирме?

-Я перевела документ о слиянии, он с ним познакомился, и как показалось, остался, не совсем удовлетворен. Собирался поговорить с тобой, но тут... - она не договорила... Опять повисла тишина, чувствовалось, что Владлен лихорадочно соображает, как выходить из создавшегося положения.
-Помощь какая-нибудь сейчас требуется? - спросил он.
-Владлен, я хочу попросить, только ты, ради бога, выслушай, как следует. Не перебивай и, поверь, что так надо. Пожалуйста, постарайся заехать как можно быстрее к жене Вадима. И-и-и, - заикаясь от волнения, говорила Майя, - и попроси приехать во Францию Париж. Да, да! В Париж!

Майя догадывалась, что у брата от этой просьбы брови залезли на лоб. Ну и, наверное, ей надо будет в этом помочь... Я... я... я не знаю, как там обстоят дела с деньгами? Скорее всего... никак... Ты должен мне поверить, что я знаю, о чем прошу. Это может его спасти, а все остальное я объясню при встрече. Молю тебя! Не говори мне сейчас ничего об этом! Мне и так очень тяжело, но только поверь...
И еще... - не зная, как об этом сказать, Майя замолчала, - ну, ты же знаешь, как себя часто ведут женщины в таких случаях? Поэтому должен быть готов, что на тебя может обрушиться все, что надлежало получить нам с Вадимом... Еще раз прошу, заехать самому и никому не перепоручай. Только ты, со своим обаянием, сможешь убедить это сделать. Ты, т-т-ты скажи, что она очень ему нужна... - совсем тихо добавила Майя.

-Майка! Ты, что там, с ума сошла?! - взволнованно спрашивал брат. Он тебя, что там, обидел?! Или ты чего-нибудь выкинула, как обычно?! Что у вас там, черт подери, произошло?! - закипал Владлен.
-Ничего такого, о чем можешь предполагать. Я должна возвращаться в Питер - меня ждут дела, но нельзя его оставлять здесь одного, поэтому прошу выполнить мою просьбу. Все объясню, если потребуется, дома, - говорила уже твердым и уставшим голосом Майя.

-Но ты должен знать, что я хотела завести себе, как домашнего животного: мягкого, покладистого, и непременно умненького мужичка, который бы не пытался оседлать мои амбиции, но промахнулась. Вадим - сильный и порядочный человек. Ты мне можешь дать обещание, что...
-Могу-могу! - перебил с досадой брат. И взяв обязательство позвонить ей, положил трубку. Майя тяжело вздохнула и стала набирать номер телефона в госпитале, чтобы уточнить - на какое число назначена операция? Оттуда ответили, что еще не принято решение.
-Не решено! - повторила вслух Майя и упала ничком на кровать, закрыв руками лицо...

 

Две женщины... Свекровь и невестка...

 

Мудрая свекровь приобретает дочь, а глупая - теряет сына.
(sherillanna).

Наташа не находила себе места. С одной стороны, не хотела волновать Анну Васильевну, мать Вадима, но с другой... Должна же понять, знает ли она что-нибудь об отъезде Вадима? Возможно, что-то сможет прояснить. Раздался нетерпеливый звонок в прихожей.
-Так, трезвонит Денис, - теплая волна нежности охватила мать... Свело зубы от тоски по сыну. А тут еще это событие, разрушившее их жизнь... Дрожа от волнения, открыла входную дверь.
- Мамсик! - Дениска бросился на шею, а Анна Васильевна испуганно пыталась приструнить внука, опасаясь за ногу. Но она поспешила успокоить свекровь, сказав, что уже в порядке - сильно прижала к себе сына.
- Как же я по тебе соскучилась! - сказала Наташа, нежно целуя Дениску в обе щечки. Пока они выражали свои 'телячьи восторги', как резюмировала Вика, сама же, наспех сполоснув руки, принялась за любимые блинчики...
- Вика! - шутливо возмущаясь, вскрикнула Наташа.
- Ты же только сейчас ела пирожное!
- Ну и что. Ты же знаешь, что перед блинчиками с яблочками мой желудок никогда не устоит. Мам! А ты отойти в сторону и не смотри, - процитировала известную реплику из рекламы с набитым до отказа ртом дочь.

Наташа со всех сторон разглядывала сына, и глаза ее заволокло слезным туманом. Сердце сжималось от невероятной тоски: дети, мои милые ребята! Они даже не догадываются, что отец, их славный, добрый - теперь не с ними... Какие-то странные эмоции испытывала сейчас... Ни злости, ни других неприятных ощущений, кроме боли и грусти...
- Как же мне страшно за вас мои милые! - с горечью думала она, нежно обнимая сына.
- Мама! А что папа нам с бабушкой не звонил?! А вам? Бабуле сегодня сон приснился плохой - даже плакала.
- Денис! Ну, что ты там выдумал?! Когда это я лила слезы?! - мягко отчитывала внука Анна Васильевна, но по ней было понятно, что, в самом деле, не по себе.
- Плакала, плакала, - не унимался внук. Я заглянул на кухню, а ты... Бабушкин взгляд с укоризной, угомонил Дениса. Она все время, пока Наташа общалась с сыном, незаметно наблюдала за ней. Показалось, что невестка избегает встречаться с ней взором. Чувствуется, что Наташа как не в своей тарелке. Мечется, суетится и взгляд такой растерянный...
- Ну-ка, Дениска! Иди, пообщайся чуть-чуть с сестренкой, соскучился, поди? Мне нужно с мамой немножко посекретничать, - сказала Анна Васильевна и посмотрела на невестку... У Наташи еще больше сжалось сердце...
- Оно теперь у меня, наверное, как маленький испуганный комочек... - подумала Наташа. По телу пробежала мелкая дрожь в предчувствии неприятного сообщения. Анна Васильевна, вероятно, что-то знает, а, возможно, Вадим попросил поговорить с Наташей. Сам не решился...

- Как это на него похоже, - с горечью подумала она. Оставив детей на кухне, свекровь с невесткой зашли в спальню. Наташа рванулась назад и буквально бросилась в кресло, стоявшее в зале. Испытывала досаду, что не смогла удержать себя в руках при свекрови, но, видимо, уже ее покинули все мыслимые и невыносимые силы. Наташа понимала, что этот поступок совсем сбил с толку свекровь, но уже было поздно что-то менять. Едва понимала, что случилось... Но когда вошла в спальню, взгляд упал на пиджак Вадима, который она любовно приготовила для ресторана... Рассудок, казалось, помутился от сознания, что родной до боли человек не с ней... Что она больше не имеет никакого права даже на его вещи. Эта нелепая мысль больно резанула по сознанию. Анна Васильевна смотрела на невестку долгим пытливым взглядом... Потом подошла и взяла за руку: перевела из кресла на диван, усаживаясь рядом с ней. Наташа, молча, повиновалась этому действию свекрови. Анна Васильевна обняла, мятущуюся невестку за плечи, и некоторое время сидела, ни о чем не спрашивая.
-Наташенька! - внезапно начала свой разговор свекровь. Я понимаю, что в жизни иногда случается такое, о чем не очень хочется говорить, во всяком случае, некоторое время, пока сам не разберешься... От этих слов еще больше сжалось сердце. Сейчас уже точно знала, что Аннушка скажет что-то страшное, и теперь подготавливает ее. Вся ушла в свои плечи и стала совсем маленьким беспомощным ребенком...

Анна Васильевна почувствовала, что невестку пробивает мелкая дрожь.
- Ты не заболела ли серьезно?! Ведь вся горишь, и морозит, небось... - искренне забеспокоилась Аннушка.
- Нет-нет, - приходя немного в себя, торопливо сказала Наташа. Но пожилую женщину провести было нелегко. Она мудро решила задать совершенно естественный для матери вопрос, надеясь в ответе Наташи уловить нечто такое, о чем были некоторые подозрения.
- Наташенька! А что там за командировка у Вадима?! Он никогда раньше вроде не говорил, что может поехать во Францию?! Да и, кажется, планы-то у вас были совсем другие!? Наташа некоторое время молчала, а потом, подняв глаза на свекровь, обреченно ответила, что сама не имеет сведения.
- Ничего я не знаю! - повторила Наташа, устав изворачиваться перед всеми. Ей стало даже немного легче от этого. Анна Васильевна долго молчала, а после спросила, не поссорились ли они?!
- Нет, - отрицательно покачала головой, но затем быстро ухватилась за эту мысль... Ну, да! Конечно же, поссорились! Так легче будет объяснять детям, почему папа не звонит, а свекровь она попросит им пока ничего не сообщать, - лихорадочно соображала Наташа.
-Анна Васильевна, вы, пожалуйста, детям пока не говорите... Мы п...потом помиримся, а у них останется неприятный осадок. Наташа не умела лгать и Анна Васильевна это видела и прекрасно понимала, но раз ей так нужно... примет правила ее игры. Тяжело вздохнув, сказала:
- Да! Конечно, не скажу, тем более что и сама ничего не понимаю, но я хочу, чтобы ты знала... - она опять замолчала на некоторое время, проглатывая комок, застрявший у нее в горле...

- Моя дорогая! Любимая доченька! - начала говорить тревожно - торжественным голосом Анна Васильевна. Позволишь так тебя называть? Я всю свою жизнь ощущала невыносимое одиночество из-за того, что судьба не подарила мне дочь. Не знаю, возможно, если судьба была благосклонна и подарила мне дочь, то мое одиночество усугубилось бы еще больше из-за того, что мы с ней не стали подругами... Но в этом случае, я думаю, это была бы в большей степени, конечно, моя вина. Не могу сказать, что у меня бессердечный и невнимательный сын.
Нет! Но всю мою жизнь прожила, съедая себя виной перед ним. Это чувство не позволяло общаться с ним, более открыто. Много раз пыталась, но что-нибудь всякий раз останавливало, и все продолжалось по-прежнему. Вижу, что он меня любит, а он, в свою очередь, испытывает, что я люблю бесконечно. Оба также понимаем, что между нами всегда существует дистанция... - с болью признавалась Аннушка, впервые в своей жизни. Наташа чувствовала, что свекрови эти откровения даются с большим трудом, а в ней самой боролись между собой два противоположных состояния. Одно из них говорило, что это прелюдия к тому, что она должна сейчас приоткрыть завесу над тем, что произошло у них с Вадимом. Другое толкало к свекрови; обнять и согреть теплом, но она сидела, сжавшись, и отрешенно ждала приговора... Но, что же, она натворила, почему у нее все время в голове крутится это ужасное по значению слово приговор?!

Может, что-то не так сделала?! Так, отчего же об этом нельзя было сказать, спросить или исправить, чтобы разрешить недоразумение?! Наташу поразило; вдруг захотелось анализировать, что же произошло?! Засмущалась, что отвлеклась от разговора.
- Разумеется! Вадим в этом не виноват, но и я не могу больше жить с этим страшным чувством, потихоньку сходить с ума. Очень этого боюсь! У меня не получилось открыться ему, поговорить... Возможно, что-то бы прояснилось в нашей жизни, но этого не случилось, - продолжала Аннушка, не заметив некоторого затмения невестки. Сейчас Наташа смотрела на нее с участием и тревогой. Не узнавала свою, немного затурканную свекровь.
- Какая речь! Глубокие мысли!
- Не знаю почему, но именно сейчас я хочу немного отнять у тебя времени и внимания, если... - она, не договорив, сжала Наташину руку еще крепче и вопросительно посмотрела в глаза. Вместо ответа, Наташа прижала ее руку к своему лицу и участливо посмотрела в глаза Анне Васильевне. Ощутила сердцем: разговор не касается их с Вадимом. Теперь ею полностью завладело ощущение сострадания к своей свекрови.
- Мы с отцом Вадима очень любили друг друга. Я была младше его на двенадцать лет. Он же - мужчина необузданных страстей, а я довольно хрупким созданием для такого как он, но тогда никто из нас не хотел ничего: не видеть, не понимать. Я полностью растворила себя в нем, считая, что всеобъемлющую любовь подарил бог только мне. Наверное, за этот эгоизм он и наказал меня, - как бы переживая заново эти мгновения, тихо ответила она сама себе. Все время называл малышкой, носил по квартире на руках.

После работы, едва ступив на порог, хватал, ласково бросая, куда придется и... - покраснев от смущения, свекровь продолжала... Ну, в общем, где хотел, там и овладевал мной. Неистово, жадно, но всегда бережно. Когда забеременела, он сначала сильно обрадовался, но когда с каждым месяцем все сложнее было удовлетворять его страсть... - тут она немного помолчала, собираясь с мыслями от нахлынувших горьких воспоминаний... Стал, часто молчаливо разглядывать меня, когда приходил с работы и ничего не говорил. Родился Вадим. Отец его, как тогда показалось, встретил с удивлением и даже некоторым страхом. Однажды сказал:
- Слушай! А я его боюсь... Мне кажется, что он украл тебя. Я тогда его мягко пожурила, но с годами стала понимать, что это чувство его уже не покидало. В наши отношения вкралось нечто оскорбительное... нечеловеческое... Тогда думала, что только так, кажется, а на самом деле чего-то не понимаю? Вадима он любил по-своему, но держал на некотором расстоянии, а сын его просто обожал. Я же начинала замечать, что он все больше отстранялся от нас, как бы стесняясь смотреть в глаза, а ночью быстро получал, что нужно и сразу отворачивался. Не знаю, засыпал или нет, но теперь я могу предположить, что просто не хотел общаться. И если раньше меньше трех раз он не будил за ночь, то теперь - это были редкие мгновения даже за неделю. Я его так любила, что думала, может, у него со здоровьем что-нибудь, а тут со своими подозрениями, вместо того, чтобы помочь ему пониманием. Только потом осознала, что выглядела, очень жалко с наивными попытками взять в толк. Наташа сердцем чувствовала все, что сейчас ощущала Аннушка, и как ей невыносимо тяжело это вспоминать, а уж тем более раскрывать личную тайну, которую она пронесла по всей своей жизни.

- Иногда грубо, неистово брал меня и тут же отворачивался, - продолжала свекровь вынимать из архива своей памяти эти ужасающее документы, хранившиеся там под грифом 'СЕКРЕТНО'. Документы, содержащие уродливую тайну: униженной, хрупкой души молодой женщины. Когда я поняла, что у него кто-то появился, стала проявлять жалкие усилия, пытаясь привязать к себе. Окружала комфортом, хотя видела, что он ничего не значит для этого человека. Изощрялась, как могла, готовя, всякие лакомства, как бы ни замечая, его равнодушия к еде, да и к себе. Боялась оставлять его одного, преследовала своим вниманием. Умом понимала, что цепи, которыми я пыталась его опутать - будили в нем еще больший инстинкт разрушения... Где-то потом читала, что когда видишь зеркальное стекло в окне, руки чешутся кинуть в него камнем. Умом понимала, что мои унижения перешагнули все рамки дозволенного, но сердце не внимало голосу разума. Он совсем погрузился в себя и часто не ночевал дома. Мое сердце съёживалось от боли за сына, когда Вадим пытался прижиматься к отцу, а тот его отстранял и делал всякие замечания по поводу разбросанных вещей или еще что-нибудь. Больше всего во мне убивало человека - это его нежелание что-либо разъяснять. Молча, выносил приговор, не растолковывая, в чем же моя вина. Ведь я была готова для него сделать все и стать всякой, даже вопреки своему воспитанию и натуре...

Формирование меня, как личности, у меня, было, считаю, благородное и достойное. Мои родители - простые, но честные люди. Слово честь - в нашей семье имело свой первоначальный смысл. Я готова была забыть об этой самой чести, чтобы только сохранить свою любовь, хотя меня об этом никто не просил. Однажды, когда Вадиму было семь лет, муж не приходил домой два дня, а утром пришел, ничего не говоря, стал собирать свои вещи. Передо мной на стол положил какой-то клочок бумаги, где были написаны страшные слова: 'Тебя нет, ни в душе, ни в сердце'... У Наташи всё внутри оборвалось и улетело дальше пола... Во всем теле образовалась такая пустота, будто ее выпотрошили и никаких органов больше не осталось. Я хотела закричать, - продолжала свою страшную исповедь свекровь, но перехватило горло, и только открывала рот, как рыба... Наверное, в этот момент очень глупо выглядела, потому, что он посмотрел на меня с брезгливостью и вышел. Уже вслед ему все-таки смогла сильно закричать:
-Неужели я не заслуживаю, чтобы мне что-то объяснили?! Ведь я же человек! Разве я заработала такие слова: 'Тебя нет, ни в душе, ни в сердце?!' Но этих слов он уже не услышал, но зато их слышал сын.

Вадим стоял в дверях своей комнаты и смотрел на меня широко открытыми глазами с ужасом и детским отвращением. Его поразили мои слова, и они для него тогда прозвучали, видимо, не в мою пользу. Говорила ведь одна я, а муж молчал, значит, и виноватой в глазах сына оставалась только я. В этот момент ощущала себя чем-то хлипким и размытым. Тогда еще подумала, что вот так, наверное, чувствуют и так живут медузы... Еще очень долго не могла избавиться от мерзкого ощущения. Сын меня по-детски презирал, а от этого не хотелось жить. Не смела никому об этом рассказать, поделиться. Я очень устала... Но, теперь у меня есть вы. Может быть, чего-то не должна знать? Я и не настаиваю, хочу только тебе сказать, что... Тут Аннушка отпустила Наташину руку и закрыла свои глаза, а через некоторое мгновение продолжила. Ты должна знать, что бы ни случилось, ты всегда была, есть и будешь моей любимой невесткой и единственной дочерью. Я хочу умереть только рядом с тобой и детьми... Наташа от этих слов подскочила и бросилась на колени перед свекровью, прижалась к ним и разрыдалась бурными детскими слезами: в них были и отчаяние, и боль, и счастье обретения чего-то нового, и бесконечная благодарность.

- Мама! Я тебя очень люблю! После смерти моей мамы - ты у меня одна и мы никогда тебя с детьми не бросим. Анна Васильевна заплакала навзрыд, услышав, как Наташа первый раз ее назвала мама... ОНИ обрели друг друга, а это, пожалуй, одно из самых дорогих приобретений, о которых можно мечтать. И не зря! Надо и предаваться мечтам, и стремиться осуществлять эти прекрасные грёзы.
- Да, что же это такое?! Что это сегодня, день ревунов, что ли?! - взывала к небесам Вика, увидев потоп на диване, устроенный мамой и бабушкой. Подскочила к ним, но те уже вставали, улыбаясь, оправдываясь, что, дескать, вспомнили одну историю, вот и разревелись. Вика и не собиралась им верить, но просто некогда было вести дознание, так как убегала на занятия французским языком. Поцеловав попеременно маму и бабушку, побежала в прихожую, и вдруг ее слух уловил непривычное имя, каким назвала бабушку.
- Мама! Пойдемте, я, наконец, попробую ваши блинчики, - говорила она свекрови, обняв ее и направляясь в кухню.
- Ну и ну! - с недоумением подумала Вика. И умчалась по своим делам. На столе, из тарелки, выглядывали два блинчика и виновато смотрели на вошедших. Всем своим грешным видом они давали понять, что просят пощады для отпрысков за остальных съеденных собратьев, надо сказать - предостаточно. Но Наташа с мамой и не думали гневаться, пожалуй, даже и не обратили внимания на этот вопиющий факт: им было сейчас хорошо и тепло от внутренних ощущений и чувств, овладевших ими. Увидев такое добродушие со стороны женщин, блинчики расслабленно вздохнули и стали дожидаться последней атаки того из детей, кто еще успеет их слопать.

Наташа попросила свекровь остаться сегодня у них ночевать, чтобы вместе собрать Дениску в лагерь.
- Да! Кстати! Я же совсем забыла тебе сказать, мы ведь все-таки сходили к Валерию Петровичу, - вспомнила с радостью бабушка. Помнишь, я вам рассказывала? Он помог очень многим подросткам встать на ноги. Как раз занимается таким вопросом, как у нашего Дениски... Ну, так вот! - торжественно объявила Анна Васильевна. Проблемы-то никакой и нет! Но он рекомендовал нам иметь дело с опытными инструкторами, чтобы они учили правильно поднимать тяжести. Наташа мягко улыбнулась и сказала свекрови, обнимая ее за плечи:
- Мама! Проблемы потому уже и нет, что Денис занимается с квалифицированным тренером. Он имеет большой опыт работы с детьми, а главное, их уважает. Но, все равно мне чрезвычайно приятно, что вы так обожаете своего внука и лишний раз проверяете наши действия. Анна Васильевна сказала, что с радостью останется, тем более что хотела ему снарядить пирожков, его любименьких, с собой в лагерь.
-Д-а-а-а-а! Буль-буль! ПирОжки мИ очеННо любим, - завопил из своей комнаты Денис, услышав, что сказала бабушка.
-Дениска! Ну, что это за 'буль-буль'?! Мама, не позволяйте ему так вас называть, пожалуйста.
-Ой! Уж так привыкла. Да мне и нравится, когда он так говорит, - довольно ответила бабушка, уже начав орудовать на кухне. Наташа прижалась к дверному косяку и с ласковой грустью смотрела на суету свекрови.
- Как с ней стало тепло и уютно! - подумала с нежностью. За эти дни совсем забросила дом, и даже начинала потихоньку ненавидеть... Наташа, правда, казнила себя за эти крамольные мысли и чувства: тут живут еще и ее любимые дети. Пока она не могла еще справиться с чувством, что без Вадима дом не имеет для нее того значения и очарования, какое было прежде... Вот ведь! Потеряла мужа, но обрела мать, - тяжело вздохнув, Наташа, отправилась в детскую комнату, собирать вещи сына.

 

К барьеру...


Прохожим, вероятно, казалось, что это у женщины были слезы счастья. Наташа шла вперед, плача и улыбаясь одновременно. Ее взгляд наткнулся на красочное объявление:

'Школа семейной гармонии приглашает всех желающих на творческую встречу с известной писательницей Татьяной Доренской. Она расскажет о своей, недавно вышедшей из печати книге. Встреча обещает быть очень интересной. Вы можете узнать себя лучше. Возможно, сумеете найти нужную нить для распутывания собственных проблем'.

- Интересно, - подумала Наташа, - неужели, на самом деле, там чему-то можно научиться?! Немного прошла еще, но потом, взглянув на ручные часы, решила, что у нее еще достаточно времени до встречи с Владленом. Почему бы не зайти и послушать, а вдруг действительно что-то сможет навести на нужную мысль?! Как бы она сама ни старалась вытащить себя за волосы, но всеми фибрами чувствовала, что просто необходимо какое-то вмешательство извне. Толчок, дельная мысль, или... - это было очень трудно сформулировать. И она решительно направилась по адресу, указанному в объявлении. Школа гармонии оказалось возле парка, где она прогуливалась, а по времени Наташа опаздывала всего-то минут на пятнадцать. Кассирша ответила, что писательница еще не приехала.
-Но там,- продолжала она убеждать гостью, - сейчас идет какое-то шоу, так что вы не пожалеете, что пришли. Наташа и не собиралась ни о чем жалеть. Ей все больше хотелось смешаться с незнакомыми людьми, и раствориться в гомоне, от которого, впрочем, ничего особенного и не ждала. В зале стоял шум, каким обычно сопровождаются всевозможные ток-шоу на телевидении, где никто никого не слушает. Все одновременно говорят: торопятся обозначить свое участие в передаче.

Порой бывает непонятно, для чего поднимают такие серьезные проблемы, если ничего конкретного предпринять и решить у них нет ни возможности, ни времени?! И, что самое печальное, так это когда перед всей страной выставляют детей с их проблемами. Такое ощущение, что вскрывают нарыв, забыв его смазать мазью, приносящей облегчение. Перескакивают с одной жизни на другую, оставив взбудораженную психику участника с самим собой наедине. Вот и сейчас в зале все говорили громче обычного, повинуясь инстинктивному желанию обратить на себя внимание. От этого в зале стоял невообразимый шум. Общий разговор не клеился. Наташа ничего не хотела говорить: сидела, молча, стараясь выказывать интерес к разговору других. Никому до нее не было дела, и она стала разглядывать всех по отдельности. Всмотревшись в окружающую обстановку, увидела на сцене сумбурное шоу 'К барьеру'. На середине сцены стояла, менеджер клуба с голосом, не принимающим никаких возражений. А по обеим сторонам от нее стояли жертвы ее амбиций. Мужчина лет пятидесяти с животиком и кучерявой полулысиной и Женщина, о таких обычно говорят - локтями очередь растолкает, но свой вес возьмет. Атмосфера в зале была довольно странная, будто здесь собрались все те, кому абсолютно нечего делать.
Менеджер никак не могла призвать к порядку, чтобы, наконец, объявить условия предстоящего то ли конкурса, то ли игры. Вообще, если бы не было так грустно на душе, то сейчас можно просто немного похихикать, наблюдая за поведением людей... Непонятно что их сюда привело, если совершенно не хотят слушать, о чём им говорят.

- А когда будет встреча-то проходить?! - ворчливо спросил мужской голос.
- А вы разве не читали в холле в дополнительном объявлении?! Перед встречей будет проведено ток-шоу 'Мужчина и Женщина - два противоположных берега'. Писатель приедет позже, - ответила со сцены хозяйка программы. Вы, пожалуйста, не волнуйтесь, уверена, что вам понравится. Вероятно, раньше у нас не бывали, поэтому не знаете... У, какие тут баталии разворачиваются иногда между полами, - с гордостью закончила свою агитационную речь создательница семейной гармонии. Итак, - продолжила она, - я пригласила желающих сразиться здесь на сцене. Мы должны будем разделиться на тех, кто поддерживает точку зрения... Как вас величают? - обратилась к мужчине.
- Михаил Петрович.
- Позицию Михаила Петровича и? - она вопросительно посмотрела на женщину.
- Мария Владимировна.
- И Марии Владимировны, - повторила ведущая. Итак! Приступили,- торжественно объявила о начале грандиозного события, сопроводив его музыкальной бравурной увертюрой. Наконец, музыка стихла, и ведущей был задан провокационный вопрос, после которого должен начаться полемический поединок между мужчиной и женщиной.
- И здесь дуэль, - с грустью подумала Наташа. Интересно, есть хоть одно место на земле, где все будет располагать к объединению и счастью этих людей, которыми являются мужчины и женщины?! На земле-то, возможно, и есть, а вот в моей родной стране, вряд ли, - ответила на свой же вопрос Наташа.

- Каким, на ваш взгляд, должен быть мужчина, чтобы в семье царила гармония? - обратилась с вопросом к женщине, вдохновитель семейного согласия 'двух берегов'. Какой, на ваш взгляд, должна быть жена, чтобы муж не захотел уйти из семьи? - повернулась 'секундант-ведущая' к мужчине. Он, будто перед выстрелом на старте, находился в готовности 'пли', пустился в бой, не дав договорить ведущей. В спортивных соревнованиях ему вменили бы фальшь-старт и не засчитать эффектный выпад.
- Я, вообще, буду говорить за себя! - запальчиво начал свое выступление 'один берег' мужского пола по имени Михаил Петрович.
- А тебя и не уполномочивали говорить за всех! - выкрикнул из зала мужской голос, а другой, думая, что его реплика верх остроумия, добавил:
- Да, чего там! Давай крой их, этих баб - житья уже от них нет никакого.
- Мужчина, что вы сюда пришли?! Выносить вердикт женщинам или стараться, наоборот, объединить, наконец-то всех нас?! Мое мнение, - говорила она, обращаясь к ведущей, - вам надо просить таких гостей покинуть зал, потому что от них будет только скандальная обстановка.
-А почему вы думаете, что кого-то здесь интересует ваше мнение?! - продолжал свою хамскую миссию мужской голос из зала. Наташе даже не хотелось оглянуться, чтобы посмотреть на этого оппонента. Откровенно говоря, она почувствовала здесь себя совершенно лишней. Хотела уже, было встать и уйти, но вдруг резко и напористо заговорил мужчина, стоящий на сцене:
- Я в любви не нуждаюсь. Начало было многообещающим. Все замолчали на некоторое время. Я мужчина. Иногда хочу женщину, а удовлетворив свою страсть, я уже думаю совсем о другом.
- О мужике, что ли?! - скаламбурил какой-то остряк.
- Нет, не о мужике, а других делах,- не замечая подвоха, - парировала 'полулысина'. Такая откровенность осадила Наташу, и овладело простое любопытство:
-Что же дальше узнает о мужчинах новенького?!

-Женщины существуют для моего удовольствия. И только - резюмировал докладчик. Я не могу терпеть их претензии быть помощниками, друзьями. Он говорил с негодованием и даже некоторой брезгливостью в адрес женщин. Лексикон был не очень богат, скорее, наоборот, беден. Мысли выражались междометиями, выражениями лица и жестами...
- Вам бы жить в эпоху рабовладельцев! - выкрикнул возмущенный дамский голос из зала.
- Да я просто нормальный мужик, - продолжал. Баба слабое создание и поэтому неистово жаждет полновластия. На меньшее она, видите ли, не согласна. Душа мужчины уносится в космос, работу, в проблемы, связанные с политикой, социальной обстановкой, а она пытается его втиснуть в приходно-расходную книжку. Атмосфера на сцене была наэлектризована до предела и уже сползала в зал в виде густого тумана.
- Кто это вам дал право так пренебрегать другими людьми?!- с возмущением начала свое ответное выступление 'второй берег' женского пола по имени Мария Владимировна. Дама с характером, и сейчас можно было только пожалеть ее оппонента, стоящего напротив. Разве станет со мной кто-то спорить, что женщина создана для любви, для брака, для материнства, наконец?! Нет ничего прекрасней, чем мать с ребенком на руках. А разве способна она полноценно воспитывать своих чад, вкалывая так, как трудятся наши русские женщины?! А?! Проглотили язык?! Вот и продолжайте держать язык за зубами дальше, - властно осадила она пыл своего напарника по шоу. Разве вы зарабатываете столько, чтобы содержать и жену и детей?! Но мы-то, бабы: не укоряем, а берем на себя всю тяжесть выживания. Поддерживаем вас и несем на себе еще и ваши проблемы, вместе с детскими. А вы тут заливаете про свою мужскую гордость, особенность душ-и-и-и... А у женщины?! Что же, по-вашему, у них разве нет гордости?! Просто мы ее часто засовываем, не буду говорить куда, чтобы не стать в один ряд с вашим хамством, - сверкая глазами, отрезала женщина. И, вообще, я не хочу больше участвовать в вашем дурацком шоу, - обратилась она к ведущей. Что это за идея про два берега?! Вы хоть раз приведите нас к одному берегу, - договаривала гневно женщина, уже спускаясь со сцены. В зале воцарилась неловкая тишина. Мужчина, по имени... Молча сошел со сцены, видимо, чем-то его все-таки зацепила Мария свет Владимировна...

-Да-а-а! Сила духа - великая штука! - подумала про себя Наташа. Никто даже не решался что-нибудь брякнуть после этого выступления, такого простого по содержанию и мощному по духу. Без пафоса. По всему было видно, что ведущая еще никак не может привести свои мысли в порядок после лужи, в которой ее искупала своим праведным гневом Мария Владимировна. Вдруг тишину зала нарушил очень тихий голос женщины, сидевшей рядом с Наташей. Она пришла после нее и робко присела на краешек, скрючившись, и так просидела все это время. Наташа, взглянув на нее боковым зрением, подумала, что она религиозная - они обычно так выглядят жалко и обреченно.
- Жаль! Ах, как жаль мне нас с вами, мои дорогие мужчины и женщины! - говорила Наташина соседка, медленно поднимаясь и направляясь к подиуму. И по мере того как она приближалась к сцене - ее тело винтовым движением выпрямлялось из своей скрученной позы. В конце концов, перед залом предстала статная, и даже, можно сказать, красивая своим величием - женщина. Казачка.
- Ой! Татьяна Павловна! Мы ведь ждем только через полчаса и отправили за вами машину! - встрепенулась от неожиданности и неловкости ведущая.
- Спасибо за заботу, но я освободилась раньше. Решила послушать и посмотреть ваше представление, а иначе его назвать у меня просто не поворачивается язык. Пробовала проникнуться глубже атмосферой сегодняшнего мероприятия. Знаете, я просто утонула в его глубине, - с грустной иронией ответила ей Татьяна Павловна.

Что значит писатель! Достаточно правильной выстроенной интонации, а у вас пред глазами уже предстал образ, той самой 'глубины', которой, понятно, неоткуда было взяться. Вы знаете, сочинитель робеет перед инстинктом, внушающим столь жгучий интерес к странностям человеческой натуры, - говорила пылко приглашенная. Она даже забыла представиться. До такой степени была шокирована. Чувствовалось, что она необычайно удручена, тем, что происходило на сцене. Писатель не в состоянии осуждать и отворачиваться от своих героев. И получает почти артистическое наслаждение от созерцания зла. Он не столько осуждает иные недостойные поступки, сколько жаждет доискаться их причин. Очень часто подлецов, которых сам же и создает, писатель наделяет более развитым умом и завершенным характером, по сравнению со своим положительным героем... Иными словами, чувствуется, что ему доставляет большее наслаждение описывать подлость, чем благородство. Это не я придумала. Вы можете почерпнуть великое множество примеров из литературы, и согласитесь с тем, о чем сейчас говорю. Но! Но, в настоящий момент, после этого короткого шоу, вдруг расхотелось выступать как писатель.

Если позволите, я просто хочу поговорить, как женщина, у которой есть свой определенный взгляд на эту жутчайшую проблему. Наташа заметила, что захотелось устроиться поудобнее, а то до сих пор она как бы полусидела, в надежде,что вот-вот подскочит и уйдет. Да и весь зал притих и застыл в ожидании. А отчего?! Кажется, никто об этом и не задумывался. Просто от этой женщины исходила такая внутренняя сила человека, знающего, чего он хочет и о чём говорит. А в голосе нет ни чуточки пафоса, гонора, но подкупающее простосердечие. Все почувствовали, что их не только уважают, но и любят. Согласитесь, нечасто мы такое испытываем в жизни, а тем более в общественном месте?!
- Я не являюсь мессией, пришедшей спасти вас... Не лекарь человеческих душ. Лишь человек, который поддерживает вас в своих книгах тем, что помогает открыть собственные ресурсы, потенциалы, разум и силы. Вместе с моими героями преодолеваю: барьеры, преграды и помогаю им любить самих себя, невзирая ни на какие обстоятельства. В моих книгах можете увидеть себя, узнать свои некоторые черты. Уверена, что, когда вы читаете о проблемах других людей и о том, какие пути решения они находят - можете понять, что вам следует сделать. Как поступить, чтобы изменить свою жизнь. Ваша дуэль на сцене сегодня мне показалась очередной ловушкой, которые для нас с вами повсюду расставляют, а мы наивно в них попадаем. Разрушаем тем самым то малое, что еще остается одним из собственных ресурсов.

Ведь тот факт, что вы сегодня пришли сюда, говорит лишь об одном, что попали в беду и уже не получается справиться самому. Что-то не можете определить, и нужна хотя бы малейшая зацепка: слово ли, поступок... Пусть даже незнакомого человека, но он вас может подтолкнуть к решению вопроса, важного именно для вас... Иными словами, придя сюда, вы говорите этим, что доверяете тем людям, которые приглашают, обещая помощь. Но вас в очередной раз обманывают, делая из ваших бед шоу. Куда вы не кинетесь со своей бедой; везде пытаются поставить к барьеру. И на телевидении, и во всяких клубах - они открыты якобы для вас, а на самом деле это являет собой своеобразный бизнес, доходом которых являются ваши беды. Представьте себе, что выступивший сегодня Владимир Петрович и Мария Владимировна одинаково имеют право желать помощи. Его, на первый взгляд, бестактное, выступление продиктовано большой проблемой, сидящей в нем. Он сам страдает от невозможности решения этого вопроса и не знает, как на него ответить, решить, прикрывая свою боль, таким, не совсем достойным образом, чему оказались сегодня свидетелями. Мария же Владимировна, ожидала, что нынче здесь будет все деликатно и пристойно. Не задето ничье самолюбие, но, не увидев этого, совершенно достойно вышла из неприглядной ситуации. Но своим выходом из нее еще больше подчеркнула проблему Владимира Петровича. Ему сложнее, ибо он не имеет таких сил, как она. И я хочу, чтобы вы научились образному мышлению.

Поверьте, только так можно видеть ситуации воочию и себя в ней, а соответственно, и способ решения ее. Мы почти неизменно знаем, как НЕ НАДО поступать, но не всегда стремимся понять, КАК СЛЕДУЕТ поступить. На всей земле альянс мужчины и женщины - это главный союз, руша который мы теряем все. Превращается в развалины жизнь вообще. Психологи призывают нас с вами научиться любить себя. Они рассказывают о пагубных привычках, разъедающими человека, как коррозией металла. Помимо наркотиков, алкоголя, лекарственных пристрастий, иные из нас привыкли во всех своих грехах обвинять других. Иные, так полюбили лелеять свои болячки, что готовы вступить в борьбу с каждым, кто им мешает говорить про свои бесконечные болезни. Ни для кого из вас не секрет, что многие просто испытают необходимость быть битыми или отвергаемыми всеми. Но много ли вы знаете людей, которые хотели бы изменить себя и тем более заявить об этом так, же громко, как и о своих пороках?! Нет, конечно. Пристрастия именно потому и овладевают нами, что мы не знаем, КАК ПОЛЮБИТЬ СЕБЯ. Боимся изучать себя, и вместо этого используем вредные привычки, чтобы уйти от понимания себя и забыться. Намного легче обвинять других, чем обратить все внимание к себе. И мы сами лишаем себя богатой и полноценной жизни. Настолько подвержены всевозможным фобиям:боимся постареть, а если ушел муж или жена, считаем, что это мы недостойны... Что мы потеряли свою привлекательность...

А кто вам сказал, что молодость - это, главное, для чего стоит жить?! Любое беспокойство только усугубляет наши временные беды. Да, да именно проходящие. Найдите в себе силы, пожалуйста, хоть немного сосредоточиться на них и проанализировать свое участие в этой беде. Вы непременно увидите мерцающий свет в конце, некогда казавшегося страшным, тоннеля. Вы будете двигаться к нему - этому свету. Это станет вашим новым смыслом. И вы обнаружите в себе удивительные качества, о которых даже и не подозревали ранее. Дорогие мои! Наберитесь немного терпения и постарайтесь выслушать меня внимательно. Ведь самой нашей главной проблемой является то, что мы совершенно не чувствуем друг друга. Даже если о чем-то и спрашиваем, то ответ уже не слышим, а думаем о чем-то своем... Мы не слышим государства, а страна не прислушивается к нам. Сегодня очень яркий пример того, что все пришли почти с одной одинаковой проблемой, но говорили совершенно на разных языках. Не понимаем боли других, а только слушаем собственные обиды. Мы испытываем чувство озлобленности, одиночества, печали, страха. Делаем нашу жизнь полем битвы. Многие чувствуют себя совершенно необоснованно ущербными, и не имеют никакой надежды на улучшение. И, естественно, начинают копаться в изъянах других. Мы бесцельно тратим жизнь на свои обиды и борьбу с чужими пороками. Ненависть к себе и другим повышает уровень стресса в нас самих и ослабляет иммунную систему.

Загоняем себя в такой угол, из которого выбраться уже не можем, а за помощью обратиться не каждый способен. Так что же? Выхода нет?! Тупик?! Ничуть не бывало. Есть еще и какой. Это вы. Да, да! Вы сами!
- Ну-у-у-у! - воскликните вы, - опять старая песня. Дескать, приходишь со своей бедой буквально на грани самоубийства к психологу, а он рассказывает тебе, что все твои проблемы от головы... Как будто мы сами не знаем. Помощь-то как раз и нужна, когда своя голова уже нездоровая. А перед тобой раскладывает какие-то кружочки, проводит всякие там тестирования... В конце концов, выписывает успокаивающие пилюли. И ты выходишь с той же воспаленной головой. Не знаешь что делать дальше, не получив реальной, на твой взгляд, помощи. Чтобы понять, что все беды от головы - для этого как минимум надо, чтобы она была здорова на этот момент и здравый смысл торжествовал. Тогда логично было бы ждать понимания, но в этом случае уже и не требовался психолог. Когда же тебя горе пригнуло к земле, то тут требуется конструктивная помощь. Вот тут-то я и приступаю, как кажется, к главной части беседы с вами. Помните, вначале я говорила об образном мышлении? Сейчас я приведу примеры, а вы делайте вывод, что и как.

Попробуем смотреть на себя со стороны. Я захотела пробовать описывать события, произошедшие с близкими и друзьями. Разумеется, не называя имен и несколько видоизменяя ситуации. Стали получаться правдивые и поучительные, на мой взгляд, повести. Психологические зарисовки о многочисленных проблемах и о том, какие люди предпринимали поступки для их решения. Это одна из них. Из любой ситуации всегда есть несколько выходов, и для того, чтобы принять единственно правильное решение, бывает нужно самой мелочи. Чтобы хоть откуда-нибудь тебе, именно тебе засветил лучик надежды, веры, любви... А иначе, как сказал наш известный писатель юморист:
- Ну, совсем стали невыносимыми те: у кого кто-то умер, угнали машину, ушла жена, и он остался без работы... Просто не умеют разговаривать спокойно!
- Неправда, ли, знакомая ситуация, когда кажется, что ты обложен со всех сторон, а предстоит принимать решение? Сейчас на примере этой грустной истории, воочию увидим. И существовал же выход! Имелся! И все зависело от нас самих.

ОНИ были знакомы со школьной скамьи.
ИХ семьи дружили.
ОНИ оба были врачами и работали в одной больнице.
ОН продвигался по службе, а она выстилала ему ковровую дорожку по его пути следования. Были прожиты тяжелые годы безденежья, обучения, воспитания сына. Если приезжали важные гости, то непременно ОН приводил их к себе в дом. В жилище всегда ждала приятная, умная женщина, его жена, и великолепный стол, неизвестно, когда и какими силами оформленный.
Работой ОНА была загружена до самых краев. Так же, как и ОН... Гости оставались довольны встречей, и вопросы, соответственно, решались положительно. ОН поднимался все выше, а ОНА все больше для него создавала благоприятные условия.
Сына отправили учиться за границу. Казалось бы, жизнь набрала высоту и можно расслабиться и, наконец, насладиться жизнью, пожиная плоды своих посевов... Но тут появилось 'небесное создание'... Его студента - выпускница. А то, как же профессор, положение зарплата, да и не придется локтями проталкиваться долгие годы - он пообещал уже приличную должность. Это мгновенно стало доступной информацией для всего коллектива, в котором они вместе трудились с окончания института. Однажды, перед уходом на работу ОН поблагодарил Её за все хорошее в жизни... Но, ОН влюбился как мальчишка. Не в состоянии, дескать, уже далее, находиться с НЕЙ в одном доме... ОН должен уйти, тем более что там уже ждут ребенка. Для НЕЁ остановилась жизнь на всем ходу. ОН очень торопился на работу, а у НЕЁ совершенно не оставалось времени на свое финальное слово. Последнее слово предоставляют даже самому отъявленному правонарушителю в суде, а ОНА, оказывается, даже хуже этого страшного преступника?!

Загнанная в угол ОНА, когда ОН уже выходил за дверь, упала на колени, и, обняв его за ноги, умоляла дать время смириться с расставанием... ОНА просила ЕГО не уходить сразу к той, а поставить их в равное положение:
- Ведь все равно тебя ждет твое новое счастье, любовь, как ты говоришь, а мне будет невыносимо ходить на работу. Я не прошу тебя оставаться дома, но и не отправляйся к ней! Умоляю тебя! Не унижай меня в глазах сына и моих коллег. Ты ведь знаешь, какой гордостью всегда были наши отношения, дом!
-Я не могу этого обещать, меня тянет к ней неуправляемая сила. Извини, - и ОН ушел.
ОНА еще долго лежала в холодной прихожей на полу.
ОНА не обнаружила в себе сил появляться на работе.
ОН торопился уже показывать свои нежные чувства к новой возлюбленной перед коллективом. Ей отовсюду звонили и пытались открыть глаза на это вопиющее безобразие.
ОНА перестала отвечать на звонки и не выходила на работу.
ОНА не хотела никого видеть и позволять им жалеть ее.
ОНА сдала квартиру в аренду и уехала к сыну в Англию.

Ей нужен был родной, понимающий человек, рядом с которым ОНА могла не стыдиться слёз и чувств. Но сын был студент и не имел квартиры и средств на существование.
ОНА оказалась в чужой стране без всяких прав на жизнь и на работу.
ОНА не захотела, не смогла возвращаться домой. Вместе с мужем потеряла и Родину.
ОНА стала подрабатывать домработницей, нянечкой, сиделкой в госпитале, будучи врачом высшей категории.
ОНА оказалась в чужой стране без всяких прав на жизнь и на работу.
ОНА скиталась по квартирам в течение пяти лет, а когда сын окончил университет - они уехали в Америку.
ОНА, в конце концов, получила вид на жительство. Смогла купить на скопленные от аренды своей квартиры и заработанные тяжким трудом деньги - маленький домик.
ЕЁ положили в госпиталь с опухолью мозга на нервной почве. Ей провели три операции...
ОНА находится в больнице, где ЕЙ предоставлен соответствующий уход для тех, кто ждет своего конца, не приходя уже в нормальное состояние - ОНА умерла...

ОН стал совершенно белый, сморщенный, а его молодая жена покрикивает на него и называет такими словами, о существовании которых он и не подозревал. Разные поколения, воспитание, культура. Что ж, поделаешь?!
ОН не оставил себе время подумать, пожить отдельно ото всех и прочувствовать, - где его последнее пристанище. На ЕГО старом пиджаке-пиджаке профессора - стоит смешная равнодушная заплатка. Но, если бы вышестоящий начальник попросил его принести жертву, то есть пожить пока врозь со своей новой пассией во имя долга или каких-либо соображений, связанных с работой... Думаю, что ни у кого не возникло сомнений; ОН непременно пообещал бы поговорить с ней и убедить в том, что этого требует дело и им ничего не угрожает, ибо все равно будут вместе. ОН бы нашел массу способов выйти из этого положения, не вступая в конфликт с начальством. И, оказалось бы, что есть-таки, выход... Возможен, но только тогда, когда тебе светит хоть малейшая угроза, а если перед тобой незащищенная мишень для твоего злодейства, то и нечего церемониться?!
В итоге: страна лишается хорошего специалиста, прекрасной женщины с нравственными устоями, вызывающими уважение. Сын теряет мать... А если бы ОН сделал так, как просила ОНА, его некогда самый близкий человек... Ведь надо было только некоторое время подождать... Не перескакивать из одной постели сразу в другую, а пожить некоторое время на нейтральной территории... Один выход, но их может быть целое множество.

Дать возможность смириться ей, самому со стороны подумать... Прочувствовать, то ли он делает? Показать всем, что ОНА для него все-таки дорогой и глубокоуважаемый человек, но они исчерпали свои отношения, и ОН ушел не потому, что предпочел иную женщину. ОНА поймет его, простит, поможет, и ОНИ останутся друзьями, как в принципе и должно быть. Вдруг поймет, что поторопился в своем стремлении к новой жизни - у НЕГО останется путь для отступления. ОНА его встретит, как немного заблудившегося, но не оскорбившего ее чувства. Так поступают и мужчины, и женщины, не боясь оказываться КОСВЕННЫМИ УБИЙЦАМИ своих самых близких некогда людей. Трепещут лишь там, где их ждет хоть мало-мальское наказание. Есть только один выход из страшного положения вещей - закон. Да, да! За-а-кон! Ибо, убивая, пусть даже косвенно, близкого человека - ты уничтожаешь личность, приносящую пользу государству. Ты сражаешь родителя, который уже не в состоянии воспитывать твоего же ребенка, члена нашего государства. Большинство подростков выходят из-под контроля родителей, становятся неуправляемыми: наркоманами, преступниками зачастую именно после расторжения брака. Причем разводов, оскорбляющих и самих родителей, и как бумеранг, - детей.

А там, где цивилизовано прерванные отношения, там сохраняется любовь к ребенку в обеих, образовавшихся семьях и между бывшими супругами.
Закон заставит задуматься: и хама, и труса, и богатого и наглого, и бедного и трусоватого, и умного и невежественного. Ведь иногда, достаточно просто знать, что придется отвечать, и человек поступает более осторожно. Это должно существенно оздоровить общество, а там, где пышущее психическим здоровьем общество, там будет не допущено многое из того, чем нас сейчас угощает наша страна. Создается впечатление, что над нами просто насмехаются, будучи уверенными, что мы, как несмышленые тельцы, проглотим и это.
Закона, выполнение, которого позволит вам, меняя свою жизнь, не разрушать жестоким образом другую и близкую вам.
Закона, дающего вам возможность посмотреть со стороны на свое решение и оценить его еще раз, но более хладнокровно.
Закона, дающего вам возможность оставаться человеком чести и достоинства.
Закона, предлагающего вам пожить полгода на нейтральной территории и лучше понять, где ваше настоящее место. Ведь, когда ты вдруг встречаешь новую любовь, должен сделать все, чтобы не получить наказание за поспешное, разрушающее все на своем пути действие. Мы должны научиться понимать, что любовь в нашей жизни начинается с нас самих. Мы всегда ищем виноватых в собственных поступках или тех, кто поможет решать наши проблемы.

Но надо научиться честно, смотреть на свои недостатки, чтобы понять, наконец, что же, нас толкает на них?! Много мы несем негативного в себе из детства, но мы же уже стали взрослыми и умеем различать теперь сами, что хорошо, что плохо. Внутренне самоуважение и чувство собственного достоинства - важнейшие качества, которыми мы должны овладеть. А если нам это пока недоступно и ещё умудряемся убивать в других людях это чувство, вот тут-то и должен вмешиваться закон. Не имеет значения, как к нам относились в детстве, и кто мы по происхождению - мы обязаны научиться вырабатывать в себе чувство собственного достоинства.
Нам надлежит автоматически передавать это качество своим детям. Тогда дочери не будут позволять их обижать, а сыновья станут учиться уважать женщин. Обвиняя кого-либо за все беды в жизни, мы только истощаем свои силы, но не исправляем ситуацию. Нам нужно консолидировать силы, пытаясь, понять друг друга и исходить только из любви. 'ОСТОРОЖНО! ЧЕЛОВЕК! У которого чувство собственного достоинства, и он вас любит! Будьте бдительны!' Мы все вместе должны искать выход-выход, достойный цивилизованного человека. Я понимаю, что отняла у вас много времени, но если возникли какие-нибудь вопросы, прошу, не стесняйтесь.
- Я хочу вас поблагодарить от имени присутствующих. Думаю, все со мной согласны, что вы не только не заняли у нас много времени, но даже, наоборот, за такой короткий промежуток, умудрились внедрить в нас с мягким напором невероятное количество позитива и чистой полезной информации. Буквально ошеломлен тем, что говорили об истинных вещах, но в такой бесхитростный и доступной форме. У меня попросту нет слов, - закончил свою речь высокий благородный мужчина лет шестидесяти, с удивлением разводя руками в стороны.
Зал зааплодировал, поддерживая слова выступающего. Наташа только теперь смогла выдохнуть. Она все время думала:
- Это как же надо сопереживать людям, чтобы так страстно убеждать их, помочь самим же СЕБЕ?! Размышляя, медленно вышла из зала.

 

Не хочу! Не могу! Не поеду!

 

Владлен устало потер руками глаза: встал сегодня в семь утра и весь день, аки белка, пожалел он самого себя. Но зато конференция, кажется, проходит на должном международном уровне. Удовлетворение от проделанной работы омрачилось от брошенного взгляда на еженедельник... Там маячила встреча в двадцать часов с Натальей Александровной!
- Будь ты не ладна! - имелась в виду не Наталья, а встреча. Воспитание не позволяло, походя оскорблять людей, тем более незнакомых. Этот случай был, вообще, из ряда вон... Как, можно сказать, жене, муж, которой уехал с его сестрой?! Ка-а-ак?! Сказать о том, что ее муж попал в больницу... И она же, брошенная жена, теперь должна к нему ехать, поддержать, что бы, не дай бог, ни умер. Нуждается теперь именно в ней сейчас...
О, мой бог! - Владлен с ужасом схватился за голову. Подошел к зеркалу и критически осмотрел себя со всех сторон. Не мешало бы побриться, но совсем не оставалось времени. Да, и чего это ты засуетился, дружок? - ехидненько так спросил сам себя. Ну, хлебом его не корми, дай тень на плетень навести! Это он про свою страсть, приводить женский пол в трепет... Хотя победами пользоваться не имел особенного желания. Дело увлекало наиболее, да и проблем не хотелось... Они, эти самые дела, имеют обыкновение отнимать много сил и времени. Да и еще какой-нибудь каки-бяки можно подхватить. Брезгливость в этом списке "за" и "против", стояла не на последнем месте.

Было решено, что флирта вполне хватало, и опять же, оставаться для всех неразгаданной тайной, подщикотывало слегка. Владлен обладал качествами, притягивающими женщин, но и одновременно, сохраняющими некоторую дистанцию. У него присутствовал вкус жизни во всем. Особенно женщинам нравилось, как он разбирается в винах, блюдах, домах, картинах, садах и автомобилях. Был достаточно богат... Богатство приводило в восхищение по понятной причине... Давало ему право уверенно судить обо всем на свете. Чувство уверенности, - внушали его возраст, опыт и знание. Никто о нем не знал ничего конкретно, а тем более о его многочисленном бизнесе. Уважали за доброту и проявление сочувствия к бедам своих друзей и сотрудников - всегда с готовностью бросался на помощь и никогда не забывал тех, с кем, будучи бесштанным, начинал подъем по карьерной лестнице наверх. Ту-у-у-да... Не был подвержен смешным манерам, присущим, так называемым новым русским, только по одной причине - имел прекрасное происхождение из истинно интеллигентной семьи. Семьи, главным правилом которой, было исключительно пристойно относиться, прежде всего, к своим домочадцам, не обижая, и не оскорбляя - окутывать заботой и вниманием. А уж потом, ко всем остальным. Поэтому-то - это были интеллигенты высшего звена,а не те "вшивые", как их иногда величают в народе... На работе тише воды, ниже травы, подобострастно заглядывают начальству в глазоньки. Предупредительно себя ведут исключительно избрано, так сказать, формируют общественное мнение о себе, а дома являют собой пример хамства и истерии.

Бизнес свой, Владлен создавал исключительно мозгами и руками вместе с коллегами... Когда-то с ним учились, но судьба не была к ним так благосклонна, и теперь они с удовольствием работали у своего бывшего товарища. Между ними не было панибратства - все понимали, что ступени жизни сейчас несколько иные. Владлен хорошо усвоил уроки своего отца, часто повторявшего ему:
- Если ты хочешь, чтобы люди на тебя работали с полной отдачей, и, представь себе, удовольствием, будь всегда деликатен с теми, кто от тебя зависит. Ты должен понять, что и так звезды на небе для них имели не такое судьбоносное расположение, как для тебя, и подчеркивать этого не следует. Постарайся создать им такие условия, при которых они будут ощущать себя твоими партнерами. Это позволит им думать, что они работают, прежде всего, на себя. Не будет зависти, и меньше будет врагов, а значит, и спать будешь спокойнее. Оглядев себя со всех сторон, Владлен остался доволен своим видом и позвонил своему водителю-охраннику, попросил подготовить машину. Он имел обыкновение баловать своего Витька тем, что разрешал мотаться по своим делам, когда были долгие заседания, но и Витек никогда не подводил. Одному только богу известно, как он порой добирался на зов босса из одного конца Питера в другой за считанные минуты? Позвонив, домой, что он задерживается, Владлен вышел из кабинета. Попросил секретаршу подготовить симпатичный букет и коробочку дорогих конфет, все-таки надо было немного поддержать бедную женщину в такие тяжелые для нее дни.

Витек уже бил копытами у подъезда и с умилением смотрел на своего босску, так он называл Владлена, уже даже иногда и при нем, но босс делал вид, что не обращает внимания, хотя самому это нравилось.
-Значит, любит, - совершенно справедливо думал он. Вообще, ему нравилось, когда атмосфера вокруг него была наполнена любовью и доброжелательностью. Он в ней просто купался. Правда, люди всякие попадались, но переучивать их у него не было, ни желания, ни времени, поэтому он тут же, от них избавлялся. Так, со временем, по всем каналам его бизнес-индустрии сформировались довольно устойчивые и благоприятные коллективы.
Надо сказать, не ошибался босс, предполагая, что его водитель любит своего шефа. Витек голову готов был положить на плаху за босску. Тот однажды спас его сыну жизнь, оплатив очень дорогую операцию, которую делали только в Германии, и он теперь был его верным Санчо-Пансо. Витек знал, где живет Вадим - однажды подвозил и запомнил интересный садик под окном. Потом на фирме всем рассказывал, как хитро они придумали со своим садиком. Сам дом из себя ничего не представлял. Здание, каких большинство, но вот садик под окном - это, конечно, зрелище было достойно описания. Когда Вадима спросили, что там за дивный садик у них,- он рассказал, что долго воевал с женой. Она настаивала и настояла-таки, купить квартиру на первом этаже. Выбирала такое место, чтобы окна выходили на какой-нибудь садик или газон и подальше от дорожек, где гуляли люди и собаки. И нашла.

Действительно, совершенно удобное расположение для того, чтобы можно было отгородить и создать шедевр, каким он и получился на самом деле. Кусты и деревья, посаженные всей семьей, заменяли плотный и радующий глаза забор, которым они создали для себя иллюзию собственного дома, а окружающим подарили красоту возле помойки. Все озеленение Наташей было подстрижено в восточном стиле, а цветы радовали своим великолепием и нежностью. Витая невысокая, чисто символическая, решетка белого цвета придавала кружевное изящество всему ансамблю. И что было удивительно; ни у кого не поднялась рука, что-нибудь поломать или оторвать.
-Нашему народу только немного надо помочь, и он полюбит жить в чистоте и красоте, - любит говорить Наташа. Вадим с гордостью рассказывал об этом своим сотрудникам, но босс при этом не присутствовал.
Дверь открыла женщина с усталыми и ввалившимися глазами, но невероятно чистыми и добрыми. Хотя, старалась придать им грозное выражение - не получилось у нее этого, но Владлен сохранил этот факт втайне. Она пригласила его пройти в гостиную, приняв, как ему показалось, подчеркнуто равнодушно, знак воспитанности-цветы и конфеты.
- У меня в доме принято разуваться, но вы можете пройти в обуви, - просто, но строго сказала Наташа.
-Ну, если только в такой форме будет выражаться ее истерика, то это вполне можно будет вынести, - все еще ожидая бурного излияния женских эмоций и негодований, подумал про себя Владлен.
-А что же, вы не следуете моде, какую у нас все перенимают, я имею в виду, не разуваться, как во всей Европе?
-Нет! Я следую моде, которая в Японии. Всю грязь оставлять за порогом, - отпарировала Наташа, и, надо сказать, Владлен с ней полностью был согласен.

Да и, вообще, черт подери, ему нравилось, с каким достоинством и простотой держалась эта милая женщина.
-Вот, уже и милая, - с ехидцей подумал про себя гость. Наташа старалась держаться ровно и вежливо. Спросила, не хочет ли он чай или кофе? И ее совершенно обезоружил его ответ-просьба:
- Вы знаете, а я бы не отказался чего-нибудь даже перекусить, - заявил незваный гость со всей своей подкупающей непосредственностью, вспомнив, что он сегодня маковой росинки не держал во рту с самого утра, так был занят. Она попросила его немного подождать и посидеть в саду, пока накроет для него стол. Владлен, оказавшись предоставлен самому себе, стал осматривать окружающую его обстановку, и не без любопытства.
Гостиную украшали фотографии детей. На одной фотографии был снят мальчик лет девяти с теннисной ракеткой в руках, а на другой, видимо, вместе с матерью и сестрой в спортивном лагере во время занятиями дзюдо. У мальчика, как и у матери, был чистый лоб, отметил Владлен, и красивые задумчивые глаза. Да, он не отличался особенным умом, судя по фотографии, но, очевидно - был очень добрым мальчиком. А на большой фотографии в очень оригинальной рамочке была девочка четырнадцати - пятнадцати лет-дочь. У нее были красивые темно-рыжие волосы.
-И наверное, густые, - подумал Владлен. Волосы девочки волнами спадали на ее хрупкие плечи. Красивая и очень умная девушка - это было очевидно. На другой стене была общая семейная фотография, оформленная в стильную рамку. Красивая семья, - вздохнув глубоко, подумал, с непонятной для него грустью Владлен.

Да все-таки фотографии близких людей делают дом более уютным и располагающим к отдыху, нежели всякие квадраты Малевича, так он называл все картины с выспренним смыслом, но без души, по которым тащится его благоверная. Бросилось в глаза... В квартире совершенно не было богатых вещей. Но то, с каким теплом и вкусом все было сделано и расставлено, приводило в восхищение и полностью расслабляло и располагало к отдыху. Теплом напоминала ему родительский дом. Владлен подошел к балконному окну и удивился еще больше... Ну, надо же, какое оригинальное решение! С лоджии в садик спускался раскладной трапик с перилами, и можно было посидеть в кресле-качалке, не выезжая на дачу. Да-а! - вслух, с нескрываемым восхищением, произнес гость. И без денег может жить достойно и со вкусом. А кому-то, сколько не давай - все будем мало, - подумал он о своей жене. Голос Наташи вывел его из размышления, она пригласила его на кухню. Владлен даже не удивился, что ему не накрыли в зале, а с радостью уселся за стол, но вспомнив, что не помыл руки, спросил разрешения зайти в ванную комнату. Когда он вернулся в кухню, по нему было видно, что и в ванной он нашел повод для восхищения.
-Да-а-а-а! Но, может, еще она мне сейчас покажет "кузькину мать", - повторил возглас восхищения Владлен, пристально вглядываясь в Наташу, отчего та, засмущавшись, покрылась румянцем. А он ей очень даже идет... Наташа извинилась, что ничего особенного нет, но вот пирожки свежие, приготовила свекровь, а солянку готовила она сама, так как ее очень любят дети.
-Теперь еще и я люблю, - уплетая за обе щеки, прошамкал Владлен, вызывая улыбку Наташи. Атмосфера бала неплохая, даже не хотелось ее портить своим сообщением. Ну, да миссию надо было выполнять.

Спасибо, Наталья Сергеевна, вы меня спасли от жизни, - поблагодарил он милым каламбурчиком. Пока Наташа убирала посуду со стола, он успел отметить, что на кухне была красивая посуда и очень уютная обстановка. Для Владлена всегда была важна сервировка домашнего стола; так привык с детства. Наташа спросила, не желает ли чаю? Он попросил зеленый, если можно, извинившись, что раскомандовался тут. Чувствовалось, что хозяйке нравилось его простое поведение больше, нежели вел бы себя с претензией. Это хороший знак. Владлен попросил Наташу присесть к столу. Но она очень устала в доме в душной обстановке, поэтому предложила пройти в садик и там поговорить. С удовольствием согласился, тем более что хотел закурить. Спустившись по трапу, умостился в кресле-качалке, а Наташа осталась на самой лоджии. Она присела на маленьком диванчике, рядом с чайным столиком. Ну, полная идиллия. Никому и в голову не придет, что эти люди сейчас будут вести такую тяжелую беседу. Вся эта суета ее утомила, хотя надо сказать, понравилось, как вел себя Владлен. Прост в общении, и чувствовалась доброта, а эти качества Наташа в людях ценила больше всего. Но ожидание тяжелого разговора ее все время держало в напряжении.
-Уже скорее бы, - подумала она - должна вернуться Вика. Наташе не хотелось, чтоб дочь, что-нибудь услышала. Попросила об этом Владлена. Он с пониманием отнесся, приятно отметив, что очень мудро поступает Наташа в отношении детей. Владлен сделал несколько затяжек. От его сигары шел необыкновенно приятный и терпкий запах, отметила Наташа. Как бы предвосхищая вопрос, пояснил, что он предпочитает сигары не в угоду моде, а, скорее, по традиционным пристрастиям от отца, но, тут, резко отложив сигару в сторону вместе с пепельницей, поднялся и подсел к Наташе, взяв ее за руку.

-Наталья Сергеевна, а можно я буду вас называть просто по имени, вам это больше подходит? - заглядывая ей прямо в глаза, спросил он. Наташа, засмущавшись, немного отодвинулась и утвердительно кивнула. Получив разрешение, Владлен еще крепче сжал ее руку в своей большой ладони...
-Наташенька! С Вадимом случилась беда. Наташа вся дернулась вскрикнув:
-Он жив?
-Жив, жив! Не волнуйтесь, пожалуйста! У него обширный инфаркт и сейчас ему требуется операция. Ждут решения консилиума, - говорил, и не отпускал руку Наташи. Бедная женщина дрожала как осиновый лист, лицо стало мраморно-белым. Перед глазами все стало расплываться... Ожидала всего что угодно, но только не такое сообщение. В ней все куда-то рвалось, что-то требовалось предпринять, но разум не мог собрать мысли. Наташа! Вы должны срочно лететь в Париж, - сказал Вадим тоном, не принимающим никаких раздумий и возражений, но при этом очень мягко и даже ласково. Такой поворот разговора вдруг сразу привел ее в чувство.
-Как это нужно понимать?! Вы, вероятно, не знаете, что... - она не успела договорить, он ее перебил и сказал, что все знает, поэтому-то и говорит ей еще раз, что должна ехать.
-А-а-а, разве он там?! - Наташа не могла никак выговорить вслух, но Владлен все понял и просто сказал ей:
-Наташа, я понимаю, о чем вы... Да! Он предательски поступил с вами. Уехал, ничего вам не объяснив. Уехал с моей сестрой... Сейчас с ним моя сестра, но ему нужны вы, чтобы он мог подняться на ноги. И, вообще, я понял про вас многое: вы умная и сильная женщина, поэтому вы примете единственно правильное решение. Ему нужны положительные эмоции, и если моя сестра позвонила мне и сказала, чтобы я поговорил с вами, то я абсолютно уверен, что она знает, о чем говорит. У Наташи все перемешалось в голове: и страх, и ужас, и боль.

-Но-о-о, ведь у меня дочь сдает выпускные экзамены и...
-Наташа, - сказал Владлен, - когда жизнь ставит перед нами серьезные испытания, она, как правило, все валит в кучу, но потом, поверьте, наступает новое ясное утро. По-товарищески тепло прижал ее к себе. Она мягко отстранилась и вышла в зал, потом на кухню. Машинально налила в стакан воды и села на краешек стула перед кухонным столом, и тут услышала, как в прихожей Вика открывала входную дверь. Наташа подскочила, быстро выпила воду и постаралась придать своему лицу, как можно более обыденное выражение.
-Мамульчик! - ворвалась Вика на кухню и со всего маха схватила Наташу в свои хрупкие объятия. Мамчик! Радуйся! Твоя дочь сегодня, во-первых, сдала один экзамен экстерном нечаянно, а во-вторых, у меня был последний факультатив по французскому языку. Людмила Афанасьевна сказала, что с французским языком я нахожусь в большем родстве, чем с английским, - отбарабанила дочь. И только тут увидела, что у входа на кухню стоит незнакомый мужчина. Немного смутившись, поздоровалась и извинилась за то, что расшумелась.
-Ничего, ничего! - сказал мужчина и представился, - Владлен Германович.
-А! Так, это у вас работает папа? - с радостью спросила Вика.
-Д-а-а, у меня, - доброжелательно протянул гость. И я должен сказать, что очень хорошо работает.

Я смотрю, и дома он успел наделать таких чудес, что не каждому дизайнеру, к тому же техническому, придут такие оригинальные и умные мысли в квартирном интерьере, - с нескрываемым уважением Владлен хотел поддержать Вадима в глазах семьи, подчеркивая его очевидные достоинства. При этом он разглядывал интересные решения интерьера на кухне.
-Да мы не сомневаемся, что папа у нас очень талантливый, но вот все, что вас удивило в нашем доме - это заслуга другого дизайнера и совсем даже не технического, а очень талантливого модельера и конструктора женской и детской одежды. А вы знаете, мои одноклассники иногда своих родителей даже приводят, чтобы показать эту красоту, перебивая сама себя, с восторгом констатировала Вика. Ой, а с нашим садиком тут была такая война у папы с мамой! Он был категорически против первого этажа. Теперь это его любимое место и он всем с гордостью его показывает и хвалится своей женой, - с нескрываемой гордостью и любовью глядя на свою маму, доложила девочка, пытаясь этим сообщением поразить воображение гостя наповал. И это ей всецело удалось. На лице Владлена было написано неподдельное удивление.
-Это она вас, Наташа, имела в виду?! - не веря своим ушам, переспросил он.
-Ну, Вика, как всегда, несколько приукрашивает мои способности, - у нее совершенно не было больше сил вести эту светскую беседу и, желая скорее прекратить разговор, Наташа просто ответила... - действительно приложила к этому руку, но не вижу здесь ничего удивительного, я ведь тоже окончила этот институт, только у меня иное направление.

Все, что вы сейчас видели - это жалкие выжимки из того, что я бы хотела сделать, но требовались некоторые вложения... Думаю, теперь Вадим сможет себе позволить всякие вложения, но не в этот дом, - с болью подумала про себя Наташа. Вслух же сказала, что она благодарит его за внимание к ее семье и завтра ему позвонит, давая тем самым понять, что разговор окончен. Владлен почувствовал, что этот разговор задел что-то уж совсем больное в ее душе, поэтому она так резко переменилась, и чтобы, немного загладить свою оплошность, он переключил свое внимание на дочь.
- Виктория! Вы, видимо, тоже собираетесь продолжить семейную традицию? Где собирается учиться дальше эта юная леди? - спросил он про дочь, глядя на Наташу. Но вместо нее ответила сама Вика, что это будет решать семейный совет, потому что замыслов много, но надо еще решать вопрос с деньгами. Хотя, конечно же, хотели на Российско-Американский факультет.
- О-о-о! У нас способность к языкам?!
-Да, есть немножко, - скромно потупив глаза, ответила Вика.
-Ну, что же, не буду вас больше отвлекать от ваших дел. Наталья Сергеевна, я думаю, что вы завтра до обеда сможете мне позвонить и сказать о своем решении. Мне очень приятно было с вами познакомиться. Хочется надеяться, что вас я тоже не разочаровал. И-и-и, уже держась за дверную ручку, оглянулся и, прямо в упор, глядя на Наташу, авторитетно заявил:
-При всем моем уважении к вам, я все-таки не могу согласиться, что любой, окончивший дизайнерский факультет, способен сделать то, что сделали вы, - он мягко, как бы извиняясь, улыбнулся ей и закрыл за собой дверь.

Наташа и сама знала, что не каждый. Но не будет, же она бить себя в грудь и заявлять, что только она на это способна. Как и в любой другой профессии, есть те, кто попали сюда, не зря, а иным следовало бы как следует подумать. Но от этого еще страшней переживать все то, что сейчас на нее свалилось. Она еще не знала, что женщина способна простить обиду, измену, но никогда не сможет простить жертвы, принесенные на алтарь своей любви. Едва Наташа закрыла дверь за гостем, как на нее налетела Вика с вопросами:
-Мамусь! Он что-то про папу тебе сказал? - и, видя, что мать не в себе, сменила свой натиск на немой вопрос.
-Н-е-е-т! Это ты мне вначале скажи, какой экзамен ты сегодня умудрилась сдать? Сегодня, кажется, не должно быть... И почему экстерном?
-Ой, мам! Это просто умора, - уплетая за обе щеки пирожки, рассказывала дочь. Ты же знаешь нашу бабу Маню? Наташа знала, что у них в школе работает очень милая старушка. Кажется, живет в доме директора школы: очень милая, добрая и одинокая. На свои копеечки печет пирожки и приглашает детвору к себе в гости - угощает. Людмила Георгиевна ее очень жалела и решила пригласить в школу на работу, как она говорила:
- Дарить любовь детям и следить за порядком. Но при чем здесь Викин экзамен, Наташе было непонятно.
-Ну, так вот, - продолжала Вика, - выхожу я из класса и смотрю, наша баба Маня воюет со шваброй и ру-га-а-а-ется! Ну, ты представляешь, как она может ругаться? Лицо доброе-доброе, а сама на швабру говорит:

-Расквадрат твою гипотенузу , узкоглазое отродье! - это ее так научил наш математик ругаться. Я ее спрашиваю, почему это она швабру обзывает узкоглазым отродьем? А она мне отвечает:
-А то, како же? Понаделали эти черти китайчата, а я тут маюсь уже поди час с ею. Никакочки не могу стащить, чеб отжать. И опять пытается стаскивать.
-А швабра, мама, такая, как мы бабушке подарили на восьмое марта. Помнишь? Я ей говорю: - баба Маня, да это не китайская, а немецкая, а она мне...
-Та-а-а один черт.
-Баба Мань, давай я тебе покажу, как выжимают ее, - и покрутила ручку, швабра вошла внутрь, а вода стекла в ведро. Так, у нее глаза на лоб залезли, когда она увидела, что так легко, не сгибаясь, можно ее отжимать. Тут Людмила Георгиевна идет по коридору. Баба Маня ее подзывает и говорит ей:
- Людмилочка Гиоргивна! Ты б, мила душа, энтой девчонке заранее поставила пятерочку по труду.
-По какому труду?! - с удивлением спросила директриса. Ну, баба Маня ей стала рассказывать... Людмила Георгиевна засмеялась и стала ее, шутя, ругать:
-Баба Маня, я для чего тебя в школу пригласила, полы, что ли, мыть? Ты у нас кошкой должна работать.
-Это че эт кошкой? - обиделась баба Маня, - лоботрясничать, че ли, и спать на окошке?!
-А твоя кошка дома, что, только спит?!
-Да нет. Моя муська ще меня облизыват и сердце мне лечит, - с лаской ответила баба Маня.
-Ну, так вот и ты лечишь сердце нашим детям своим добрым отношением к ним. Они тебя все очень любят. И твоя задача наводить здесь порядок и ходить с леечкой цветочки поливать. Вон посмотри, сколько у нас цветов.

Если б моя воля, то я, вообще, всех пенсионеров, любящих деток, брала бы в школу на посильную работу. Для оздоровления психики детей. Ну а швабру - это я для тебя купила все-таки, чтобы ты не наклонялась. С тобой же бесполезно воевать, все равно полезешь помогать уборщицам, - ласково пожурила ее Людмила Георгиевна. Но вот только забыла научить, как ею пользоваться.
-Так деучушка меня и научила, - радостно сообщила баба Маня.
-Ну, ладно, уговорила, поставлю Виктории пятерку по труду, - пообещала Людмила Георгиевна, и заговорщицки посмотрев на меня, шепнула:
- Только этой дисциплины, к сожалению, в выпускных экзаменах еще нет. Наташа представила себе эту комичную сцену и в другой бы раз весело посмеялась вместе с дочерью, но сейчас на ее лице было жалкое подобие улыбки. Вика осеклась и с тревогой спросила еще раз:
- Что-нибудь случилось?!
- Вика, ты, пожалуйста, не волнуйся. Папа заболел, и его положили в больницу, - говорила Наташа, прокручивая все время в голове слова Владлена : "Когда жизнь перед нами ставит серьезные испытания, она, как правило, все валит в кучу". Неужели это никогда не кончится?! Ее вдруг охватил панический страх.

-Мама, что-нибудь серьезное?! - с тревогой робким голосом спрашивала дочь.
-Нет, нет! Все уже хорошо, только мне надо будет к нему ехать, чтобы немного поддержать и... - она не могла подобрать слова... Гнев, злость, и еще какие-то непонятные чувства, вспыхнули в ней мощной волной. Да, что же это такое?! Кто тебе дал право так обращаться с нами?! - вместе с рыданиями вырвалось у Наташи.
-Мамочка! Успокойся. Я тебя никогда такой не видела. Кто тебя так сильно обидел?! Ты мне, что-то не говоришь? Я уже взрослая, не бойся. Что случилось, моя милая мама?! Наташа схватила ее в охапку и разрыдалась по полной программе. Навзрыд, как будто выпуская из себя все накопившееся напряжение за все эти дни и ночи, и, вообще, за всю свою жизнь. Вика стояла, молчала и гладила маму по голове.
-Доченька, моя милая! Я ждала твоего выпуска, как большого семейного праздника, я так хотела создать тебе все условия, что бы ничто ни мешало тебе заниматься, а вместо этого получилось... - и она разрыдалась еще больше.
- Мама! Я не знаю, что получилось, но ты и так мне создала все условия. Я очень тобой горжусь. Ты у меня необыкновенная и отличаешься от многих мам моих одноклассниц. Ты даже себе не представляешь, какие отношения у многих из них с их родителями. А тебя уважают даже все наши ребята. Если тебе надо ехать, значит, поезжай, и не волнуйся за меня. Бабушка будет мне готовить, а я буду стараться еще больше, чем при тебе, чтобы ты не волновалась. Я поступлю, вот увидишь. Слова дочери окончательно привели Наташу в чувство, и она сказала, что теперь видит, какая у нее действительно уже взрослая и очень умная дочь. Наташе невыносимо хотелось быть рядом с ней и никуда не ехать, а ходить на работу в свой коллектив, где ей всегда было интересно находиться, ездить к сыну в лагерь на выходные, общаться со свекровью... Жить полной интересной жизнью. Она только сейчас по-настоящему поняла, что все время находилась в плену чужих проблем, пороков, а себя совсем растеряла. И теперь опять она должна, что-то понять, принять, разобраться.

Вспомнила, как не спала ночами, находясь у постели сына, а утром мчалась с ним по врачам, а потом к массажистам, которые восстанавливали ему позвоночник и пытались вернуть двигательные функции рук и ног. А однажды ее предупредили, что он, возможно, никогда не сможет полноценно двигать руками. Наташа эту страшную боль переносила в своем сердце одна - никому об этом не рассказывала, чтобы не сломили ее волю, которую и так собирала по крупицам. Вадим тогда менял работу за работой. И она чувствовала, что вместе с любовью и состраданием к сыну, в нем иногда проявлялось недоверие к врачам - он не верил, что они могут помочь его сыну так, как этого хотела и добивалась Наташа. Никто не видел, как она плакала тайком в ванной под шум воды и молила бога, чтобы он помог сыну и Вадиму. Тот постоянно в то, трудное для семьи, время - находился в затяжной депрессии. То ему кто-то что-то не так сказал, то он кому-то что-то не так ответил. Как могла тогда пыталась его поддержать, забросила свой проект, а брала на дом работу с эскизами. Забросила подготовку своей коллекции, а ведь уже документы были готовы для поездки во Францию. Но зато теперь, когда у него все наладилось с работой... Перешагнул через нее, как... через половую тряпку... Оказывается, с сестрой шефа... И теперь я потребовалась снова. Протест, нежелание больше мириться с чем-то оскорбительным для ее понятия, разрывали душу в клочья.

Не хочу!
Не могу!
Не поеду!

Утром Наташа позвонила Владлену и сказала, что готова ехать, но у нее проблема; просрочен загранпаспорт, на что Владлен ответил, что это решаемо. После минутной паузы сказал, что через час к ним заедет его водитель за паспортом и фотографиями. Наташа быстро сбегала в срочную фотографию, благо она находилась почти рядом с их домом. Вечером позвонил Владлен и сказал, что она вылетает завтра утром. Паспорт и билеты будут у водителя, который заедет за ней. Наташа спросила, сколько она должна отдать денег за билеты, но Владлен сказал, что это Виктор ей передаст тысячу долларов на первое время.
-Когда поправится Вадим, разберемся.
-Разберемся, - с тревогой подумала Наташа, - а из чего мы будем отдавать?! Как же быть с университетом, да и вообще?! В голове была сплошная неразбериха, тревога и... неизвестность. Но сейчас надо было все, как следует разложить по своим местам. Через час должна приехать мама, а пока Наташа решила на несколько минут сбегать к Ларисе, чтобы попросить ее помочь Виктории, если возникнут какие-нибудь проблемы в школе. Наташа была уверена, что Лариса отнесется к ее просьбе с ответственностью и будет заботиться не хуже матери.

Весна вовсю бушевала в Париже...

Париж зачарованно купался в весне.

Вадим долго не хотел открывать глаза, пытаясь еще продлить это мгновение ощущения необыкновенной нежности и тепла, исходящего от неё... Каждой клеточкой организма чувствовал...
- Это она. Хотя понимал, что неоткуда здесь взяться... Не решался открыть глаза, чтобы, не потерять иллюзию сладкого заблуждением. Вдруг почувствовал прикосновение к своей руке... Она! Это была жена.
- Наташа! - радостно воскликнул Вадим. Попытался приподняться, забыв, что он подключен к аппарату жизнеобеспечения. Сразу несколько рук мягко уложили его в постель.
- Vous ne pouvez pas ne peut pas! Il est dangereux! - ласково пожурил врач на французском языке... Наташа поняла, что так поступать не следует.
-А не то, гостью больше не пустим в реанимацию, - с шутливой интонацией продолжал доктор. Я буду делать операцию, чтобы спасти жизнь, и теперь за нее отвечаю. Для всех присутствующих было понятно, что к больному из России приехала дорогая женщина. Глаза Вадима наполнились мольбой и слезами, а сердце Наташи разрывалось от любви и жалости к близкому человеку. Она подошла ближе и, нагнувшись, поцеловала в лоб. Погладила по голове, провела пальцем по носу, глазам, губам. Вадим хотел что-то сказать, опять возбуждаясь, но она, выполняя просьбу врача, закрыла ему рот двумя пальцами, нежно и ласково сказала, что все разговоры просто отменяются, а остаются только радость и огромное желание быстрее встать на ноги.
-Ты должен желать поправиться. Ты же, планируешь? - шутливо и ласково спрашивала она своего мужа. Он кивнул и тихо произнес:
-Только в том случае, если у меня есть надежда на помилование.
- А за что тебя прощать?! Что так внезапно уехал в командировку, а потом загремел в больницу?! За неимением состава преступления - прокурор отменяет свои обвинения. И раз нас судьба забросила в Париж при таких обстоятельствах - будем наслаждаться его пьянящим воздухом, правда, пока через окно, а потом немного погуляем по городу. Ты ведь знаешь, как я об этом всегда мечтала.

Вадим слушал Наташу и спрашивал бога, почему он так благосклонен к нему?!
- Как же я люблю ее! Внезапно заволновался. А, как же Майя?! Они же, наверное, встретились?! Что же могло произойти между ними?! Кто сообщил Наташе о болезни, а главное, что?! Мгновенно побелел и на миг закрыл глаза, а когда очнулся... Наташу попросили покинуть палату и им занялись врачи. Она медленно подошла к открытому окну и с наслаждением вдыхала воздух манящей Франции. Как много читала о данной стране. С юности любила писателей-французов и, вообще, все, что связано, оказывалось со страной: бурной истории, романтических приключений и законодательницей мировой моды.
-Как все-таки непредсказуема жизнь! - с грустным удивлением думалось Наташе. Сейчас почти ничего не испытывала кроме, конечно, жалости к Вадиму. Да, ей было его очень жаль. До боли... Ощущала её в сердце, но это была не та боль, какую испытывала за него всю прошлую жизнь...
- Как странно, - подумала она, - уже - прошлая... Раньше охватывало нежное сочувствие и тревога даже за нечаянно порезанный палец любимого мужа. Воочию представилось, как он в очередной раз, но уже в такой серьезной ситуации - не рассчитал свои силы. Да, но она-то здесь при чём?! Либо от всего слишком устала, либо действительно, что-то в ней сломалось окончательно. Но только в настоящий момент было спокойнее из-за почти ясного понимания, что стала другой. Хотелось только одного - выпустить дочь во взрослую жизнь, забрать из лагеря сына и на ра-бо-о-оту. Перед отъездом в Париж, звонила в агентство - там очень обрадовались. Вот только руководит сейчас им не совсем приятная дама, хотя, Наташе она ничего плохого не сделала, но, на ее взгляд, у той маловато оснований для такой должности. Приятнее увидеть на этом месте было бы прежнюю начальницу... Но это такая ерунда. - И это переживем, - подумала Наташа. В ней поселилась острая надорванность в том месте, где всегда жила любовь к мужу...

Майя и Наташа.

До вылета оставалось четыре часа. Майя, металась по номеру: никак не могла понять и решить, как ей поступить. С одной стороны, сердце рвалось попрощаться с Вадимом, но с другой - там уже была его жена. Нет! Майя не испытывала никакого страха от встречи с ней. Скорее, это было чувство боли, смешанное с досадой, и, пожалуй, завистью. Да, да! Именно завидовала чему-то, ещё непонятному! Теперь Майя совершенно точно поняла, что в ней уверенно поселилось чувство, до сей поры незнакомое. Ничего не могла с собой поделать, но это, непонятное ранее ощущение - всецело завладело ею после того, как Жан сказал, что едет встречать Наташу.
Майя вдруг резко почувствовала свою ненужность. Не возникало желание увидеть женщину, которую ей предпочли. Не интересовал внешний вид. Она понимала, что дело здесь не в облике. Да и, раньше старалась не думать о том, что у Вадима где-то есть семья. Но как бы то ни было, а проститься надо. Майя вызвала такси. В больнице сначала решила поговорить с главным врачом: узнать, как обстоят дела и разрешить остальные финансовые вопросы. Ей объяснили, что состояние подопечного вполне удовлетворительно, но еще очень слаб, чтобы говорить о сроках отправки в Россию и, вообще, может быть, всякое... Врачи надеются на приезд его жены. Майю эти слова кольнули в самое сердце, но взяла в руки себя и спросила о расходах. Доктор предупредительным движением остановил, ответив, что все вопросы уже решены Жаном, и она ничего не должна. Майя была несколько удивлена, тем более что не знала о том, как отреагирует Владлен на все произошедшее здесь. По ее представлению: Жан не мог без ведома Владлена решить эти вопросы настолько уверенно. Ничего не оставалось, как довериться врачу.

Жан - веселый француз - был компаньоном Владлена и старым другом уже много лет. Еще их родители дружили, занимаясь виноделием. Он неплохо говорил по-русски. Майя попросила встретить Наташу и оформить в отеле, но Жан замахал руками, сказав, что мама не допустит, чтобы эта женщина жила в равнодушном номере - она хочет согреть ее своим теплом. Потом пожаловался Майе, что Наташа все-таки выбрала гостиницу, объясняя тем, что она находится рядом с госпиталем, а дом его мамы, конечно же, далековато. Майя робко открыла дверь в палату Вадима. Он, кажется, спал. На столике, рядом с кроватью, в маленькой изящной вазочке - стояли фиалки.
- Интересно, его любимые?! - задала немой вопрос в никуда. Эта неизвестная деталь, острее подчеркнула её ненужность здесь. И хотя нестерпимо хотелось подойти и тихо, незаметно поцеловать его, но на полпути к кровати вдруг резко развернулась и торопливо пошла к выходу.
- Майя! Здравствуй! - тихо и беспомощно позвал Вадим. У нее дрогнуло в груди от слабого звука. Майя обернулась и, заикаясь, произнесла срывающимся от волнения голосом:
-З-з-здравствуй! Я... я не могла уехать, не попрощавшись, - тихо произнесла она.
- И правильно сделала. Очень рад тебя видеть, - ответил Вадим, пытаясь потянуться навстречу. Майя подошла к кровати и накрыла его слабую руку своей ладонью.
- Поправляйся. Все вопросы будет решать Жан.
- Я уже знаю. Мне сказала Наташа, что ты обо всем позаботилась. Спасибо. Мы с Владленом Германовичем расплатимся. Майя про себя ухмыльнулась с грустной иронией.

- Рассчитаемся?! - она понимала, что Вадим даже не догадывается, какие расчеты ему предстоят, но она надеялась, что фирма некоторую часть суммы возьмет на себя.
Ты не думай пока об этом. Надо поправиться, а остальное все решаемо. Не найдя больше подходящих слов, Майя наклонилась и поцеловала Вадима в лоб. Он ответил немощным пожатием руки. Оба слегка вздрогнули, услышав какой-то лёгкий стук. Майя оглянулась. Из палаты уже почти вышла Наташа, прикрывая за собой дверь.
- Наташа! - взволнованно закричал Вадим, и его голос сорвался от бессилия. Майя бросилась к двери и схватила супругу Вадима за руку.
-Я только прощалась с ним... Сейчас улетаю, а здесь... здесь нужны вы... Он вас очень ждет, и... и... любит. Всегда любил... Одну вас. Извините, - торопливо проговорив, Майя побежала к выходу. Наташа некоторое время стояла в необычном смятении... Противоестественным ощущение могло быть ещё и потому, что не испытывала ни ревности, ни злобы. Пожалуй, это была отстраненность от всего произошедшего. Вероятней всего таким необычным образом организм защищался от стресса. Наконец, решившись, вошла в палату.
- Наташенька! Родная моя! Мы только попрощались. Прости меня, - взволнованно говорил Вадим, пытаясь приподняться. Наташа, испугавшись за него, уложила обратно в постель и ласково успокоила, что все понимает.
- И, вообще! Сейчас это не имеет никакого значения. Попросила больше не возвращаться к этой теме. В настоящий момент необходимо приложить усилия, чтобы скорее поправиться и ехать к детям. Они сейчас им нужны как никогда.

Вадим с благодарностью прижал руку жены к лицу, и Наташа почувствовала, как на руку упала слеза. Стала рассказывать о Дениске, каких он добился успехов в спортивном клубе. Тренер даже возлагает на него некоторые надежды. Еще четыре года назад об этом невозможно было даже мечтать.
- Это целиком твоя заслуга, моя родная, - сказал Вадим. Наташа отрицательно закачала головой.
- Без твоей поддержки я бы ничего не могла сделать. Знаешь, я поняла одну, на мой взгляд, довольно простую истину. Можно ощущать влияние, поддержку человека от одного только его существования в тебе. Это может давать тебе силы и стремление к жизни... - задумчиво произнесла, как бы про себя Наташа. Вадим был поражен тем, как они одинаково сейчас думали.
- Наташенька, родная моя! Как же ты справляешься здесь с французами?! Ведь не знаешь языка?!
- Ну, прежде всего мне в этом замечательно помогает Жан. А представь, оказывается, кое-что смогла собрать в кучку из своих скудных запасов французского языка: школьные, да и, если помнишь, мы с девочками готовились к выставке?
Обстоятельства заставили вспомнить кое-что. С трудом, но общаюсь довольно сносно, - улыбаясь, похвалилась Наташа.
- Ну, ты у меня умница! Еще в институте имела способности к языкам, - с гордостью за жену сказал Вадим.
-Ты преувеличиваешь. Просто добросовестно занималась. В палату вошла медсестра и попросила Наташу некоторое время погулять - предстояли процедуры. Поцеловала мужа в щеку и вышла из палаты.

Весна, как хозяйка уже распоряжалась в Париже. Кажется, все сейчас переселились на улицы, скверы площади. Пели, играли, закусывали или и просто валялись на скамейках, насвистывая до боли знакомые мелодии. Рядом с госпиталем было очень уютное кафе, сразу же облюбованное Наташей, но сегодня она решила сесть на улице. Мимо мелькали туда-сюда парижане, такие эмоциональные, милые с неподражаемым шармом, свойственным только им. Напротив кафе находился небольшой скверик, всецело захваченный влюбленными. Да и надо сказать, это вполне обоснованная экспансия. Там было множество смешных и уютных скамеечек, а также, деревьев-этих вечных укрывателей любовных забав и шалостей; здесь их в большом количестве и очень смешно пострижены. Когда смотришь со стороны, кажется, что воркующие парочки сидят прямо на деревьях и щебечут.
Наташа грустно улыбалась, думая о чем-то своем. В ней было смешанное чувство: беспокойство за детей, тревога за здоровье мужа. Да и супруга ли?! Теперь же она ничего не испытывала. Не могла понять... Казалось, что заново знакомится с Вадимом, но только это уже другое, не такое близкое проникновение, которое у них произошло много лет назад. А какое же?! Но на этот вопрос у нее еще не было ответа. Потягивая из чашечки ароматный шоколад, на мгновение вызволила из памяти лицо Майи и поймала себя на том, что только немного удивилась: они совершенно не похожи с братом, и тут же увела мысли в сторону. Жан все время приглашает ее погулять по Парижу, но Наташа пока никак не соглашается. Целый день проводит в госпитале, или немного перед возвращением в отель, гуляем рядом с ним.

Ее внимание привлек один особнячок, в витрине которого висят красиво оформленные модели костюмов, судя по ценам, очевидно, известного кутюрье. Насколько смогла сама прочитать Наташа - этот особняк выставлен на продажу вместе с модельным агентством, хотя она могла и ошибаться. Простаивала каждый вечер перед витриной и, с профессиональной точки зрения, оценивала модели - они казались совершенными.
О посещении не могло быть и речи, билеты...
- О-о! Эта астрономическая цифра не для нее. Наташа еще никак не могла ощутить, что находится в Париже. Город мечты. Много читала прекрасных романов, связанных с очаровательным, игривым, коварным, и таким романтичным городом. Всю юность зачитывалась Бальзаком, Дюма, Моруа... Сколько раз в грезах представляла себя прогуливающей по аллеям Булонского леса под руку со щеголем, на котором непременно надеты брюки в крупную клетку. Наташа улыбалась своим воспоминаниям и фантазиям. Уже в зрелом возрасте ее увлекла мода, и всю информацию из журналов о домах моделей Франции, выставках, тенденциях - бережно собирала, изучала пристально и жадно. Мечтала посмотреть эту кухню, готовящую такую изысканную, вкусную продукцию, изнутри. Но и профессия, и мечты, связанные с ней были отодвинуты в сторону, поставив на первое место заботу о детях, особенно о больном сыне. Да и поддержка мужа с вечными его проблемами была не на последнем месте и отнимала много сил и времени. И вот теперь она в Париже! Но почему-то ее никуда не тянет... Возможно, оттого, что вся душа и сердце там,- с детьми. Наташа почувствовала на себе чей-то взгляд, повернувшись, увидела взволнованные глаза хозяина этого семейного кафе.
Это был очень приятный пожилой человек. Он уже давно заприметил милую женщину и, судя по реакции на, в некоторой степени был даже немного информирован о ее делах в Париже... Ох, этот разговорчивый Жан... Сейчас его смутили маленькие слезинки в красивых глазах женщины, и он выказывал свое участие. Наташа смущенно промокнула глаза платком и подошла к кассе, протягивая деньги, но хозяин приблизился к юноше-кассиру и что-то сказал, потом, слегка обняв Наташу за плечи, на плохом русском обратился к ней:
- Ви укрАш'ли май рестран свой лицо. Ми ждет ви еще. Наташа поблагодарила взглядом и вышла из кафе.

Вернувшись в госпиталь, поймала себя на мысли, что лучше бы Вадим сейчас спал после процедур. Было бы легче, когда не надо ни о чем говорить... ОН как будто бы почувствовал это и просто с закрытыми глазами протянул руку. Села на краешек кровати, взяв его слабую руку. Нежно гладила... Оба молчали. Вскоре в палату ворвался свежий ветер в лице Жана. Порывисто, но негромко открыл дверь и почему-то на цыпочках пошел к ним. Наташа улыбнулась. Действительно, уморительно было видеть, как этот славный человек пытался обуздать через край бурлящее жизнелюбие и энергию, чтобы соответствовать обстоятельствам. Вадим открыл глаза и поприветствовал Жана. Поблагодарил за участие и помощь, но тот смущенно замахал руками:
- Нет! Нет! Я совсем ничего вам не помогаю. Ваша жена не использует меня. Даже не могу ей показать город, - с юмором пожаловался Вадиму.
- Наташа, ты должна обязательно поехать с Жаном. Невозможно себе представить, какой он замечательный гид. Пожалуйста, прими его приглашение. Ради меня,- с мольбой смотрел на жену.
- Хорошо, я обещаю, что завтра, если вы свободны, мы немного погуляем по городу, улыбаясь, сдалась Наташа.
- Ну и замечательно. Я возьму с собой маму - она так хочет с вами познакомиться. Вы не смотрите, что она старенькая, но бегает по всяким выставкам быстрее меня. Жан предложил Наташе сегодня поехать к маме, а завтра утром все вместе поедем путешествовать. Хотела было отказаться, но Вадим смотрел на нее умоляющим взглядом. Хотелось хоть что-то сделать приятное. Видел, как осунулась и
Наташа согласилась, но только попросила на минутку заехать в отель, для того чтобы кое-что взять с собой. Попрощались с Вадимом, и пошли к выходу.
Неожиданно вернулась и поцеловала мужа в губы и глаза... По щекам катились: слезы счастья, вины, боли, благодарности.

 

Начать жить по - новому...

 

Почему женщины так много времени и средств уделяют своему внешнему виду,
а не развитию интеллекта?!
- Потому что слепых мужчин гораздо меньше, чем умных.
( Фаина Раневская)

Начать жить по-новому...

Майя, как ребенок обрадовалась, увидев в аэропорту брата, но одновременно напряглась... Меньше всего сейчас хотелось что-либо объяснять, рассказывать. Владлен обнял сестру и, задержав взгляд, почувствовал, что приехал совершенно другой человек. И как будто услышал ее внутреннюю мольбу...
-Не проси меня ничего объяснять, пожалуйста! Внял молчаливому заклинанию. Молча обнял сестру и повел за собой.
- Майка! А не забуриться ли нам в какой-нибудь уютный ресторанчик?! А?! Майя посмотрела на брата глазами полными слез благодарности. Вздрагивая от еле сдерживаемых рыданий - прижалась к его плечу и тихо-тихо стала по-детски поскуливать. Владлен только на похоронах родителей видел слезы сестры. Мягко обнял ее и повел к выходу. Усадил в Машину.

Совсем как в детстве, сморкаясь и хлюпая носом, Майя заулыбалась и попросила свозить ее в 'Русскую избу'. Этот лесной ресторанчик они еще вместе с родителями любили иногда посещать.
- Я очень хочу вареников с гусиными шкварками.
- А-а-а! Ну, значит, выздоравливаем, раз уже требуем вареников, - шутливо заметил Владлен. Витек! Шпарь в 'Избушку', тем более что наверняка уже и у тебя потекли слюнки.
-Да, уж! - с удовольствием протянул Витек. В Избушке их встретили как добрых старых друзей и усадили на любимые места: в уголочке на диванчик с резьбой и самоваром на столе. Настоящим, взаправдашним, не электрическим. Это я вам скажу ой-ей-ей, какой аппетит нагоняет. Пузатенький медный богатырь, до блеска начищенный по распоряжению радивого хозяина. Стоит и пыхтит от настоящих углей, кои своими глазками, как бы подтверждают, что все это 'прямой эфир'. Не знаю как у вас, а у меня лично эта самоварная эпопея - вызывает вот такую ассоциацию... Это, как женщина:денно и нощно следит за собой, ухаживает за своей внешностью, занимается упражнениями там всякими, укрепляющими мышцы тела. Словом, уважает себя, прежде всего, и того, с кем живет. Держит и тело, и душу в форме. Такой женщине небезразлично, как она выглядит даже в глазах собственных детей. Предположим ей пятьдесят пять, но она свежа, подтянута и моложава своей естественной красотой, помноженной на силу воли и спорт. Это вам не сто тысяч зелененьких отвалить и одним росчерком скальпеля вечную молодость обрести, а потом пойти в ресторан и, как всегда, усугубить, чтобы эти зелененькие опять коту под хвост улизнули. Ну, и так вот по кругу...

И вот сидит такая Фря того же возраста, но она не может ни улыбнуться тебе, ни вздохнуть, ни извините - пукнуть. А что, собственно?! Нормальный процесс жизнедеятельности. Да и, как она это самое может сделать, если из нее откачали при помощи липосакции: пятьдесят тонн жирка, через лицо протянуто два километра золотых нитей, сделанопять круговых подтяжек?! Ну, прямо тебе - мумия с глазами... Смотришь на лик этой шестидесятилетней - Дюймовочка, да и только! А загляни в анализы... У-У-У! Б-р-р-р-р! Не будем о грустном. А главное: все стремления направлены на то, чтобы как можно больше высосать из себя дряни, не приложив никаких усилий. И то, правда. А на хрена тогда мужик?! Зарабатывает для чего?! А вот, то, что с этой дрянью выходят частично и мозги - ей об этом никто не говорит. Вот так они эти бедные женщины и превращаются в жертву вечных иллюзий псевдомолодости без жизненной внутренней энергии, которую можно закалить в себе только усилиями воли, интеллекта. Эка меня понесло, но читатель простит: за наших женщин обидно. Ладно б, по медицинским показаниям... Для сохранения жизни... А так? Сколько их гибнет в погоне за глупыми ценностями. Да и за самовары тоже обидно. Незаслуженно забыты! Настоящие, возбуждающие аппетит и фантазию, пышущие жаром. Вместо них, красуются пустобрюхие лакированные электрические красавчики без всякой пищи для ума. Как говорит наш незабвенный сатирик: 'И сами мы не искренние, и самовары у нас электрические'. Но это у нас, а вот в этом уютном ресторанчике, нате ж, вам - настоящий медный русский богатырь!

Аппетитные закусочки: огурчики, а там смотришь, улыбаются малепусенькие грибочки в кокетливых шляпках. Буквально с ног сбивают своим притягивающим ароматом вареники, выложенные на большое блюдо и посыпанные зеленью с гусиными шкварками. Горячий сбитень, моченые яблоки и арбузы! Водочка из холодно погреба в деревянных чарках, а в завершение всего - чай из того самого богатыря пузатенького со свежеиспеченными фирменными рогаликами с клюквой - повергли нашу честную компанию в глубочайшую нирвану. Не заметили, как за окнами совсем уже сгустились сумерки и тихую идиллию разрушил гомон шумного банкета, доносившийся из соседнего зала. Настраивались перед работой музыканты. Владлен подвез Майю домой. Поцеловал на прощание.
- Захочешь, сама мне все расскажешь потом, что посчитаешь нужным сообщить. Завтра поговорим о делах. Майя с благодарностью посмотрела на брата.

Домой Владлен вернулся уже в десять часов. В прихожей, задержавшись перед зеркалом, - спросил себя:
-Что с тобой происходит, братец?! Но ответа не последовало, ибо этот внутренний диалог был прерван возбужденным вопросом жены.
-Владлен Германович! Что же ты не позвонил?! Я испереживалась вся. Мне ведь сегодня надо было к пластическому хирургу. Никак не могла до тебя дозвониться! - слезно негодовала супруга.
-А что, собственно, требовалось от меня для твоей очередной операции?! - спросил Владлен с нескрываемым сарказмом, поймав себя на мысли, что эта тема его попросту уже раздражает.
- Что случилось?! Дорогой?! У тебя неприятности?! - и, не дожидаясь, как обычно, ответа, Лилия сообщила, что у них в гостях ее новая подруга - жена какого-то олигарха.
- Если можно, я бы хотел немного поработать в кабинете, - возразил Владлен, поцеловав жену в щеку. Вы там, пожалуйста, без меня как-нибудь пообщайтесь...
- Ну, ты хотя бы представься - это очень влиятельные люди. Я с ней познакомилась в СПА-салоне. Представляешь, - заговорщицким шепотом обратилась, плотно прижавшись к мужу. Ей сделали косметическую операцию, но неудачно и она...
Но Владлен не дал договорить о страшной тайне злополучного перевоплощения. Приподнял жену немного перед собой, сказал, глядя прямо в глаза:
- На-до-е-ло! Ни слова больше, ни о каких косметологах, операциях, липосакциях... Резко опустил и пошел к себе, оставив Лилию стоять с открытым ртом и сильно округленными глазами.

В кабинете Владлен в замешательстве остановился перед письменным столом. Давно он не помнил себя в подобном состоянии. Еще сегодня, перед тем как ехать встречать сестру, он почувствовал, что изнутри рвется наружу долго копившейся протест. Работа, бизнес всецело владели им, но постепенно накапливалась внутренняя тоска, желание минимального морального комфорта... Он никогда не тяготел к образу жизни, каким любили себя окружать так называемые новые русские, - новоиспеченные господа с сомнительным менталитетом. От их нашествия стали шарахаться даже престижные европейские курорты. Но приходилось принимать правила игры, диктуемые новым положением, статусом, хотя не испытывал от этого ни удовольствия. Сопротивлялась и культура, вошедшая в него с молоком матери. Стал замечать, что все чаще хочется быстрее уйти с очередной светской тусовки, но при этом его жене - Люсьене, последнее время предпочитала это имя, - все больше и дольше хочется на них бывать. Если дали волю, так она бы и жила там... Просто была без ума от этих глупых, напыщенных дамочек - светских львиц, как они сами любили себя величать. Там редко можно было услышать грамотную русскую речь, а уж о темах разговора не приходилось мечтать. Справедливости ради стоит сказать, что иногда там встречались интересные, содержательные люди, но по ним можно было сразу определить, что их тяготит это общество, а находятся там либо под натиском своей жены или спутника, либо исключительно дела - привели их сюда. Люсьене никогда не хватало времени, чтобы перезнакомиться со всеми нужными и ненужными людьми. Владлен не успел заметить, когда она так сильно стала меняться?! Возможно, это сидело в ней всегда, только не было подходящей земли для произрастания, а его положение, деньги: стали той самой почвой. У нее появилось любимое выражение:
-В жизни всякие люди могут пригодиться, но олигархи - всех нужнее и милее. А ведь действительно, раньше он за ней такого не наблюдал... Хотя по уши загружен научными изысканиями, что и времени не было на эти наблюдения.

Он вышел на веранду, раскуривая любимую трубку.
-Владушка! - донесся голос жены, Ты где? А-а-а, На веранде-е. Я тебя потеряла. Пожалуйста, выйди хотя бы попрощайся, а то как-то неудобно. Ну, очень прошу...
Владлену захотелось уйти, ничего не разъясняя, видимо, все равно надо было, наконец, объясниться с женой... Да и внутренняя культура заставляла взять себя в руки. Он вышел в прихожую, и как могло показаться, нарочито извинился перед гостьей.
-Прошу меня простить сударыня, но срочные дела одолели. Владлен Германович, - представился он кланяясь.
- Мари! - жеманно поджав губки и картинно подавая руку с чудоковиными ногтями.
-Мария?! А?! - с иронией повторил Владлен.
- Ну, если вам так больше нравится... пусть будет Мария, - согласилась она, кокетливо обижаясь.
-И по нраву, да и вам больше подходит.

-Владлен?! Ну, что ты донимаешь человека?! - вмешалась жена. Хотя было видно со стороны, что вся эта игра очень даже по душе самой Мари. Она была уверена в своей неотразимости, усовершенствованной липосакцией, правда, в каком именно месте, он, так и не дал тогда объяснить жене. Ну, да ладно. Сейчас, так же резко, как начал свое общение, - закончил:
- Ну, не стану вас задерживать. Было приятно познакомиться. Гостье, которая уже наповал сражена этим - благородного вида мужчиной, так непохожего на всех других, с которыми ей приходилось общаться, включая супруга, - явно хотелось продолжить легкий треп. Пожалуй, даже не заметила его беглой иронии, а приняла все это за привычный для её понимания-флирт. Его мгновенное расставание оборвало пленку на самом интересном месте. Гостье ничего не оставалось, как быстро попрощаться и уйти.
-Владлен! - едва закрыв за подругой дверь, обратила свой настороженно-возмущенный взгляд на мужа Люсьена.
- Лилек!- вдруг ласково, извиняющимся тоном перебил ее праведный гнев супруг...
Я знаю, что ты хочешь сказать, и будешь права. Действительно, веду себя, как отъявленный хам, но давай поговорим. Пойми, не хочу, и не люблю холодной войны...
- О какой борьбе ты говоришь?! - недоумевая, напряглась Лилия.
- Знаешь, давай нальем по рюмашечке хорошего винца и обсудим. Ничего не понимающая женщина как сомнамбула прошла за ним в кабинет. Правда, на этот раз, видимо, разговаривать буду я, а ты уж, пожалуйста, наберись терпения и послушай. Владлен открыл бар... О-о-о! Тут зазвучала симфония! Его гордость и вполне обоснованная. Помимо того, что дизайн бара был выше всяких похвал: изобрел его друг Бум-буля из Африки. Но это особенная, отдельная история.

В экзотическом баре находились экземпляры почти со всего света. Друзья и знакомые, а также сослуживцы, имея сведения об увлечении Владлена, еще с юношеских лет привитое родителями, считали за долг и честь пополнять эту коллекцию. Отовсюду, где им приходилось бывать, привозили бутылочку, а то и две фирменного вина, достойного тех мест. Правда, редкие экземпляры разрешалось только нюхать, а дорогим гостям - слизывать со специальных маленьких "наперсточков', как их называл хозяин. Имелись в наличии такие сорта вин, которые даже можно было откушать и с полной серьезностью. Для него не составляло большого труда получать их из Франции, - непосредственно из погребов своего друга Жана, а, точнее, из старых запасов его родителей. Владлен достал бутылочку и подсел к столу, на котором всегда стояла свеча и фрукты в вазе. В кресле рядом уже сидела его жена. Она была непривычно молчалива, а лицо выражало один большой вопрос?
- Лилек! Помнишь девушку, с которой я познакомился двадцать лет назад? Она была возлюбленная моего лучшего друга, Игоря? Лилия нетерпеливо заерзала...
- Владушка?! Тебя что, потянуло на воспоминания?! Но, может быть в другой раз?! А?! Я срочно должна сделать несколько важных звонков. Владлен, молча опустил голову, но потом так посмотрел на жену, что та глубоко осела в кресле, что даже ягодицами почувствовала пружины. И, наконец, до нее стало доходить, нечто, отчего по телу забегали мурашки.
- Важных звонков?! Ха! Ха! Ха! - саркастически хохоча, иронизировал муж. Ты и важные звонки...

Так вот, я познакомился с девушкой Лилей. Два года мы втроем не расставались почти никогда в жизни, ну, разве что только на ночь, когда вы оставались с Игорьком вдвоем. Лилька не надоедала нам, не была для нас помехой: ни в походах, ни на рыбалке, ни в домашних полемиках... Ты, наверное, помнишь, что дискутировали мы с ним постоянно до хрипоты? Но не задумывались над тем, когда только эта девушка успевала нам приготовить что-то вкусненькое, а главное из чего - денег ведь постоянно не хватало?! Ее реплики всегда были к месту и, по существу, поэтому, когда она исчезала на часик из дома, - нам ее просто даже не хватало. Всегда ощущали ее отсутствие и радовались возвращению. А когда родился Сашок?! Он стал почти и моим сыном. Я не ощущал себя уютно вне вашей дружной семьи. Помнишь, когда Игорь тяжело заболел, эта самая Лиля, ни единого раза не сказала вслух о проблеме с деньгами, бытом. Всегда была мила, улыбчива и терпелива. А, помнишь, как вы меня пытались оженить. Знакомили с разными девушками... Но, во-первых, я был настолько увлечен своей научной работой, а во-вторых - этот вопрос особенно не волновал, хотя позже понял, в чем тут дело. Инстинктивно старался во всех увидеть такую девушку, как ты, но не случилось. Внезапно замолчав, Владлен залпом выпил вино и стремительно подошел к окну... Долго вглядывался в ночное небо, потом продолжил.

Когда умер Игорь, я ни на миг не колебался, что теперь обязан заботиться о вас с Сашкой. Вспомни, между нами не существовало разговоров о любви. Жизнь просто продолжалась. И должен признаться, что это были счастливые годы моей молодости, смею надеяться - нашей. Думаю, ты согласишься, что я стал настоящим отцом Сашке и очень его любил, да и питаю нежные чувства, по сей день. А также бесконечно благодарен за младшего сына, которого ты мне подарила. Это замечательный парень - наша гордость. А помнишь, как Сашок принял своего брата?! Такая умора была видеть, как пытался поднимать на руки и зацеловывать... Как же нежно он любил братца. Так не каждая мамаша может, - улыбался своим воспоминаниям Владлен, а затем, лицо опять приняло печально-философскую окраску. В дальнейшем начал заниматься бизнесом: совершенно не оставалось времени для семьи, но я был спокоен, что там все хорошо. Пытался создать такие условия, при которых, на мой взгляд, можно было немного обходиться и без меня. Время в стране началось очень противоречивое и запутанное - перестройка, которая ничего не перестроила, а только развалила, не успев научить жить по-новому людей... Я вас оберегал от всех этих проблем и, наверное, делал неправильно. А?! Лилия напряженно вглядывалась в спину мужа. Она никак не могла понять, к чему он клонит. Владлен замолчал и только еще более нервно стал курить свою трубку. Обычно она его отправляла на веранду для этого таинства, но сейчас не решалась даже открыть рот. Что-то такое исходило от его спины, что буквально вжимало в кресло.

- Лиля! - после долгой паузы заговорил вновь Владлен, а выражение глаз и интонация - не оставляли не малейшего повода для оптимизма. Лиля! Я не заметил, куда и когда исчезла эта девушка из моей жизни, а вместо нее появилась некая - Люсьена?! С потешной погоней за молодостью. Всевозможные коротенькие юбочки, платья, из-под которых выглядывают ноги, растущие уже не в длину, а в ширину... Смешно, право. Нет! Даже больше - грустно... А главное, непонятно для чего?! Тебя окружают нормальные люди, любящие сыновья, которые часто со смущением бросали недоуменные взгляды на свою маму и не узнавали. В конце концов, я твой муж.
И ведь не дал же ни единого повода усомниться в моей преданности тебе одной.
Лиля!
Лиля!
Лиля!

Теперь я намерен изменить свою жизнь... Возможно, захочу расстаться с некоторыми сферами моего бизнеса и уехать. Пока не знаю, но то, что хочу переиграть жизнь - это не подлежит больше обсуждению. Он пристально посмотрел на жену, а потом присел перед ней на колени, взяв ее руки, спросив ласково, как ребенка.
-Нас ведь уже давно ничего не связывает?! Правда?! Лиля хотела было подскочить, и заметалась в кресле, но Влад мягко ее осадил.
-Владушка, почему ты никогда не говорил, что недоволен моим поведением?! Я ведь все делала, чтобы быть всегда желанной тебе! - с ужасом в глазах кричала Лиля. Мне казалось, что ты гордишься своим домом, тылом?! Она чувствовала, как пол закачался и стал куда-то стремительно проваливаться... Почему же ты не предоставил шанса, что-то исправить в себе?! Но Влад не дал ей договорить:
- Дорогой мой человечек! Да ничего не надо менять в себе. Ты живешь и поступаешь так, как тебе комфортно, и я не собираюсь мешать, но мне нужен комфорт - душевный. Я намерен менять СЕБЯ. Понимаешь?! Себя! Ибо недоволен тем, как я сам... проживаю...
- Но, а как, же буду существовать я?! Ведь уже ничего не умею?! - с ужасом спрашивала Лиля. Не работаю уже почти пятнадцать лет.
- Ты можешь не волноваться, - сказал Вадим. Разумеется, я об этом подумаю. Прежде всего оставляю этот дом. Наши сыновья учатся в престижных вузах: один уже заканчивает и его ждет блестящее будущее, надеюсь, а младший еще на распутье, но и он, думаю, не будет для нас проблемой.

Лиля! Я хочу купить для тебя бизнес.
- Какой бизнес?! - закричала она. Я ведь ничегошеньки в этом не смыслю!
- Во-о-т, моя милая! Во-о-т! это и есть твое большое упущение, которое нас и привело к данной развилке нашей жизни. Я много раз предлагал чем-нибудь заняться, обучиться, но ты настолько была погружена в опустошающую светскую жизнь, что не заметила, как потеряла себя прежнюю. Лиля резко опустила голову. У нее дрожали плечи...
- Понимаешь, Лилек! - продолжал Влад, - не хочу больше вдаваться в подробности нашей жизни - это вынудит говорить тебе обидные вещи, а мне бы этого не хотелось, тем более что сама все про себя знаешь.
- У тебя кто-то есть?! - порывисто спросила она мужа.
- Нет! Нет и еще раз нет! Вот в том-то и все дело, что нет! Ты так ничего и не поняла, - с досадой констатировал Влад. Я жи-и-изнь хочу поменять, а не просто женщину.
-А, что, в этой твоей новой жизни для меня не может быть места?! - с горечью спросила Лиля.
- Лиля! Лиля! Подошел и ласково обнял ее. Я буду весь этот год рядом, пока не приступишь к самостоятельному управлению своим бизнесом. Помогу тебе, но должна быть готова к тому, что я не дам, ни малейшего спуску. Ты будешь заниматься денно и нощно, но освоишь и бухгалтерию, и все, что положено руководителю. Уверен, что с твоим энергичным характером и связями, а главное, тщеславием, - блестяще справишься. Еще будешь благодарить за то, что я отправил тебя в самостоятельное плавание и дал шанс проявить самые лучшие твои качества. Поверь мне, что только тогда ты и будешь чувствовать себя настоящей светской львицей, а не пытаться им подражать, как делаешь это сейчас. Но я абсолютно уверен, когда ты войдешь во вкус работы, и она засосет - у тебя начисто пропадет интерес к этим пустым вечеринкам. А вот, какой бизнес подберем - об этом поговорим позже, через несколько дней. У меня есть некоторые соображения, потом поделюсь ими с тобой. Пожалуйста, возьми себя в руки. Ведь ничего не теряешь из того, что дорого тебе. А я?! Признайся себе честно, ведь уже и не помнишь, когда искренне желала меня как мужчину?! Я не хочу больше притворства ни в чем, что окружает невообразимо короткий миг жизни. И ни в ком, - грустно добавил он. Извини, но я чертовски сегодня устал. Давай спать.

 

Слезы фиалок Парижа...

 

Наташа не находила себе места... Всеми помыслами тянулась домой, к детям... каждый день звонила... Вика, уже сдала один экзамен на отлично и успокаивала маму, что бы она ни волновалась за них.
-Буля ездила к Дениске в лагерь, - торопливо докладывала дочь, - он там делает сумасшедшие успехи. Говорит, что тренер им очень доволен. Но в этом случае наша Булька может и приукрасить немного, хотя, Дениска - молодчина. За меня не волнуйся. Откармливают как поросенка на вырост. И даже в школу норовят напихать пирожков. Я, правда, и не сопротивляюсь. Бабулькины шанежки любят все мои друзья в школе. Да! Еще и тетя Лариса постоянно с Ленкой передает мне всякие вкусности - она такая замечательная женщина. Знаешь, мам! - с удивленными интонациями в голосе докладывала Вика, - тетя Лариса стала какая-то непривычно молчаливая, но по-прежнему, такая же ласковая. Все время передает тебе привет. Мы очень ждем тебя с папой домой. Я не представляю выпускного вечера без вас. Чем больше задумывалась Наташа о возвращении домой, тем острее испытывала невероятную тревогу, а что будет дальше?! Потом?! Внутри начинала ощущать отторжение... Как будто что-то важное отслаивалось от нее... Вместе с кожей... Делило на ту, которая была ДО, и ту, чем является ТЕПЕРЬ... Да, именно ЧЕМ, а не КЕМ. Непривычно странно прикасаться к Вадиму. С одной стороны, это был до боли родной человек, но с другой...

Возвращаясь из госпиталя в отель, Наташа каждый вечер прогуливалась по городу и непременно подходила к дому моделей, рассматривала афишу прощального аукциона - показа. Образцы в витрине привлекали своей романтической нежностью - никакого авангарда. Это тот стиль, к чему она всегда тяготела. По возвращении в номер, ложилась на кровать и тихо-тихо плакала о чем-то своем, несбыточном, эфемерном и, как казалось, навсегда для нее утерянном. Утром разбудило веселое чириканье птичек в сквере. Она подошла к окну и долго с улыбкой наблюдала за суетнёй милых пичужек.
- Как же им необходимо суматошиться, чтобы выжить! - вздохнув, подумала Наташа.
- А нам?! Разве не надо также суетиться?! - внезапно промелькнуло в голове забавное сравнение. Хотя, почему потешное? Им даже проще - они хотя бы свободны от всяких обязательств перед миром, - размышляя таким необычным образом, быстро привела себя в порядок и спустилась к завтраку в гостиную. Это была очень уютная комната, где по утрам гостей кормила опрятная женщина. Звали ее Энн. Здесь уже собрались все постояльцы, и комнату заполнил аромат, щекочущий ноздри запахом свежеиспеченных круассанов и горячего шоколада. Сегодня, все пребывало как прежде. Правда, есть совсем не хотелось, хотя вроде всё, как обычно, но внутреннее волнение - убивало аппетит. Наташа вышла из отеля и направилась в сторону госпиталя. Тут вдруг она увидела машину Жана - он суетливо парковался возле соседнего кафе. Этот факт не очень удивил, если бы он вчера не говорил, что должен завтра утром с компаньонами Владлена Германовича ехать в долину реки Луары.

Приглашал ее с собой, завлекая рассказом о красивых старинных замках и дегустационных залах. Скорее всего, приглашал из вежливости, не надеясь, что Наташа согласится. Жан уже быстрой походкой направлялся в ее сторону. Совершенно взъерошенный облик, делал его еще более уморительным, хотя сейчас не заметила его обаятельной извечной улыбки, красноречиво дополняющий этот образ.
-Наташа, Наташа! Давайте, давайте мы с вами где-нибудь выпьем по чашечке кофе! - даже не поздоровавшись, со странным натиском повел себя Жан. Знаете, я голодный, - торжественно - торопливым голосом докладывал, и одновременно просил ее об этом, не дождавшись ответа, мягко подталкивал к столикам прямо на улице, рядом с бистро.
-Жан, доброе утро?! Что это с вами такое?! Почему не уехали?! Вы же должны были сегодня уезжать?! - с улыбкой спрашивала Наташа, ожидая услышать очередную уморительную историю его вечных злоключений, мешающих осуществлению планов. В это время к столику подошел официант, и Жан стал заказывать кофе. Просил Наташу то же заказать себе, но она отрицательно покачала головой.
- Я ведь только сейчас завтракала, - удивившись, что он забыл об этом...
Сам ведь каждый день спрашивал, завтракала ли она в отеле?! И съедает ли все фрукты, которые каждое утро в номер приносит горничная?! Да, действительно, Наташа была поражена тем фактом, что каждый день появляются фрукты и маленький букетик фиалок, но из осторожности, чтобы не платить за них лишние деньги, не притрагивалась даже к ним. А вот фиалки всегда ставила рядом со своей кроватью.

Это были ее любимые цветы. И только после того, как горничная пожаловалась Жану, что их гостья совершенно не ест фрукты, он ей объяснил, что это сервис, за который оплачено. И она просто обязана все съедать, тем более что сейчас весна, а у нее большой стресс. Ей просто необходимы витамины. Нужны силы, чтобы поддержать мужа, ведь предстоит серьёзная операция, а потом очень долгий реабилитационный период.
-Нужны силы вам. Все ложится на такие хрупкие плечи, - Наташа тогда даже рассмеялась, слушая бурную агитацию Жана. Хотя она смутно представляла их дальнейшую жизнь с Вадимом. Но сейчас гнала от себя эту мысль и пыталась, как могла, поддержать: неважно бывшего или настоящего, но пока мужа... Жан был необычайно взволнован и убедителен тогда. Пришлось сдаваться. Она стала поедать фрукты, про себя думая, - очень жаль, что ими сейчас нельзя кормить Вадима. Пока он под аппаратом, поддерживающим жизнь. Вдруг он внезапно схватил ее за руки и повел куда-то, оставив официанта стоять с совершенно обескураженным выражением лица. Как, оказалось, тащил к самой дальней скамейке в сквере... Усадил и крепко сжал ей руки... Ладони были совершенно мокрыми от волнения. Смотрел в упор растерянным, детским взглядом... И еле слышно проговорил:
-Наташа! Сегодня утром, в четыре часа, скончался Вадим... Сказав это, еще крепче сжал ее руки, не давая вырваться. Она забилась в его крепких лапах, как птица, попавшаяся в силки. Жан, сдерживал ее, как мог, но потом схватил всю дрожащую фигурку в охапку и прижал к себе.

Наташа обмякла. Тело сотрясали слабые стоны... Так, они просидели довольно долго... Потом она стала высвобождаться из объятий Жана и лихорадочно пыталась достать носовой платок, но, не заметила, что выронила его на траву. Стащила с шеи шарф и буквально зарылась в него, разразившись бурными рыданиями. Жан, совсем раздавленный, ничего не произносил. Давал выплакаться. Потом начал тихо сообщать:
- Сегодня в половине пятого утра мне позвонили из госпиталя и попросили срочно приехать. Я сразу понял, что случилось что-то очень важное.
- Но, как же?! - вскочила Наташа на ноги. Глаза ее были наполнены ужасом и негодованием. Как же это так?! Ведь они говорили, что успеют сделать операцию?! Что же?! Обманывали?! Я не верю... Иду в госпиталь.
- Наташа, погодите, - Жан едва успел схватить ее за плащ. Вы должны выслушать меня. Поверьте, мне морально очень трудно сдерживать вас, но так надо. Все это говорил он, пытаясь остановить мечущуюся женщину. Наташа рвалась в госпиталь, но интонация Жана ее застопорила. Вся хрупкая фигурка, ещё и потому что она за эти дни очень похудела и осунулась невероятно, все еще была в движении... В стремлении, куда-то бежать... Что-то делать... Жану все-таки удалось ее усадить на скамеечку. Наташа смотрела своим красивыми глазами, и было видно, что ждет еще более жестокое сообщение, хотя, что уж страшней еще может быть, но была недалека от истины. Оказывается, и смерть способна создавать чудовищную, своей извращенностью - палитру чувств...

Он полез в карман своей куртки и достал лист бумаги, свернутый вдвое. Подняв голову, пристально посмотрел Наташе в глаза, кладя листок ей на колени. Дрожащими руками, все еще, не отрывая от него взгляда, медленно развернула письмо и резко впилась в него, надеясь найти там, что-то такое, что полностью опровергнет все сказанное Жаном. Другой, положительный ответ на ее немой вопрос:
- ЧТО ТАМ?! Она несколько раз перечитывала письмо. По щекам скатывались крупные слезинки, но Наташа уже не дрожала так сильно. Теперь вся нахохлилась и зрительно стала больше, от заполнившего ее существо огромного и нелепого горя. Очередной, уродливый удар судьбы был подтвержден словами и рукой самого Вадима. Надежды уже не могло быть никакой. Женщина окаменела и на мгновение, кажется, даже забыла о присутствии Жана... Так, долго просидела, глядя в никуда, а потом повернулась к нему и с устало - отрешенной интонацией спросила:
- Как это произошло?
- Он отключил аппарат жизнеобеспечения, - односложно ответил. Потом оба, не сговариваясь, поднялись со скамейки и тихо пошли по направлению к госпиталю. Врачи, казались, совершенно обескураженными. Их можно было понять, потому что Вадим буквально воспрянул духом, когда приехала эта женщина, что вселило уверенность в благоприятном исходе операции. Целыми днями находилась с ним, держа за руки, но, правда, когда она уходила, он становился необычайно задумчивым и грустным. Врачи не знали, что произошло между Вадимом и Наташей... разве что в общих чертах... А что творилось в душе их пациента, теперь оказалось возможным понять только из письма. Наташу отвели к мужу и оставили попрощаться. Через некоторое время она медленно вышла из бокса и попросила воды. Ее сильно стало тошнить, а потом открылась страшная рвота. Вся побелела и опустилась на пол...

Очнулась уже в палате. Перед ней с тревогой в глазах стоял Жан.
-Что со мной?! - спросила Наташа.
- Все уже хорошо, - поторопился успокоить, - это реакция вашего ослабленного организма на мощный стресс.
- Наташенька, дорогая, мы сейчас поедем к моей маме. Вам следует перевести дух немного, собраться с силами. Предстоят довольно неприятные хлопоты, и вы просто обязаны отдохнуть, - уговаривал ее этот милый человек.
- Спасибо, Жан, но я не могу ехать к вам. Хочу побыть с Вадимом одна... Позже пойду в отель.
- Но, я не брошу одну, - запротестовал Жан. Тем более что врачи не разрешат сейчас здесь оставаться. Предстоит вскрытие, возник очень важный вопрос, который им требуется разрешить. Вы ведь не будете возражать против этой процедуры? Они просят вас дать разрешение. В воздухе повисла напряженная пауза.
- Да, конечно. Я все понимаю. Мне тоже необходима ясность. Наташа спокойно поблагодарила Жана и совершенно твердым голосом сказала, что будет в гостинице, а завтра они встретятся, чтобы обо всем поговорить. Извинилась и тихо пошла к выходу. В номере, задвинув портьеры, медленно разделась и поплелась в душ, волоча за собой халат. Сплошная, упругая струя воды неистово избивала ее безвольное тело. Не помнила, сколько прошло времени, пока, наконец, качаясь, почти выползла из душа и рухнула на постель, едва прикрывшись халатом.

Кто-то сильно закричал... Она резко вскочила - часы показывали три часа ночи. Из сквера доносились веселые голоса и прекрасная музыка... Тихая и очень красивая.
- Что это был за крик?! - подумала сквозь туман в голове Наташа. Взгляд выхватил письмо Вадима - оно лежало на столике, рядом с фиалками... Стало невыносимо жутко. Так, чудовищно, что по телу пробежали мурашки и зубы выбивали мелкую дрожь. На воздух! К людям... - стучало в висках. Какой воздух?! - сопротивлялся разум. Уже три часа ночи, но это уже не удерживало. Ей никогда раньше не приходилось бродить в такое позднее время, тем более в чужой стране. Здесь не имеет значения, когда тебе хочется слиться с природой, потоком людей. Город ждет и всегда открыт всеми скверами, створками и всевозможными кафе. Готов принять тебя: страждущую общения, участия, спасения от одиночества. Только найди сил в себе довериться и поверь ему. Не замыкайся в своем горе. Иди к людям. Наташа торопливо накинула на себя платье и плащ, проверила - в сумочке ли телефон? Хотя, зачем теперь он, - мимоходом подумала, но все равно положила в сумочку и быстро вышла из номера. Тут же, вернулась взять письмо Вадима.

Это был не самый оживленный район Парижа, тем не менее - жизнь кипела, и многочисленные вывески предлагали вам свое ночное покровительство. Наташа шла вперед и вперед по улице. Наконец, решилась подойти к какому-нибудь кафе и села за столик у дерева под навесом - прямо на улице. Ветви каштана спускались на стол, нашептывая слова соболезнования. Листья не мешали, а, наоборот, создавали неповторимый уют - слияния с природой. К ней уже шел официант, улыбаясь всем своим видом. Ночная гостья была не в состоянии заметить и удивиться этому факту.
- Что я делаю, - подумала бедная женщина?! Ведь здесь все дорого, а мне сейчас так нужны деньги. Лихорадочно достала кошелек и стала пересчитывать все, что там осталось. Официант терпеливо стоял перед ней и смотрел, доброжелательно улыбаясь. В его облике отражалась масса терпения без малейшей суеты. Женщине сделалось неудобно, и она, сконфузившись, попросила принести чашечку чая.
Он любезно закивал головой и вполне доброжелательно, как будто получил заказ на тысячу долларов, из, которых как минимум триста перепадают ему в виде чаевых, помчался выполнять заказ... Эти злосчастные подсчеты совершенно, не то чтобы отрезвили ее, скорее, вывели из состояния заторможенности. Наконец, начинала понимать, какие сейчас предстоит решить невыносимые проблемы: похороны, деньги, деньги, деньги... Мозг разрывался от напора... Сколько это будет стоить?!

Где предавать земле?!
Как везти?!
Боже мой!
Дети! Вика! Денис!
А мама, его матушка!
Как же?!

Дрожали руки, и сильно стучало в висках. Голова стал раскалываться на две части. Лихорадочно копалась в сумочке, пытаясь найти визитку Владлена Германовича- тогда в Питере сказал, что она может звонить в любое время, если возникнут проблемы. Визитки в сумочке не оказалось, и тогда Наташа, почти, не понимая, что делает, позвонила Жану. У него, как ни странно, был совсем несонный голос, и ответил так быстро, как будто ждал ее звонка.
- Жан, извините, пожалуйста, но я... - вся дрожала и не могла говорить. Я должна позвонить Владлену Германовичу, но у меня нет его номера. Сейчас, конечно, очень поздно, вы мне, пожалуйста, скажите, когда ему можно позвонить. И-и-и-и удобно ли это? Понимаете?! Мне необходимо. Очень нужно... - уже в полном изнеможении договаривала Наташа. Она дрожала, и вся покрылась испариной.
-Наташа, не волнуйтесь, пожалуйста! Где вы находитесь? Но она не знала, как называется это место, тогда позвала официанта - он объяснил Жану.
-Наташа, не уходите. Я сейчас вам позвоню. Хорошо? Подождите несколько минут.

Попыталась пить чай, но не могла держать чашку, и кипяток выплескивался на стол. За ней пристально наблюдал официант. Она этого не замечала. Только сейчас обрушилось, как водопад - горе, начиная с отъезда Вадима, и теперь вот... Принималась несколько раз читать письмо, но строчки дрожали перед глазами и расплывались... В руке завибрировал телефон, слабо наигрывая смешную французскую мелодию, которую Жан специально поставил ей, чтобы поднимала настроение.
-Алло!- еле-еле произнесла Наташа.
-Наташенька, здравствуйте! На ее лице выразилось недоумение и растерянность...
Не ломайте голову - это Владлен... через люфт паузу - Германович. Примите мое соболезнование, дорогая! Она не мгла вымолвить ни слова. Тело будто бы парализовано.
- Что это?! Где это?! Откуда?! - стала извиняться, что так поздно звонит ему, но он ее перебил ответив:
-Это я вам названиваю, Наташа, а не вы мне. Пожалуйста, не волнуйтесь. Она крепче схватила трубку, словно очнулась, боясь, что пропадет и связь... Прижалась к ней и не своим голосом закричала... О! Это ей казалось, что... кричала... На самом деле - это был беспомощный стон.

- Владлен Германович! Пожалуйста, не кладите трубку. Я... я... я не знаю, что мне делать!? Я не могу звонить домой! Не имею права убивать праздник моей дочери. Совершенно одна в этом городе, стране. Кроме вас, мне некому говорить все это, - постепенно затихая и, обмякнув, упавшим голосом договаривала Наташа... И уже совсем еле слышно добавила извиняясь... У меня осталось всего пятьсот долларов из тех, что вы одолжили в Питере... Я, я не знаю, хватит ли их на... Но ей не дали договорить.
- Наташенька, а я и не собираюсь бросать трубку. А насчет денег - вы чудовищно расточительны... От этих слов женщина буквально вся сжалась... И голоса, голоса, который стал звучать так близко и странно, что ее охватила паника. Наташа затихла, и сразу почувствовал, как на ее вздрагивающие плечи легли большие и теплые руки... Она с ужасом прикрыла глаза и тут же распахнула... Перед ней за столиком сидел Владлен Германович, а в стороне стоял Жан. Наташа смотрела на него широко раскрытыми глазами, которые казались еще больше на осунувшемся лице.
-Наташа, ну разве можно так тратить деньги?! - не к месту пошутил Владлен. И, увидев, что его каламбурчик повергает просто в ужас и не понимается, быстро схватил за руки и ласково стал успокаивать.

Да любая другая женщина растратила бы эти деньги за два дня, а вы переживаете, что остается всего пятьсот долларов... Вы же, вообще, ничего не потратили. На что же питались?! Он строго посмотрел на Жана, но тот опустил взгляд и, что-то сказал по-французски, а потом добавил:
-Ты бы сам ее попробовал уговорить.
- Как?! Как вы меня отыскали?! Откуда вы?! - дрожа всем телом, спрашивала Наташа. Она никак не могла прийти в себя от шока, вызванного появлением Владлена.
-Наташ, вы вся дрожите. Совершенно продрогли. Мы сейчас немедленно едем в теплое место; постарайтесь полностью довериться мне и ни о чем не думайте. Попытайтесь расслабиться хоть немного.
Таких слов от мужчины она никогда не слышала за всю свою жизнь, а тем более в страшной ситуации - казались ей нереальным и почти что сном. Совершенно безропотно поднялась и даже не заметила, как её практически несет на своих руках Владлен. В машине положил подушку и укрыл пледом, а потом, немного приподняв голову, стал поить горячим грогом, который сварила мама Жана специально для нее. В него добавили дозу снотворного, рекомендованную врачом.

 

От матери, как всегда, ничего не зависело...

 

Анна Васильевна...

Сон никак не приходил к ней... Анна Васильевна, уже принимала успокоительные таблетки и просто выходила на веранду - дышала воздухом... Время показывало три часа ночи, а внутри все рвалось наружу... Никогда не была истеричной женщиной, но сегодня из души рвался ураган: бурлил, приводил в смятение сердце этой, всегда выдержанной, терпеливой женщины... Пока мать Вадима боролась с бессонницей, время уже приближалось к четырем часам утра... Что же там?! В этом самом Париже?! Хотя Наташа звонит каждый день и успокаивает, что все идет на поправку.
- Боже мой, как же мне самой хочется сидеть у постели сына! - с болью в сердце думала женщина. Она не знала, что у них произошло с Наташей, но материнское сердце подсказывало, что там какая-то беда... Анна Васильевна не узнавала невестку, которую считала дочерью. Наташа, не так, как обычно отреагировала на сообщение о болезни Вадима...

Что-то в ней протестовало и боролось... Ранее она бы, не задумываясь, бросилась на помощь. Как же её - Анну Васильевну - измучили эти, ни к чему не приводящие домыслы, а только еще больше заводили в тупик и разрывали сердце. Вдруг так сильно заболело внутри, и онемела вся левая рука... Взволнованная мать испугалась и пошла на кухню, чтобы достать валидол. Взяла таблетку под язык и присела на стул, облокотившись о кухонный стол... Часы показывали - половина шестого, а в Париже - половина четвёртого... В Санкт-Петербурге, опустив голову на грудь - тихонько плакало сердце хрупкой женщины-матери.
Мать - бабушка боялась разбудить внучку. У Вики завтра второй выпускной экзамен.
Мать, как всегда, была наедине со своим предчувствием горя и невозможностью, что-либо, изменить...
От матери, как всегда, ничего не зависело... её ждал беспощадный, холодный, расчетливый - свершившийся факт.

 

Загнанных лошадей пристреливают...


Приятное тепло исходило от потрескивающих поленьев в камине, и еще, какой-то источник, источающий ласковость, она почувствовала над собой. Наташа слегка приподняла голову, и взглядом встретились с Владленом Германовичем... Он пытался рассмотреть в полумраке, проснулась уже или нет, и его дыхание - было тем самым вторым источником тепла. Увидев, что Наташа просыпается, раздвинул портьеры и полумрак рассеялся, уступив место солнечному весеннему свету. Владлен открыл дверь в сад, и пение птиц ворвалось на солнечных лучах в комнату. Она снова закрыла глаза, пытаясь постигнуть, что происходит?! Где она и как сюда попал Владлен Германович?! Постепенно из подсознания стала вырисовываться картина всего происходящего, и предчувствие будущих событий полностью разрушало радость весеннего пробуждения... В комнату вошла мадам Сезанна - мама Жана. Милая женщина с мягкой и светлой улыбкой несла на маленьком подносе большой бокал с напитком. Она ворковала по-французски возле Наташи и поправляла постель, потом присела на краешек софы и стала уговаривать выпить горячий грог, - по ее словам, должен придать ей силы.

Владлен спросил, как себя чувствует, и получил в ответ кивок головой, означающий - благодарность за помощь. После грога, действительно, по всему телу потекло теплое блаженство и в голове что-то стало проясняться... Наташа встала на ноги, смущенно прикрылась пледом, извиняясь за свой помятый вид, но этого никто не заметил. Вошел Жан пригласить всех к столу, но она умоляюще просила ее извинить:
- Если можно, я бы хотела немедленно ехать в госпиталь, быть может, есть уже какие-нибудь результаты, - робко просила Наташа. Владлен мягко обнял ее за плечи и усадил в кресло:
- Наташа! Мы все держим под контролем. Нам позвонили из госпиталя...
Вы же, сейчас примите душ, восстановите немного силы, и мы будем говорить о дальнейших делах. Хорошо?
- У-у меня здесь ничего нет из одежды. Я бы хотела переодеться.
- Конечно, возможно! В наших силах, но для этого не требуется куда-то ехать - ваши вещи уже здесь: вы больше не живете в отеле. Тут она действительно заметила свой чемодан в углу комнаты, и в глаза бросился букетик фиалок в той же вазочке, которая стояла в номере... Удивление промчалось по ее лицу, но ни о чем не стала спрашивать. Внутри все кипело, как в жерле вулкана, но импульсами - одновременно утихало, создавая заторможенность, и еще непонятное ощущение... Наташа не знала, что вместе с напитками дают очень хорошее французское успокаивающее и вместе с тем восстанавливающее силу - гомеопатическое средство.

На некоторое время оставили в покое, чтобы она могла привести себя в порядок. Все пошли в столовую. За столом царила непривычная тишина, ещё и потому что в этом доме всегда раздавались постоянные шутки и смех, особенно когда приезжал Владлен. Мадам Сезанна любила его еще с тех самых времен, когда их вместе с Майей привозили родители. Помнится, даже мечтала женить его на своей племяннице, но Владлен при их знакомстве не проявил никакой инициативы, а даже, напротив - полное, правда, вежливое равнодушие. В комнату вошла Наташа. На ней был черный классический костюм, а волосы гладко зачесаны назад, полностью открывая ее лицо, отчего оно казалось совсем маленьким, утонченным. И, хотя была видна непомерная усталость и надорванность, во всем ее облике звучало достоинство и нежность.
- Какая непростая все-таки женщина! - подумал Владлен. Наташа, пожалуйста, садитесь скорее с нами. Вам необходимо немного поесть, - засуетился Жан. Она села за стол, ласково поблагодарив мадам Сезанну за грог:
- Мне действительно стало намного легче. После обеда все вышли в палисад.

Вокруг уютного небольшого дома располагался удивительный пар, но сейчас было бы нелепо знакомить Наташу с его прелестями, понимая ее нетерпение начать разговор о деле. Деле, неприятном, и не терпящем задержки с принятием решения. Владлен ходил туда-сюда по аллее, нервно раскуривая любимую трубку, которая постоянно жила в этом доме и всегда ждала его, любовно хранимая Сезанной. Он думал...
-Наталья Сергеевна! - начал официальным тоном, присаживаясь рядом. Мы были в госпитале. Нам рассказали, что сестра ночью застала Вадима, пишущего письмо. Вокруг кровати валялось несколько листков смятых... Это говорит о том, что он пытался это делать множество раз. Видимо, не подчинялась рука... Ему нельзя было волноваться... Но он за эту ночь прожил заново целую жизнь, о чем, собственно сообщил вам в письме...
Когда он потянулся к розетке, его настиг второй, убивший инфаркт... Он сам в очередной раз загнал себя. И как бы немного подумав про себя, вслух со значением сказал:
-Мы все загоняем себя, так или иначе. Нам срочно необходимо определиться с похоронами. Время не терпит, поэтому сегодня уже надо договориться о транспортировке Вадима в Питер, что...
- Нет! Н-е-ет! - истошным голосом вдруг закричала Наташа, потом, сама испугавшись собственно крика, добавила уже упавшим:
- Я, я не могу... Все были просто ошарашены такой реакцией. Она лихорадочно заходила вокруг беседки, но потом, остановившись, стала говорить горячо и возбужденно:
- Он предал нас! Он совершил предательство дважды... Я...я не могу и не хочу разрушать праздник своей дочери. Школу заканчивают один раз в жизни. Мне стоило невероятных усилий сохранить все втайне от детей и его матери.

Я пыталась разобраться прежде сама во всем и дать ему шанс объясниться, чтобы он мог сохранить свою порядочность, но потом это горе... Но он избрал такой путь решения проблем, которые сам же и образовал... Я, я все понимаю, но не могу его везти домой. Все молчали. Да, горе этой женщины намного страшней, чем можно было предполагать в таких обстоятельствах. Владлен Германович, дорогой! Не знаю, что делать?! Помогите мне, пожалуйста... - взмолилась Наташа, опустившись перед ним на колени. Он стремительно попытался встать, одновременно поднимая ее, но бедная женщина ухватилась за его руки... Как мне поступить, чтобы и не обидеть его маму, но и не разрушить покой Вики, пока она сдает экзамены?! Я понимаю, что не имею права лишать мать возможности ходить к сыну на кладбище...
- Наташенька! Успокойтесь, - поднявшись, и увлекая за собой Наташу, уговаривал Владлен, усаживая ее в плетеное кресло. Жан переводил матери то, что заявила Наташа и она, с пониманием кивала. Я вас очень хорошо понимаю, и считаю, что имеете полное право поступать так, как находите нужным.

Есть еще вариант: кремировать и урну с прахом привезти домой, но хватит ли у вас сил, чтобы все это удерживать втайне, пока Виктория закончит сдавать экзамены? Ведь существует правила: девять дней, сорок. И, действительно, мать должна иметь возможность попрощаться с сыном...
- Владлен Германович! Я ведь не смогу никогда с вами рассчитаться, - заволновалась Наташа. Извините, что взвалила на вас свои проблемы. Конечно, вы делайте так, как считаете нужным, а я приму любое ваше решение. Не имею права так себя вести... О, мой бог! Простите, простите, пожалуйста, - совсем уж упавшим голосом сдалась Наташа на волю Владлена.
- Вот и замечательно, что вы мне полностью доверяете. Постараюсь решить так, как будет лучше всем, тем более что в случившемся, пусть косвенно, но я виновен. Она серьезно посмотрела на этого человека. Во взгляде был немой вопрос: " Совершенно чужой, далекий, да к тому, же еще и брат разлучницы, или как там ее называть" - с горечью думала она, а вслух спросила:
- Не понимаю?! А вам, зачем все это?! Почему так помогаете мне?! - недоумевала.
-А вы, что же, хотите, чтобы я не волновался?! - но ответа не ждал. Таким образом, как бы немного огрызнулся, но тут, же поторопился сгладить свою мимолетную грубость. Наташа! Позже будем разбирать, кто кому должен, но в данный момент мы обязаны прийти к согласию и действовать. Я предлагаю следующее...

Санкт-Петербург

-Ба-а-а! К нам сейчас должен приехать водитель Владлена Германовича, - предупредила Вика бабушку, дожевывая на бегу пирожок, торопилась в школу на консультацию перед своим последним экзаменом.
- А, кто это - Валерий!? - не поняла она.
- Да, не Валерий, а Владлен - папин шеф, а его водителя зовут Виктор, это он сейчас звонил и сказал, что хочет с нами поговорить по просьбе босса.
- А о чем это он собирается сообщать?! - заволновалась ни с того ни сего Анна Васильевна, присев на самый краешек стула.
- Я не знаю, но что ты так заволновалась?! Если бы, что-нибудь случилось, мама позвонила, уже на бегу успокаивала Вика бабушку.
- Да-д-д-а... - проговорила в никуда Анна Васильевна. Ей почему-то вдруг пришло на ум, что Наташа не звонит уже второй день... Раньше названивала каждый день... Почувствовав себя нехорошо, Анна Васильевна накапала в ложечку валерианы и хотела уже выпить, но тут позвонили в дверь. Бросила ложку вместе с лекарством в мойку и заторопилась в прихожую.
- Здравствуйте! - улыбаясь, приветствовал ее веселый мужчина с располагающим лицом.
- Здравствуйте?!
- А что же вы открываете, даже не спросив, кто пришел?!- пожурил ласково Анну Васильевну.
- Да, действительно, что-то я не подумала, но Вика предупредила, что должны приехать. Правда, не ожидала, что так быстро...
- А я же позвонил, уже подъезжая к дому. Мы с вашей внучкой встретились у входа.

Она даже успела похвастаться, что сдает экзамены на отлично. Веселая непринужденность Виктора расположила Анну Васильевну, и она почувствовала некоторое расслабление.
- Пожалуйста! Проходите в комнату, - пригласила гостя. Может, пообедаете? У меня очень вкусный борщ.
- Я вам верю, и хочу есть, но мало времени, поэтому спешу сразу приступить к делу. Как-нибудь потом непременно пообедаю. Еще предстоит к вам приехать.
Она присела на краешек стула. Виктор продолжал стоять, не зная, с чего приступить. Анна Васильевна! Я не ошибаюсь, вас же так величают? - спросил он.
- Да! Так, - ответила настороженно. Виктор совсем растерялся. Ему стало жаль несчастную женщину. Чувствовалось, что всем своим сердцем она ощущает неладное, а он стоит тут с булыжником за пазухой...
- Я сейчас позвоню в Париж, и вы сами поговорите с Владленом Германовичем, - нашелся Виктор. Достал свой телефон и стал набирать номер.
- Чт... что-ни... нибудь случилось?! - еще больше разволновалась Анна Васильевна.
- Нет, нет! Все в порядке - сейчас вам объяснят, прислушиваясь к зуммеру, - торопился успокоить Виктор.

- Алло! Владлен Германович! Я нахожусь у Анны Васильевны... Да, да я понял.
- Возьмите, пожалуйста, - протянул трубку. Она дрожащей рукой, все еще пребывая в полном смятении, взяла трубку:
-Я слушаю.
- Здравствуйте, Анна Васильевна! - доброжелательным голосом говорил Владлен.
- Здравствуйте! - очень сдержанно и напряженно ответила она.
- Анна Васильевна, тут вот какое дело. Я сейчас нахожусь в командировке в Париже. Наташа очень волнуется за дочь и стремится быть рядом с ней в такое ответственное время... Вы понимаете?
- Да, конечно, понимаю, но ей нечего волноваться. Я же здесь, рядом с Викой, - еще больше напрягаясь от непонимания, проговорила Анна Васильевна...
-Ее можно понять, она ведь мать, - продолжал Владлен. Она хочет приехать в Петербург, но здесь тоже должен быть кто-то, поэтому мы решили привезти вас сюда вместо Наташи. Можете ехать вместе с внуком. Вы не должны волноваться. Жить будете в очень славной семье у моих друзей. Вадим их хорошо знает, да и Наташа уже успела подружиться.
- Но, а п...по...чему Наташа сама мне об этом не говорит?!

- Мама! Вы не волнуйтесь, пожалуйста! Просто Владлен Германович любезно согласился помочь нам, и я воспользовалась его предложением, - еле собирая себя в руки и сдерживая рыдания, подкатившиеся прямо к горлу, - тихо сказала Наташа, тут же передав трубку Владлену. Анна Васильевна была совершенно обескуражена внезапностью такого предложения, да и в голосе Наташи она уловила неясную тревогу... Вернула трубку Виктору. Сама прошла на кухню, налила еще раз валериану и выпила. Виктор поплелся за ней и присел на стул.
- Анна Васильевна, вы сейчас должны мне дать свой паспорт и свидетельство о рождении внука...
- А зачем это вам? - спросила, и тут же сразу извинилась. А, ну да! Понимаю: надо делать заграничный паспорт, да?
- Да, конечно.
- А внук ведь сейчас в спортивном лагере. Когда это мы должны будем ехать? А как же Вика?
- Наташа сказала, что с ней может побыть один день ее подруга Лариса, а потом она приедет сразу, как только вас встретит в Париже. Мгновенно усохшая маленькая женщина, ссутулившись, пошла за документами. У Виктора от жалости - защемило сердце. Получив паспорт, попрощался и сказал, что завтра или позвонит, или заедет сам, а ее попросил съездить и сфотографироваться.
- Но у меня нет денег на такую дорогу, - взволнованно заговорила женщина, все еще надеясь, что можно обойтись без этой поездки, хотя невыносимо хотелось видеть сына.
- Вы, пожалуйста, не волнуйтесь! Вадим сам потом рассчитается с шефом, - брякнул Виктор. И даже запнулся от этой чудовищной неправды. На следующий день он познакомился с Дениской, которого только что привезли из лагеря. Вика, совершенно сбитая с толку таким известием, с завистью поддевала брата:
- Ух ты, какой хитрюга! Будешь там носиться по Диснейленду, а сеструха тут должна пахать, сдавая экзамены...
- Ну, давай я сдам за тебя, а ты можешь ехать с бабушкой, - мудро, по-мужски, парировал брат.
- Ну, да, так я тебе и доверила. Обломишь мне всю гонку за золотой медалью.

Париж

В аэропорту их встретили Жан и его мама. Наташа не могла себе даже представить, как скажет обо всем Дениске и Анне Васильевне?!
- А, где же Наташа?! - взволнованно спросила Жана.
- Она там, с Вадимом. Ждет вас. Жан как мог, улыбался, пытался все время шутить, спрашивать Дениску о впечатлениях полета. У Дениса было одно определение - это полное восхищение и от самолета, и от аэропорта, и от предстоящей поездки в Диснейленд. Глаза сияли как два солнечных зайчика. Лицо выражало лучезарную улыбку...
- Как же он похож на Вадима, - подумал про себя Жан. Сердце этого замечательного француза обливалось слезами, а глаза излучали грустный свет улыбки. Он старался отвлекать гостей, рассказывая о памятниках, встречающихся на пути их следования, а мадам Сезанна все время гладила Дениску по голове и улыбалась. На Анну Васильевну старалась не смотреть. Понимала, что не сможет обвести мать...
Как не в силах были бы обмануть и ее в такой ситуации.

Машина подъехала к дому, окруженному пышным, густым садом.
-Как на картинке, - подумала про себя Анна Васильевна, но тут же все ее мысли были там, где сын и Наташа. Из дома им навстречу вышел мужчина - высокий, благородного вида, о таких принято говорить - представительный. Радушно приветствовал Анну Васильевну, а Дениске отвесил мужской комплимент:
- О, молодой человек! Да вы, батенька, спортсмен. Вы похожи на атлета. Для мальчика похвала благородного мужчины, да еще и в подобной форме - казалась верхом удовольствия. Весь сиял юной и чистой красотой, что смотреть на него без улыбки просто невозможно. Сезанна пригласила всех в дом. На веранде накрыт стол как для высокого приема.
-Да, богатые здесь живут люди! - подумала она, не догадываясь, что такой стол накрыт в память о ее сыне... И что эти люди довольно скромно живут, хотя могут себе позволить и излишества, но не испытывают потребности. Так, воспитаны. Из соседней комнаты вышла Наташа. Анна Васильевна не узнавала ее. Это была тень вместо любимой снохи-дочери.

- Мамочка! - закричал Денис и бросился к ней навстречу. Мамочка! Представляешь, как Вика завидует, что я побываю в Диснейленде! Мама, а когда мы поедем к папе? Он буквально засыпал вопросами несчастную мать, которая обнимала сына, а сама впилась в свекровь большими глазами, наполненными отчаянием. Анна Васильевна стала медленно оседать по дверному проему... Покрывшись красными пятнами, пытаясь что-то сказать охрипшим голосом... Мадам Сезанна плохо понимала русский язык, но сейчас поняла, скорее сердцем. Тут же взяла со стола какую-то бутылочку и стакан. Она подошла к бедной матери: возле нее уже все возились, пытаясь перенести ее на софу. Сезанна дала ей воды, а потом буквально заставила выпить что-то, приготовленное загодя. Знала мудрая французская мать, что это пригодится. Анна Васильевна понемногу приходила в себя. Дениску вывел в сад Жан, а Наташа сидела рядом с ней и обняв, плакала. Потом тихо сказала:
- Сегодня девять дней. Повисла звенящая тишина... Мать сидела, как каменное изваяние. Не реагировала ни на сноху, ни на других. Только часто повторяла, как бы сама в себе:
- Зачем?! К чему мне ваш Париж?! И вдруг жестко так сказала... Вы бы за эти деньги дали мне возможность похоронить на Родине.
- Нет, нет! Не могли, - защищая Наташу, сказал Владлен. Потом вы все узнаете.
Я выражаю соболезнование и смею заверить: все, что предпринимается, делается с учетом материнской участи.

- Простите,- внезапно придя в себя, тихо сказала женщина. Извините! Вы так помогаете, а я... - с мольбой смотрела на Владлена... Потом, вся сжавшись в комочек, как ребенок, заплакала, прижавшись к Наташе. Их оставили на время одних, и вышли в сад к мальчику. Через некоторое время в комнату ворвался Денис и бросился со слезами к маме с бабушкой. Мать и бабушка обняли его. Вот так выглядело сейчас - ГОРЕ! Все вместе: человек со всеми, вытекающими отсюда красками, короткой, как пролетевшая по небу комета, жизнью. Трудно не согласиться с мнением, что жизнь - это театр. Но я бы сказала, что, скорее всего, одна мизансцена в одном, но бесконечном спектакле. Человек рождается в середине бурного действия и умирает, также в потоке, продолжающегося деяния. Для каждого из нас в этом спектакле выделено: у кого маленькая мизансцена, у кого и целый акт, а у кого и единственная фраза "кушать подано!" Трудно, почти невыносимо смириться, что и до нас жили себе припеваючи и продолжение следует...

У каждого из нас имеются близкие люди, которым еще можем быть очень даже нужны, а своим уходом причиняем невероятную боль... И когда человек решает САМ прервать акт в общей пьесе жизни, конечно же, поступает как отпетый эгоист... Получается - предает. Пусть он нужен только одному человеку. Тем более... Должен играть свою роль до конца. Наша жизнь - это искрометный дивертисмент в нескончаемой пьесе. Радость всегда соседствует рядом с горем и печалью. Между ними путь так мал, что его можно величать мгновением... Не следует свысока смотреть на горе и ругать почем зря, а также не стоит и легкомысленно радоваться счастью. Надо просто уважать свой акт жизни в себе и считаться с ним. Умирают все. Наши любимые люди, сердечные друзья, ненаглядные животные и мы когда-нибудь умрем. Но все-таки играть свой дивертисмент обязаны до конца.

Сезанна не стала предлагать, что-то перекусить после дороги - понимала, что все мысли матери там, где сын нашел свое последнее пристанище. Только Дениска не отказался от сэндвича. Когда сели в машину, она спохватившись, выскочила обратно и побежала в дом, оттуда вернулась с корзиной в руках. Явно, там было что-то, приготовленное заранее. Ах, эти наши мудрые старики. Да и старцами не назовешь: сколько в них прыти, жизнелюбия, понимания. Нам бы так. А мы?! Мы-то часто ли думаем о них?! Только когда теряем: невыносимо начинает щемить сердце от недосказанных слов любви... Не дает спать по ночам жгучая боль, что не успели сделать для них - то, опоздали сказать - это, а когда еще были живы - не торопились. Эх, мы! Вадима похоронили на русском кладбище. Анна Васильевна, упав, на холодную плиту - замерла... Дениска подошел к бабушке, пытаясь поднять, но Наташа мягко его отстранила:
- Бабуле надо побыть с папой, как ей хочется. Все молчали, скорбно опустив голову. По лицу Наташи текли слезы. Дениска еще никак не мог понять.
- Как это нет его любимого папы?! Юное сердце еще не научилось принимать реальность горя так быстро и остро, как мы, но и дай бог, чтобы его, это горя, было как можно меньше в жизни этого милого мальчика.

Анна Васильевна поднялась, по-хозяйски, поправив венки и цветы, хотя они и так лежали безупречно. Кладбище имело очень ухоженный вид: чувствовалась забота службы, отвечающей за него. Мать долго гладила рукой лицо сына на фотографии, тихо шептала:
- Помилуй сын! Никто не понял, за что она просила простить, но Наташа, кажется, понимала. Она подошла к свекрови и обняла. Всем сердцем почувствовала, что Анна Васильевна теперь считает себя одинокой и уже никому не нужной.
- Мама, тебе не следует себя винить. У каждого своя судьба. Сейчас необходимо сохранить себя для внуков - ты нам нужна, очень. Я не представляю своей жизни без тебя. После этих слов стойкая, уравновешенная женщина-мать не сдержалась и разразилась бурными, горькими слезами. Плакали вместе с невесткой, обнявшись, и к ним присоединился Дениска. До него, наконец, стало доходить, что случилось что-то страшное, непоправимое... Мадам Сезанна утирала платочком слезы: неоднократно плакала по этому поводу, а для матери - это и первое свидание с сыном, после долгого расставания, но и одновременно прощание перед вечной разлукой. Владлен подошел к плачущим женщинам, и обратился к ней:
- Анна Васильевна! Дорогая! Позвольте мне еще раз сказать несколько слов о вашем сыне, для вас и внука.

Дениска! Твой отец и ваш сын - был замечательным человеком. Говорю так не потому, что это принято. Я так думаю и уверен, что ко мне присоединились бы все, кто с ним трудился и знал. Вадим недолго работал в моей фирме, но очень быстро обратил на себя внимание порядочностью и профессионализмом. Когда потребовался проверенный и преданный человек в Париже, я остановил свой выбор на нем. Случилось горе. Непоправимое, но вы должны знать, я никогда не оставлю вас без своего внимания. Вы сможете навещать сына гораздо чаще, чем могли бы предполагать. Но об этом поговорим позже. Еще должен сказать, что у вас замечательная невестка. Необыкновенная... Мы обязательно вас отвезем в госпиталь, чтобы могли поговорить с врачами. Они боролись за жизнь вашего сына. Там вам в один голос скажут, что, если бы не уход Наташи за ним - это могло наступить намного раньше. Владлену было трудно говорить неправду. Ему просто хотелось закричать:
-Она спасала вашего сына, а он решил покончить с собой, но Наташа умоляла их с Жаном никому об этом не говорить, даже Сезанне. Это осталось только их тайной...

Владлен замолчал. Сезанна подошла к Анне Васильевне, обняла и сказала на французском языке, что может считать Францию вторым домом, где ей всегда рады и ждут. Бедная женщина, вообще, растерялась от такой доброты и внимания к ее горю... Признательно посмотрела на Владлена Германовича, поблагодарив его и милую пожилую француженку. По русскому обычаю, развернув скатерть на столике, Сезанна пригласила всех помянуть Вадима. Дома уже ждали коллеги по филиалу. Они его знали очень мало, но Жан просил их прийти и помянуть. Сад уже окутывали сумерки: две женщины еще долго сидели на плетеном диванчике, обнявшись, и молчали. Сезанна заботливо их укрыла большим пушистым пледом. Мужчины сидели неподалеку - на веранде. Владлен, как всегда, с трубкой.
Все молчали и думали о своем... У каждого ещё продолжалась собственная мизансцена спектакля - Жизнь.

 

Где же брать все хорошее?

 

Наташа и Владленом прилетели в Санкт-Петербург, а Анна Васильевна и Денис остались на попечении Сезанны и Жана. Было решено всем объединиться, на сорок дней. У Вики должен уже пройти выпускной вечер и можно будет ей сообщить печальную весть. А сейчас все оберегали от волнений, чтобы девочка спокойно могла сдать последние экзамены. Витек подвез Наташу к дому и Владлен Германович вышел из машины, чтобы попрощаться:
- Наташа! Вы мне должны постоянно докладывать, как ваши дела.
- Зачем же буду беспокоить?! Вы и так нереально большое участие принимаете в нашей жизни, что даже теряюсь, как дальше с вами рассчитываться!?
- Разрешите мне тогда названивать вам, это и будет ваш расчет, - шутливо парировал Влад.
- Ну разумеется можете звонить. Вы ведь стали близки нашей семье, хотя это очень странно, не правда ли?! Тем более в свете всего, что произошло ранее?! Майя... вы...
- Да уж! - задумавшись, ответил Владислав. Ну, не буду вас задерживать. Понимаю, как рветесь к дочери. До скорой встречи, Наташа! - сказал он и многозначительно посмотрел в глаза.

Дома никого не оказалось. На столе лежала записка:"Мамулька! Дорогая моя! Я скоро буду! Дядя Витя позвонил рано утром и сказал, что привезет тебя. Я так рада. Ужасно соскучилась. Целую. Твоя Викуся". Наташа прошла в спальную. Сразу в глаза бросился их портрет с Вадимом в рамочке, сделанной собственными руками с любовью. Сняла со стены портрет, обняв, и тихо заплакала, упав вместе с ним на кровать. Тут же в дверь позвонили. Она подскочила. Кто это может быть?! У Вики свои ключи... Наташа подошла к двери и посмотрела в глазок: там была Лариса. Замялась, решая открывать или нет, но повернула в замке ключ. В комнату вошла взволнованная Лариса.
- О-о-й! Наташа, здравствуй! Мы так ждали вас и...и...и... - но тут же осеклась, увидев, что, мало того, что женщина вся в слезах - еще и держит портрет в руках... У Ларисы подкосились ноги... Что?! Произошло что-то, или... - невнятно вымолвила она.
- Произошло Лариса. Случилось страшное! Вадима больше нет... Ни о чем не говорили, а просто сидели и молчали, хлюпая носами. Наташу уже покинули последние силы, чтобы рассказывать обо всем. Да и правды сообщать нельзя, а остальное просто не могло выразить и части ее настоящего горя... А Лариса проявила невиданную доселе для нее выдержку и терпение. Ни о чем и не спрашивала. Знала, если Наташа захочет, сама обо всем расскажет. Спросила только об одном:
- Как я понимаю, Вике ничего не говорить, а Дениска с бабушкой там?
- Да. Все так, - ответила Наташа.

- Давай напою тебя чаем? - засуетилась Лариса. Вчера испекла очень вкусный пирог для девочек. Хочешь?
- А, знаешь, напои! - неожиданно для себя вдруг сказала Наташа. Хотя совсем не хотелось пить, но надо как-то брать себя в руки и к приходу дочери выглядеть, пусть усталой, но не трагичной. Ведь все хорошо? - уже вслух она спросила Ларису. Та, не понимая, что имеется в виду, в контексте произошедших событий, но на всякий случай ответила тоже как можно бодрее:
- Да конечно же, хорошо. Они сели пить чай. Знаешь, Наташа, у тебя такая замечательная дочь! - внезапно заявила Лариса. Она ведь спокойно идет на медаль и, мне кажется, особенно Вика старается ради тебя. Только и говорит о том, что сделает все, чтобы поступить на бесплатное обучение. Мне кажется, как будто чувствует, что должно случиться плохое... - задумываясь, проговорила Лариса. Наташа молчала, а потом, встряхнувшись, спросила, как дела у Лены. По лицу Ларисы пробежала легкая тень печали... А, разве тебе Вика не говорила по телефону? Но, не дожидаясь ответа, добавила... Я думала, будет лучше, но... Вот ведь... Казалось, вместе занимались... Вика ее проверяет: вроде на все вопросы отвечает правильно, а сдает экзамены на три... - в глазах Ларисы стояли слезы. Теряется она, что ли?! Я не знаю. Ленка совсем скисла. Я даже боюсь, что она и не поступит никуда...
- Ну, зачем ты так настраиваешь себя?! - участливо заговорила Наташа. Ей было искренне жаль подругу, да и Ленку надо поддержать. Ну, что поделаешь? Так, бывает. У нас с Вадимом похожая история была в институте. Он очень нервничал всегда, и это сказывалось на результате ответов хотя готовился основательно, но его вечными спутниками были: неуверенность в собственных силах, и зависть к чужим успехам.

Это Наташа говорила уже не вслух, а про себя, с горечью возвращаясь к трагическим событиям. Вскоре пришла Вика, и Лариса оставила их вдвоем, зная, как они соскучились друг без друга. С трудом удалось отмахнуться от расспросов Вики, ответив лишь, что после выпускного вечера мы поедем в Париж, к папе, и ты увидишь все своими глазами, - покрываясь мурашками от этой чудовищной неправды, успокаивала Наташа дочь. Вику, конечно, такая перспектива просто пришпоривала. Она прыгала и ликовала, как маленькая козочка, а у мамы разрывалось сердце на части, представляя, какая 'радость' ждет ее девочку... Весь следующий день Вика готовилась к заключительному экзамену, а Наташа сидела рядом и не сводила с дочери глаз, наполненных неземной любовью и обожанием, еще и потому, что теперь она должна была защищать своих детей сама от всех проблем. Сознание никак не могло принять еще решений, как они будут жить дальше и на какие деньги, но ей приходилось держаться из последних сил, чтобы дети могли встать на ноги. После экзаменов Наташа сразу решила идти в агентство по поводу работы и, не откладывая, приступать к эскизам. Просмотреть старые наброски и быть может с ними еще поработать и пробовать, что-нибудь изобрести новое. Хотя для этого сейчас не совсем подходящее состояние, но ведь говорят же, что спутником шедевров в искусстве, были: нищета и горе... Перед глазами нет, нет, да всплывали увиденные в Париже модели...

Их простота прямо-таки покорила, но она-то как раз знает, что сложнее всего добиться красоты, сохраняя незамысловатость. Это требует огромного, истинного таланта. За сына и маму Наташа была спокойна, насколько в таком состоянии можно быть невозмутимой, но то, что им там сейчас намного лучше, чем было бы здесь - это совершенно ясно. Знала, что в доме Жана и его милейшей мамы, родные будут, как у Христа за пазухой, да и рядом с Вадимом... Боже мой! Это же такие сумасшедшие расходы! Неужели Вадим так заслужил поддержку этого, как оказалось, благородного, человека?! - в очередной раз удивляясь, подумала Наташа о Владлене Германовиче. Он звонил каждый день и спрашивал, не нужно ли чего? Но Наташа торопливо благодарила, и заверяла, что все есть, как бы опасаясь, что он тут же немедленно привезет...
- Нет, нет! Все неплохо!
- А где же вы берете это хорошее?! - с ласковым сарказмом донимал он бедную женщину...
- Я-я сняла с книжки кое-какие запасы: правда, там хранились для поступления Вики в университет, - оправдывалась перед Владленом, считая, что он имеет теперь на это моральное право... Хотя, вы знаете! Вика идет на золотую медаль! - с нескрываемой гордостью за дочь говорила она. Возможно, это дает право на бесплатное обучение.

На конце провода повисла небольшая пауза, и Наташа заволновалась, что она его загрузила своими рассказами... Ох, простите меня, пожалуйста! У вас, наверное, нет времени на мои печальные повести, хотя эта - радостная, - добавила виновато.
- Нет, Наташа! - уставшей интонацией, с непривычной тоской возразил Владлен. Мне приятно слушать ваш голос. Должны же быть, в конце концов, у такой женщины, как вы, радостные повести, как хорошо вы их назвали... Спросив, когда предполагается выпускной вечер и где, - попрощался.

 

Вход в новую жизнь...


'А иначе, зачем на земле этой вечной живем!?'
Б. Окуджава

ВЫПУСКНОЙ ВЕЧЕР.

На сцене играл духовой оркестр воспитанников кадетского корпуса. Атмосфера напоминала бал конца девятнадцатого начала двадцатого веков. По залу разливался переливающийся всеми цветами радуги и созвучий - коктейль из возбужденных голосов, одеяний, эмоций. Педагоги рассаживались в президиуме, а родители образовывали собой полу-чашу, оставляя первые ряды виновникам торжества. Наконец, зазвучали призывные фанфары, и в зал под полонез Шопена стали входить наши ЦВЕТЫ, построенные по парам, держась за руки... Первой шла Вика со своим одноклассником Женей, ведущими выпускного вечера и по праву начинали это красочное юное шествие. Наташа едва не сошла с ума от нахлынувшего траги-счастливого рыдания. Горе сжимало грудь, оттого что сидит совершенно одна из всей семьи и не может разделить радость, счастье, гордость с близкими ей людьми... Одному богу известно, какое двойственное чувство поселилось в ней. От резкого перепада эмоций, стало плохо. Кружилась голова, но рядом была Лариса, и все время следила за Наташей. Сейчас она дала приготовленную бутылочку с водой и успокоительную таблетку, а именинники все плыли и плыли. Торжественная юность, смущенная пристальным вниманием. Слегка испуганные непонятной взрослой жизнью, манившей и одновременно, пугающей неизвестностью. Но сейчас были счастливы, молоды и задорны. Шествие остановилось перед президиумом.

Вика и Женя, проникновенно и взволнованно начали произносить приветственные и благодарственные слова педагогам. Наташа сквозь печаль и боль, любовалась дочерью. Платье делало из ее девочки - необыкновенную принцессу... Вместе с Леной, и еще двумя одноклассницами - действительно похожи на юных выпускниц в воздушных платьях. На Вике были длинные белые перчатки и коротенькое белое платье, утонувшее все в воланах, отчего она казалась эльфом. Многие девочки одеты богато, но их платья напоминали скорее наряды из гардероба мам. Огромные декольте и откровенно зазывающие разрезы, делали юные, еще не оформленные фигуры - несуразными. Прически же, навороченные в дорогих салонах равнодушными стилистами и иже с ними, по всей видимости, стоили немалых денег, но начисто убивали юную нежность милых, еще детских, личиков.
Было жаль, что они перешагнули через трепетный и нежный этап своей юности и очутились сразу во взрослой круговерти безвкусия и неразберихи, где им долго придется барахтаться самим, пока сумеют прийти к истинному пониманию, что хорошо, а что плохо. Женя, настоящий юный денди, не сводящий влюбленных глаз с одноклассницы... Сегодня она его просто ошеломила своим обликом из сказки. Ни для кого не было секретом, что он в нее влюблен, но оставались только очень хорошими друзьями, а дружить Вика умела.

Ах, вы! Милые наши дети!
Как же короток этот миг!
И как же он сладок!

Из президиума поднялась директор гимназии - Людмила Георгиевна. Она выступила с торжественными ответными приветствиями в адрес выпускников и их родителей. Потом стала называть фамилии родителей золотых медалистов и выражать им благодарность за воспитание. Первая фамилия была Черкашина Наташа. Ее просили встать и пройти в президиум. Зал аплодировал, а у нее подкосились ноги, но мужественно карабкалась между стульями и держалась изо всех сил, улыбаясь. Наташа подошла уже почти к президиуму, но внезапно развернулась в сторону выпускников и рванулась к Вике... Обняла ее крепко, вложив в объятие всю свою любовь и невыразимую муку, потом пошла и села в президиум на место, рядом с Людмилой Георгиевной. Зал долго аплодировал порыву матери. Все родители испытывали похожее чувство к своим детям, но вряд ли понимали сейчас, что чувства этой женщины сегодня проходили закалку, как сталь. Когда, наконец, все расселись по предлагаемым им местам, началось торжество. В неописуемый восторг всех присутствовавших привело появление первоклашек. Эти цыплята проявили неиссякаемый задор и талант. Зал зашелся от аплодисментов, а юноши-выпускники взяли зайчиков на руки и совершили с ними торжественный проход по залу. Наташа, поддавшись общему веселью, каковое бывает только один раз в жизни каждого человека, смеялась со всем залом, и тут ее глаза наткнулись на огромный букет, подобранный по цвету. Это были только нежно-розовые цветы, и от них шла необыкновенная первозданная, целомудренная свежесть.

- Интересно, кого же ждет такая прелесть?! - подумала она и тут же, подняв глаза на мужчину, державшего эту прелесть, увидела Владлена Германовича. Он смотрел на Наташу и улыбался. Его лицо выражало детскую гордость, что удалось-таки сразить наповал. Надо ли говорить, что испытывала эта женщина сейчас... В голове полная неразбериха, связанная и с горем, и счастьем за дочь, и с непонятным поведением этого человека... Когда закончилась торжественная часть, Владлен подошел к Вике и поздравил с праздником, а неизвестно откуда возникший Витек, преподнес ей свою неизменную корзину с гостинцами для всех ее одноклассников.
- Букет, предназначенный тебе, передам маме, чтобы не загружать тебя. Хорошо? - спросил ее Владлен Германович. Виктория потеряла дар речи от непривычного внимания и подарков. Счастье было безмерно. Благодарность за праздник дочери, бальзамом разливалась по сердцу матери. Лариса смотрела и ничего не понимала. Наташа спрятала лицо в цветы и заплакала...
- Ну-ну-ну-ну-ну! Немедленно утрите слезы! - шутливо заметил Владлен. Наташа, не стану вас более смущать. Желаю вам отгулять этот вечер как можно радостнее. Я вам позвоню. Она ничего не могла произнести, да, этого и не требовалось. Все было написано на ее лице.

Выпускной вечер получился на редкость романтичным. Приглашенные кадеты и юные артистки бальных танцев начали бал. Правильность, стройность движений профессионалов, разорвали своим задором и щенячьим восторгом выпускники - хозяева выпускного вечера. Первого, незабываемого бала в жизни, из которого начиналась самостоятельная дорога туда, где не все будет зависеть только от них, и это самое трудное, что им придется научиться понимать, терпеть и мириться с этим. Главное, не терять при этом самих себя. Но это будет завтра, а сегодня...
Утром раздался телефонный звонок. Наташа посмотрела на часы - одиннадцать!
- Это мы так долго спим?! - потягиваясь, удивилась она.
- Наташа, доброе утро! - говорил Владлен. Еще раз поздравляю с завершением важного этапа в жизни. Извините за столь ранний звонок, но у меня, очень, на мой взгляд, интересное предложение, если, конечно, у вас нет других планов. Наташа не успела открыть рот, как он продолжал. Мне предстоит деловая поездка в весьма живописное место. Хочу вас с Викторией пригласить с собой. Вы прекрасно отдохнете и продолжите праздник вдвоем. Вам никто не будет мешать, если хотите, и меня не будет рядом. Наташа была озадачена и не знала, как ответить на это предложение:
- Здравствуйте, Владлен Германович! Я благодарю вас за такое участие в нашей жизни, но даже не знаю, что вам сказать... Дело в том, что мы сегодня собрались с друзьями поехать в какое-нибудь приятное заведение и провести время с девочками. Совершенно сбитая с толку, не зная, что говорить, Наташа внезапно замолчала.

- Ну и замечательно! - продолжил свой напор Владлен. Берем подружку, ее маму, и едем вместе со мной. Вы же мне доверяете? Ну, так, о чем может быть речь?!
- Конечно, доверяю, но мне просто неловко злоупотреблять вашим участием. Да и денег все это стоит немалых. У вас ведь есть своя жизнь, а вы столько тратите на нас. Нам же еще предстоит поездка туда... Не так ли? - с некоторым сомнением спрашивала она.
- Наташенька, дорогая! Я планов не меняю, тем более таких. Вы не думайте, что я совсем уж бескорыстный. Корысть у меня есть, еще и какая! Так что мы с вами будем в расчете.
- А вы думаете, что я пойду на любой расчет?! Да и что вы можете хотеть от меня?! Вы человек из другого мира?! - с достоинством ответила Наташа, уловив в его предложении что-то не совсем приемлемое для себя.
- Ну, нет! Мы так не до чего не договоримся, - остановил он, ушедший не в двусмысленную сторону разговор. Вы просто должны мне в очередной раз довериться и принять предложение. А рассчитываться вам, если и придется, так это будет нечто такое, что никоим образом не будет задевать ваше достоинство и честь. Наталья Сергеевна? - просто и участливо спросил вдруг Владлен. Я никак не даю вам полелеять в себе горе? Да?! Все время отвлекаю вас от него?! Да?!
- Ну, что вы Владлен Германович?! Вы правы. Вы - вы... - она недоговорила, спросив, когда они должны быть готовы. И на какое время едут, чтобы знать, что с собой взять.
- За вами заедет Виктор в четырнадцать, а кроме одежды на два дня, ничего не надо. Договорились? Все, я с вами прощаюсь и, надеюсь, вы не пожалеете.

Наташа положила трубку, опустилась в кресло возле телефона, и сидела так, задумавшись, пока Вика не вывела ее из этого состояния...
- Маму-усь! Ты что?! Что-нибудь стряслось?! Кто звонил?!
- Нет дочик, ничего не случилось. Пойдем пить чай, и я тебе расскажу, кто звонил. На кухне Наташа передала Вике все, о чем говорил Владлен, а Вика с восторгом отреагировала на предложение:
- Мама! Это же здорово! Слушай, он, наверное, богатый дядька, раз так нам помогает.
- Вика! О чем ты?! - пожурила она дочь.
- Ну а что тут особенного?! Ведь папа у него работает... - не унималась девочка. Он же, наверное, чего-то там заработал, а сейчас болеет. Так что вполне может нам помочь, - не сомневаясь в своей категоричной юношеской логике, убеждала она мать.
- Вика! Я прошу тебя! Считай, что это благородный поступок. Он нам ничем не обязан, к этому предложению необходимо отнестись просто с благодарностью.
- Ма-а! Ну, конечно, я ему благодарна. Я и не собираюсь ему все это говорить. Просто очень обрадовалась, да и тете Ларе с Ленкой сделаем добряк. Они и так не очень веселятся из-за ее троек. Жалко Ленку - хорошая девчонка, но такая тюха-матюха.
- Ничего! - ответила Наташа. Быть хорошим человеком - это дорогого стоит. Она еще свое место в жизни непременно найдет. И никакие отметки этому не помешают.
- Ну да!- поддержала Вика. Вот лицо у нее вроде бы не красивое, но такая милая, обаятельная!
- Тут я с тобой полностью согласна, - согласилась Наташа. Ну, что? Надо звонить им и договариваться. Может, они еще и не захотят ехать.

ВИТЕК.

Витек подъехал, как и договорились, четырнадцать. Компания уже ждала на улице. Наташа стояла и разговаривала с Ларисой, а Виктория и Лена носились вокруг, как козлята, задираясь, и подтрунивая друг над другом. Тройки на время были забыты, юность брала свое, и поездка сулила что-то неизведанное приятное, да еще и с мамами... Они были домашними девочками, и их радовала возможность провести два дня вместе с родителями. Дружная компания загрузилась в большой, комфортабельный джип и Витек помчался за шефом.
- Ну, добрый день, молодежь! - приветствовал Владлен Германович, усаживаясь на свое кресло.
- Владлен Германович! Вы так классно вчера меня поздравили. Спасибо вам большое! Я была просто в шоке, поэтому не могла и слова сказать! И за сегодняшнее приглашение спасибо, - восторженно рассыпалась Вика в благодарностях. Владлену, судя по всему, это было очень приятно. Он улыбался, и все время оглядывался на своих гостей.
- Очень рад, что угодил вам, юная леди. Вы ведь наше будущее-надежда! Вам надо помогать, чтобы потом была замечательная жизнь.
- А вы верите в то, что она будет?! - вступила в диалог Лена.
- Ну а как же жить без веры?! Без нее ведь ничего не получится. Что бы нам ни предлагали обстоятельства, надо идти вперед, совершенствовать себя и стараться прожить свою жизнь на полную катушку. Я так думаю, - и добавил, - помните у Булата Окуджавы: 'А иначе, зачем на земле этой вечной живем?'
- Как здорово вы сказали! - подпустила леща Вика, но Наташа почувствовала, что последние слова Владлена касались ее лично.
- Возможно, мне это показалось... - подумала она.
- Ну, это не я, а Окуджава, хотя правильно применить сказанное классиками стоит некоторого таланта...

-Какой все-таки интересный человек, - подумала Наташа о Владлене. За разговорами, не заметили, как Витек подкатил к усадьбе. Они не поняли, даже где находятся, вокруг был лес и множество цветов. Красивый дом из красного кирпича был весь обвит плющом и украшен красивыми кружевными балкончиками. Девочки казались в диком восторге, а Наташа и Лариса чувствовали себя несколько неловко, как бы ни в своей тарелке. Владлен заметил это и попросил немного подождать, пока звонил по телефону. Через минуту появилась приятная пожилая женщина.
- Мария Петровна! - представилась она гостям.
- Вот, мои дорогие гости, прошу любить и жаловать - Мария Петровна будет вашим помощником и гидом в окрестностях. По всем вопросам обращаться к ней. Все, что есть сейчас в доме - к вашим услугам. Рядом прекрасный ночной клуб для небольшой компании. Я приеду часика через четыре, а Витек вечером сопроводит вас на дискотеку. Сейчас растворитесь в гостеприимстве, пожалуйста, - добавил Владлен. Я вас покидаю... Ненадолго.
Когда машина выехала за большие красивые ворота, девчонки подпрыгнули, и давай носиться по дорожкам, а Мария Петровна стала их соблазнять.
- Ой, распрыгались! Да вы не представляете себе, что вас ждет внутри. Вот там вы будете прыгать до полка... Ну, теперь, конечно, их уже было не удержать. Все прошли в дом. Перед большим холлом висел огромный плакат с яркой надписью:
'С началом новой жизни, милые девочки!' Потолок украшен разноцветными яркими шарами. Такого не было даже на выпускном вечере. Девочки даже притихли, а у Наташи и Ларисы на глазах выступили слезы.

- Как красиво! - с неподдельным восхищением сказала Лена, а Вика только кивком головы поддакивала подруге...
- Да! Устроители работали тут, целую ночь, а Владлен Германович постоянно звонил и просил обязательно к утру успеть, - с удовольствием доложила гостеприимная Мария Петровна. Ну, что гости, дорогие, - радушно обратилась она к ним, - прошу меня выслушать. К вашим услугам баня русская, сауна и большой бассейн, теннисный корт, и можете играть в бадминтон, все для этого есть. Кто любит бильярд - пожалуйста. Сейчас покажу вам ваши комнаты и столовую, где будете обедать. Вы, может, хотите сейчас перекусить? Но я бы вам порекомендовала вначале попариться в бане, потому что после еды этого нельзя делать. Вредно для организма, - по-доброму, без назидательных интонаций, объясняла все Мария Петровна. И хотя Наташа была искушена в банных правилах, раньше регулярно посещала сауну, тем не менее, терпеливо выслушала наставления. Хором заявили, что есть, пока не хотят. Женщины решили пойти в сауну, а девочки, узнав о бассейне, уже ни о чем больше и не мечтали... Честная компания была настолько поражена гостеприимством женщины и прекрасного дома, приготовленного именно для них, уже не испытывала никакого смущения и предалась полноценному отдыху. Наташа вышла из парной, услышав мелодию своего телефона. Пока она вытирала руки и доставала телефон из сумочки, кто-то терпеливо ждал на том конце, как будто знал, что её может не оказаться рядом.

- Алло! Наташа! Жажду знать - вам хорошо там? Я не испортил ваших планов?
- Знаете, о большем невозможно было, и мечтать, - с чувством глубокой признательности ответила Наташа. Девочки не вылезают из бассейна, а Мария Петровна их совсем разбаловала. Она прямо к ним подвозит столик с фруктами, напитками, а те воображают себя звездами Голливуда.
- Это прекрасно! Я переживал, что вы будете смущаться. Хочу, чтобы вы знали, все это приносит мне большее удовольствие, чем вам. И это гольная правда. Наташа молчала. Ну, хорошо! Отдыхайте, а вечером, если не возражаете, я заеду вас проведывать. Надеюсь, нам с Витьком перепадет, что-нибудь поесть?! - лукаво прибеднялся Владлен.
- Конечно, это ваше право, - смущенно ответила Наташа.
- Никаких прав. Два этих дня все права там ваши. До встречи, - сказал Владлен.
-Какая культура! Все преподнести так, что действительно почувствуешь себя почти как хозяин положения, - с уважением и благодарностью думала Наташа. Как в сказке! Не верю, что все это происходит со мной! И тут же сердце защемило от воспоминаний о сыне и бабушке. Какие противоположные ситуации... Хотя, по телефону Дениска сказал, что их хотят отправить куда-то на неделю, чтобы бабушку подлечили. Ницца, кажется. С ними будет Сезанна, но ей Владлен об этом не говорил. Наташу из размышлений вывели голоса девочек.

-Ой, мамочка! Какой ка-айф! Мы просто без сил, - выпалила Вика и повалилась прямо на пол. Здесь было очень тепло и красиво. Наташа подошла к ней погладила по голове, поцеловала и про себя подумала...
-Отдыхай, моя милая! Тебя ждет впереди такое страшное известие! - и тихо пошла к Ларисе. Лариса сегодня особенно молчалива, но Наташа чувствовала, что она благодарна им за нежданное приключение. Это подняло настроение Лены, да и смирилась с положением дочери, глядя, как мужественно Наташа переносит свое горе. А у нее все живы - это ли не счастье?! Женщины привели себя в порядок после бани и бассейна и уже почувствовали голод. Мария Петровна, как будто ждала команды, спохватилась и помчалась проверять, все ли уже приготовил повар? Нашим дамам хотелось слегка чего-нибудь лишь перекусить, но то, что они увидели на столе... Хотя, надо признать, было учтено, что в гостях - женщины, поэтому на столе стояли преимущественно салаты, фрукты и десерты. Конечно, по пожеланию можно было делать заказ: мясо или рыбу - форель, семга. Все попросили рыбу. Марию Петровну уговорили обедать вместе, отказываясь садиться без нее. Чувствовалось, что так здесь не принято, но она не отказалась, хотя немного смущалась. После обеда девочки пошли на корт, пробовать большой теннис, а Наташа и Лариса, отправились знакомиться с окрестностями. Сосновый аромат насыщал каждую клеточку организма живительным воздухом. Говорить совсем не хотелось. Просто гуляли и наслаждались природой. Когда женщины вернулись, они увидели джип Владлена Германовича. На крыльце стоял он сам и приветствовал их.

- А мы уже заволновались! Не заблудились ли? Почему же вы не взяли с собой телефон?! Мы с Витьком сейчас немного попаримся, а потом, я надеюсь, вы составите нам компанию за ужином?
- Мы, кажется, наелись на неделю вперед, - ответила Наташа. Но компанию составим. Очень хочется чаю. Да, Лариса?- обратилась она к подруге.
- С удовольствием, - немного все-таки смущаясь Владлена, ответила она. Владлен попросил Марию Петровну организовать самовар. Женщины ушли приводить себя в порядок. Из бани доносились вопли мужчин, ныряющих в ледяной бассейн, который находился прямо в помещении бани: небольшой, только чтобы окунаться, а другой - огромный, с чистой бирюзовой водой с подогревом, располагался прямо на открытом воздухе, окруженный соснами. За столом было очень уютно из-за самовара и аппетитной свежей выпечки. Мужчины, раскрасневшиеся от бани, уплетали приготовленные для них отбивные и подтрунивали над женщинами с их салатиками и десертиками. Дразнили их аппетит, но у них ничего не получилось, потому что такая вкуснота была подана к чаю, что никакое мясо, на их женский взгляд, не шло в сравнении. Появились девочки. По тому, как они выглядели, было понятно - тут продумано все до мелочей, что из одежды взять с собой, на природу... Девочки действительно были похожи на юных звезд Голливуда. Поймав на себе пристальные и восторженные взгляды присутствующих, слегка засмущались, а потом Вика заулыбалась по-девичьи кокетливо.

- Владлен Германович, а что там за дискотеку вы нам обещали?! Кто там будет?! - с неподдельным интересом спросила она.
- Ну, я вам скажу так, что я-то и не знаю, кто там будет, - витиевато пытаясь выйти из затруднительного положения, плел свой ответ Владлен. Дело в том, милые юные леди, что этим вопросом у нас лучше ведает Витек... Да, Витек? - с лукавой улыбкой спросил он своего Санчо-Пансо.
- А как же? Как всегда, - с готовностью ответил тот. Да, сегодня там будут такие же, как и вы... Их вывезли родители после выпускных вечеров.
- Это, что?! Дети всяких там олигархов, что ли?! - несколько огорчившись, спросила притихшая Вика.
- Ну, что-то вроде того, - ответил Витек.
- Нет! Так, дело не пойдет, - вмешался Владлен, заметив смущение девочек. Какие там олигархи?! Обыкновенные предприниматели. А ты что это, струсила, что ли?! - подзадоривал он своим вопросом Вику.
- Ну, прям! Нет, конечно. Я просто не знаю, как они там будут себя вести с нами?
- А вас это и не должно интересовать. С вами будет Витек. Не совсем с вами - он будет в соседнем зале играть в бильярд и иногда приглядывать за вами. Надеюсь, что вы их покорите искренностью и веселостью. Вы чудесные девочки. Я бы не возражал, чтобы мои сыновья дружили именно с такими же, как вы, - совершенно искренне заметил Владлен, поддерживая девочек таким образом.

- А у вас, сколько сыновей? - спросила общительная Вика. Владлен как будто ждал этого вопроса, немедленно ответил и не без гордости:
- У меня два сына. Старший Александр - ему двадцать два года. Он сейчас находится в Лондоне. Саша закончил Оксфорд - готовится к дипломатической работе. Несмотря на свое прекрасное образование, очень простой и милый юноша. Увлекается, и небезуспешно, всеми водными видами спорта, которых я, к моему стыду, боюсь как черт ладана. Все заулыбались с недоверием. Было странно, что есть нечто, чего этот человек может бояться. Хотя это искреннее, простодушное признание сделало обстановку в компании как-то совсем уж доверительной. И совершенно не подорвало авторитет Владлена Германовича. А младший, Петр - ему сейчас девятнадцать лет, - живет и учится в Америке, в Бостоне, - продолжал рассказ о сыновьях. Этот - непревзойденный романтик. Даже не знаю, кто из него получится!? Разве что, ботаник какой-нибудь, - интонация, с какой говорил о младшем сыне, выдавала с головой обожание отца. Но при всем своем романтизме - он у нас владелец черного пояса. Это вам, деУки, не халам-балам, - шутливо закончил рассказ о сыновьях.
- Да-а-а-а! - почему-то протянула, задумавшись, Вика. Потом ни с того, ни сего вдруг вкрадчиво спросила... А жена ваша, чем занимается? - и добавила, - она, наверное, очень красивая? Наташа с ласковым укором посмотрела на разошедшуюся дочь, но Владлен после некоторой паузы ответил:
- Моя жена сейчас изучает основы малого бизнеса. Собирается открывать косметический салон.
- О! Она косметолог?! - с восхищением спросила Лена, впервые осмелившись, подать голос. Она всегда с восхищением относилась к этой профессии.
- Нет. Совсем не обязательно быть косметологом, чтобы иметь такой салон. Достаточно пригласить профессионалов для работы, - доброжелательно пояснил Владлен и добавил, - все, девчонки! Пресс-конференцию будем считать закрытой, Витек уже бьет копытами в ожидании вас и, почему-то посмотрел на Наташу.

Девочки расцеловали мам, досталось и Марии Петровне от них, и умчались на танцульки. Владлен Германович предложил немного поиграть в бильярд.
- Если не умеете, - постараюсь немного научить. Наташа сказала, что с удовольствием просто посмотрит, а Лариса изъявила желание попробовать. Владлен не стал настаивать, понимая, что Наташе сейчас и так сложно выносить весь этот протокол, и предложил ей просто посидеть на диванчике. Он включил очень красивую музыку. Инструментальная музыка Французских композиторов. Она слегка прикрыла глаза и не заметила, как провалилась, расслабленная баней, бассейном. Разбудил гомон вокруг нее - это девочки вернулись с дискотеки и наперебой рассказывали Владлену Германовичу о своих впечатлениях. Было уже три часа ночи...
Наташа была заботливо укрыта пледом, а рядом в кресле полулежала Лариса...
- Ну, Наташа! - с удивлением докладывал ей Владлен, - подруга у вас такая способная, скажу я вам. Ей просто необходимо заняться бильярдом всерьез.
- Ой! Да что вы, Владлен Германович! Вы же, знаете, новичкам всегда везет, - смущаясь, оправдывалась Лариса.
- Нет уж! Вы можете мне поверить! Я в этом кое-чего соображаю.
- Мамусь! - налетела восторженная дочь, - мамусь, ты представляешь! Там такие классные ребята оказались. Мы так с ними подружились. Обменялись даже телефонами.
- Да, тетя Наташа, - добавила Лена. Даже не ожидала, что будет так легко с ними общаться. Такие умные и простые...
- Я так рада за вас девочки, - ответила Наташа. Компания еще раз рассыпалась в благодарностях Владлену Германовичу за импровизированный отдых и разошлась по своим комнатам.
- Спокойной вам ночи, милые девчонки!
- Спокойной ночи, Наташа! - думал Владлен, глядя им вслед.

Рано утром Наташа и Лариса решили погулять по лесу - на прощанье еще разок набраться сил и энергии от деревьев. Им, правда, с трудом удалось найти ольху. Она была такая тоненькая и неокрепшая, что даже жалко было засорять ее своей отрицательной энергией. Вначале следует подержаться за ствол ольхи, чтобы избавиться от отработанной, ненужной энергии, а потом уже подпитываться от своего дерева - об этом в специальной литературе о здоровье начитались. Наташа прижалась к сосне и буквально растворилась в слиянии с ее внутренними импульсами. Действительно, она чувствовала, как легкое журчание внутри дерева пронизывало все тело, и в организме ощущалось прохладное соединение с энергией дерева. Сосна щедро делилась живительным соком, пробуждая в ней силы. Наташе не хотелось расставаться со своим донором, так она называла сосну, влившую в ее организм свою кровь. Лариса оживленно что-то рассказывала, но до Наташи почти ничего не доходило и, лишь когда подруга несколько раз громко позвала по имени, очнулась.
- Ой! Лариса! Прости, пожалуйста! Я словно провалилась куда-то глубоко, глубоко. По-моему, я даже немного уснула, - оправдывалась Наташа...
- А! Я это знаю. У меня, правда, так глубоко никогда не получалось, а вот мой муж... Он, так уж и в самом деле спит, прижавшись к дереву. Его дерево дуб, - лукаво заулыбалась Лариса, а потом добавила, смеясь, - да, мне кажется, у всех мужчин дубы - родные деревья. Хотя, если взять Владлена Германовича... Слегка задумалась, а потом вопросительно посмотрела на Наташу и, как бы призывая с ней согласиться, спросила:
-Мне кажется, что он не похож на других мужчин? Было непонятно: утверждает она или спрашивает... Наташа промолчала, но по ней было видно, что слышала, о чем говорит подруга. Лариса, не найдя поддержки, переключилась на девочек. Наши-то девчонки, небось, уже в бассейне?
- Д-да, наверное, проголодались, - проговорила слабым голосом Наташа и тихонько пошла к дому.

- Наташа, я что-то не так сказала?! - с тревогой спросила Лариса.
- Ну, что ты! Нет! Я просто сейчас представила свое возвращение домой, и мне стало снова невыносимо пусто и ужасно холодно... Лучше, наверное, не испытывать никаких праздников, чтобы потом не ужасали будни своими проблемами. Хотя, как сказал наш классик: 'Человек, который не познал, что такое грязь - никогда не оценит, что такое чисто'. Они шли, молча, каждая думая о своем, но потом Наташа остановилась и сказала:
- Лариса! Я возьму себя в руки и постараюсь не испортить праздник девочкам. Хотя у меня это плохо получается... Пожалуйста, не обижайся на меня.
- Ну, что ты! Наташенька! О какой обиде ты говоришь? Это я должна перед тобой извиняться, что лезу в душу. Мы вам так благодарны, за то, что вы внесли в нашу жизнь что-то новое. Я еще и сама пока не пойму, что это такое, но уже не могу жить, как жила раньше. Для меня очень важна дружба с тобой. Лариса с благодарностью обняла Наташу, и они так и пришли, обнявшись к дому. Мария Петровна всех приглашала к завтраку. Девочки еще спали, как убитые, а Владлена Германовича уже и след простыл. Он попрощался с ними через Марию Петровну и уехал по делам.
- Ему сегодня надо срочно улетать в Магадан.
- В Магадан?!- удивленно воскликнула Лариса.
- Да, а что?! Я уж привыкла - он постоянно куда-то летает. Мужик деловой.
Сейчас, кажется, собирается создавать что-то новое или, наоборот, продавать...
А, я уж и запуталась... Мне ж, ничего не говорят. Так только намеками, хотя он меня любит, как свою мать. Я это чувствую, - с гордостью за свою принадлежность к прекрасному человеку, говорила она, накрывая на стол. Вообще, надо признать, как только вся компания узнала об отъезде хозяина - всех сковал маленький страх и пустота без него.

Скрашивал настроение бассейн, бадминтон и даже новые друзья приходили прощаться с нашими девочками, а вечером приехал Витек. Он отвез в аэропорт шефа и вернулся за ними. Виктор предложил остаться еще хотя бы на денек, но они отказались.
-Здесь просто замечательно, но надо приходить в себя в привычных условиях, - решила Наташа. Мария Петровна надавала всяких гостинцев домой. Там всего, кажется, было на неделю.
- Наверное, Владлен Германович ее заставил, - шепотом сказала Лена.
- Нет! Она у нас не ждет распоряжений. Сама такая хлебосольная. За что ее и любит босс, - услышав шепот Лены, опроверг ее довод Витек, чем привел ее в полное смущение. В город приехали уже в одиннадцать вечера. Распрощались и пошли по домам, а Витька, к его удовольствию, девочки дружно расцеловали в обе щеки. Дома ни о чем не хотелось уже говорить - нормальная реакция на активный отдых на природе, что Наташе было сейчас на руку... Она приняла душ, выпила снотворное и, поцеловав Вику, пошла в спальню. Сильный дождь бился в стекло, и было слышно, как ветер хозяйски распоряжался в верхушках деревьев. Они не могли никак справиться с его напором, отчего самые тонкие деревья почти ломались, сдаваясь перед его силой, и поникали своими тоненькими веточками. Наташа, открыла глаза и сразу же почувствовала тяжесть на своей груди и лице... Ее сознание еще было скованно сном, вызванным снотворным, но она всем своим материнским сердцем ощутила боль... На ней лежала Вика, прижавшись мокрым лицом... Она тихонько плакала и стонала по-детски беспомощно...

- Вика! Что с тобой?! - закричала Наташа, но крика не получилось... Она была сдавлена, поэтому звук собственного голоса еще больше напугал бедную женщину. Наконец, смогла слегка приподнять дочь и посмотреть в глаза. Вика вся тряслась и прижималась к матери... Ничего не говорила... Наташа попыталась высвободиться из-под дочери и разомкнуть руки. Тут она увидела смятый лист бумаги...
- О, боже мой! - простонала Наташа. Нет! Не может бы-ы-ы-ть! В глазах стоял ужас. Это было письмо Вадима, адресованное только ей... Как, как Вика его нашла?! Она не понимала и не знала, что делать... Наташа схватила дочь в охапку, прижала к себе.
- Милая! Милая моя девочка! Родная моя! Солнышко мое! Пойдем! Пойдем в ванную. Я тебя умою прохладной водичкой! Вика слегка поддалась и так сильно прижалась к маме, что почти не давала ей идти... Наташа все-таки привела ее в душ. Наклонила слегка голову, и чуть тепленькой водичкой поливая, намочила волосы, отжав, обмотала полотенцем. Она почти не понимала, что делает, но интуитивно старалась помочь своей девочке. Довела дочь до кровати и уложила, подложив под голову две подушки. Вика не открывала глаз, безропотно принимая от мамы заботу. Чувствовалось, что ей принесли облегчение водные процедуры. Приоткрыла глаза и попросила попить. Наташа принесла стакан с водой и таблетку снотворного. Виктория машинально все это выпила и вдруг зарыдала в голос, бросившись к маме на грудь.
- Мамочка! Мама! Моя милая! Родная моя! Как же ты мучилась все это время! Моя родная! Никакая нога у тебя не болела... Ты нас, нас берегла... Зачем ты все взяла на себя?! Мамочка! Как жалко тебя! И ты еще нашла силы поехать туда, - негодовала Вика. Извини, что залезла в твою сумочку, но я в неё положила вчера свой мобильник, а сегодня утром хотела взять - он звонил. Ты крепко спала, и я боялась разбудить, а это письмо выпало из сумочки... Я узнала папин почерк, думала, что это касается всех нас... - рыдая, извинялась дочь совсем обессиленным голоском. Наташа ничего не говорила, а только гладила, гладила и гладила девочку по голове. Вика стала понемногу успокаиваться и вскоре уснула крепким сном, но часто вздрагивала и еле слышно постанывала. Наташа сидела рядом с дочерью, держа за руку. В прихожей зазвонил телефон. Наташа слегка прикрыла дверь в зал и пошла к столику.

- Алло!
- Мама! Мулька! - тревожно взывал Дениска. Забери нас отсюда, пожалуйста! - умолял сын. Наташа заволновалась, что там еще произошло?!
- Почему?! Успокойся, что случилось, мой мальчик?!
- Ничего, ничего ни... Сейчас на каком-то крутом курорте с бабушкой, и с нами мама дяди Жана, но мы хотим домой... к вам с Викой.
- Родной мой! Мы же скоро приедем... Ну, да ведь ты же так мечтал попасть в Диснейленд...
- Нет! Не хочу никуда больше. Не хочу. Я очень хочу к тебе, - Денис хлюпал носом, и Наташа, не удержавшись, разрыдалась сама. Бабушка все время молчит и тихонько плачет... Ее здесь лечат и она какая-то заторможенная, и просится домой... Часто зовет во сне, и о чем-то тебя упрашивает. Мама, забери, пожалуйста, нас, - тихим голосом едва проговорил Денис... Чувствовалось, что он переживает сейчас серьезные проблемы еще в детском сердце.
- Хорошо, сынок, - шепотом сказала Наташа. Не плачь, мой милый. Конечно же, заберу, если не желаете. Я ведь хотела, как лучше для вас. Тем более что Вика уже все знает, - горестно созналась. Завтра дядя Владлен возвращается из командировки, и я его попрошу вас отправить обратно. Хорошо? Ты немного потерпишь?
- Да, мамочка, подожду...
- Успокой бабушку. Ты же теперь у нас один сильный мужчина... Очень на тебя надеемся, сынок. Поцелуй ее. Я вам завтра позвоню, и все скажу о вашем выезде. Наверное, так будет лучше, - подумала она после разговора. Ночью Вика проснулась и попросила пить. С жадностью выпила целый стакан и опять провалилась в сон. Утром в девять часов, открыла глаза, и Наташа сразу подняла её с дивана, взяв на руки. Сидела на диване, обхватив свою девочку: целовала глаза, уши, носик и всю-всю-всю - милую девочку.
- Мама, - прошептала Вика, - мама, я не хочу ехать в Париж...
- Почему?! Девочка, моя?!
- Не знаю пока ничего... но не хочу... Они помолчали, и потом Наташа сказала, успокаивая ее:
- Да, наверное, и не придется ехать... Звонил Дениска. Они тоже хотят сюда, домой.
- Знаешь, мам, - произнесла, раздумывая Вика, - я очень соскучилась по Дениске, - а потом немного помолчала и добавила, и по бабуле. А, где она теперь будет жить? - спросила осторожно девочка.
- Я хочу, чтобы она жила с нами, но как решит сама, - Наташа не договорила, зазвонил телефон:

- Наталья Сергеевна! Это я, Виктор.
- Здравствуйте, Виктор!
- Наталья Сергеевна! Владлен Германович попросил вас привезти на фирму - хочет поговорить о делах... Наташа вдруг сильно заволновалась, сама не понимая почему... Ответила Виктору, как ей показалось, резковато, что уже не нужно никого везти в Париж, и вообще, больше не надо помогать. Будет справляться сама, как сможет...
- Наталья Сергеевна! Мне об этом не стоит говорить, потому что я здесь ничего не решаю. Ну, и, если хотите мой совет... Слушайте Владлена Германовича, он вам плохого не посоветует. Наташе стало немного стыдно оттого, что так раскрылась в своей боязни перед водителем Владлена, но потом все-таки поблагодарила его и робко добавила:
- Извините, что втягиваю в свои проблемы, но просто немного страшно... Мне ведь нечем будет рассчитаться с Владленом Германовичем за все, что он делает.
- Наталья Сергеевна! У меня совсем мало времени, поэтому, если вы сможете поехать... Она не дала ему договорить:
- Нет! В настоящий момент я должна быть с дочерью. Ей плохо... Она вчера все нечаянно узнала об отце... Извините, - сдержанно сказала она.
- Хорошо! Я передам шефу, - ответил Виктор и попрощался.

Внутри остался неприятный осадок после разговора, но ничего уже не могла исправить, да и не хотела... Пусть будет, как будет. Сейчас, главное, душевный покой моих детей, потом найду выход. О себе она уже и не думала. Казалось, что вся связь с Владленом Германовичем уже разрушена... Она прошла к дочери и спросила, что приготовить на завтрак. Вика ничего не хотела, но только прижималась к матери и молчала, молчала...
Невзирая на отказ дочери, Наташа пошла на кухню и сделала ее любимый коктейль. Мороженые ягоды промыла кипятком, потом смешала в блендере с медом, залив эту смесь кефиром. Вика безропотно выпила целый большой бокал. Наташа была спокойна, она знала, что дочь получила сильную энергетическую поддержку в виде витаминного коктейля. Сама выпила то, что осталось в кувшине, и снова пошла к своей девочке. Через некоторое время предложила прогуляться по парку. Вика сначала отрицательно покачала, но Наташа сказала, что у нее немного кружится от усталости голова, и тогда согласилась, желая поддержать маму, а она таким образом, пыталась протянуть руку помощи дочери. Наташа помогла Вике одеться. Девочка еще не совсем отошла от снотворного и не твердо держалась на ногах...

ВЛАДЛЕН.

-Владлен Германович! Она не может... Там, что-то, кажется, опять случилось... Владлен вопросительно посмотрел на Виктора. Мне показалось, что Наталья Сергеевна очень переживает, что не сможет с вами рассчитаться. Она решила, что для этого приглашаете в офис. Да, и там еще, Вика нечаянно узнала про смерть отца и ей плохо... Владлен встал и нервно стал искать свою трубку хотя она лежала прямо перед ним, а Витек, молча подал ее шефу. Владлен Германович? А вы что, теперь будете всю жизнь помогать этой семье, потому что Майя ваша сестра?! - тут же уже пожалел, что спросил об этом, но было поздно... Владлен пронзал взглядом своего водителя, пытаясь судорожно раскуривать трубку...
- И где ж это вы, батенька, научились такой прозорливости?! А?! И все-то знаете! И все-то вас интересует! А?! А ты, брат, что, бросил бы в этой ситуации людей?! Да?! Ну, чего молчишь? Виктор уже был не рад, что полез, куда не следует, но...
-Да нет, почему же? Помог бы... Да и, вообще - они очень приятные люди...
- Ну, так вот иди и подумай - бычий... - Владлен в сердцах перефразировал известный анекдот, который Витек, ему же сам и рассказывал. Тот от греха подальше вышел из кабинета, буркнув, что будет на месте, если что...
- Если что, будет совсем скоро, - бросил вдогонку шеф. Ах, я болван! Окончательно потерял человечность, - ругал себя вслух, - нет, чтобы позвонить самому... Конечно, она и так вся как пружина, каждый день подсчитывает расходы, а я еще и вызываю на ковер... Бо-о-ол-ва-ан! Вдруг, что-то вспомнив, стал звонить:
- Ты, Сенека! Надеюсь, не проболтался ей, что должен был отвезти их не в офис?! И, вообще, про сюрприз? И, видимо, услышав положительный ответ, уже подобревшим голосом попросил приготовить машину... Что, кто такой Сенека? Это философ. Надеюсь, кто таковой философ - это ты хоть знаешь? Ну, и на этом спасибо, - добродушно ворчал Владлен на своего Санчо. Он уже собирался выходить из кабинета, как кто-то позвонил на мобильник. Это была жена - Люсьена.
-Да, слушаю! Здравствуй, здравствуй! Я не успел еще тебе позвонить. Недавно вернулся из Магадана. Да, да твои документы почти готовы. Мне уже сказали, что ты приступила. Ну, что же рад. И помогу... Люсенька, моя дорогая! Пожалуйста, не начинай... Мы уже обо все поговорили... Извини, но у меня много еще дел. На миг задумался после беседы с женой, но тут, же решительно достал из сейфа, какой-то пакет и вышел из кабинета. Витек уже стоял под полными парусами.
- К Наталье Сергеевне домой, - решительно изрёк Владлен. Витек посмотрел на шефа, а потом вдруг заявил:
- Вот за это я вас и уважаю шеф.
- Ладно, ладно не подмазывайся. Подверни лучше к цветам, где-нибудь...

Наташа и Вика.

Они медленно вышли из подъезда, и направились к парку. Неподалеку от них был очень уютный небольшой сквер. Но вдруг Вика увидела, как к дому подрулил джип Владлена Германовича...
-Мама, к нам, кажется, приехали. Наташа оглянулась и действительно - в их подъезд быстрым шагом входил Владлен Германович с огромным букетом. Она замерла на месте и не знала, что делать... Но вспомнила про звонок сына и его просьбу. Попросила Вику немного подождать на скамеечке рядом с домом:
-Ты лучше себя чувствуешь, моя дорогая? - спросила она дочь
-Ничего мама, иди... Я подожду. Пока они разговаривали, Владлен уже выходил из подъезда и встретился взглядом с Натальей.
- Вот как хорошо, что мы не разминулись! - воскликнул он, направляясь в их сторону. Сразу понял, что дела плохи, лишь взглянув на Вику. Ничего не стал спрашивать, а только подошел и обнял ее за плечи:
- Крепись, моя девочка! Ты же вон, какая у нас умница! Отличница!
-Это не я молодчина, а мама. Она взвалила на себя столько всего, - слабо возразила Вика.
- Ну, о маме твоей особый разговор. В объятиях Владлена Германовича Вика расплакалась и прижалась к нему еще сильней.
-Ну, ну, ласково успокаивал он. Вдруг вспомнив про цветы и не найдя повода для их вручения - положил на скамейку, предложив следовать в машину.
Вику почти нес на руках. Она не сопротивлялась, а Наташа вернулась и забрала цветы. Владлен с благодарностью посмотрел на нее.

- Витек! На дачу!
- Владлен Германович, мы не можем ехать далеко. Мне нужно решить с вами вопрос о сыне, - заволновалась, было, она...
- А это и недалеко вовсе. Мы же на машине. Это очень скромное милое место - мое убежище от суеты. Вам понравится. Я уверен, - успокоил он Наташу. А что за проблема с сыном?! Они же, сейчас в хорошем месте?! И, насколько я знаю под чрезвычайно надежным присмотром?
- Да, да! Все так, но он очень просится домой, да и мама тоже, - как бы извинялась за свою неблагодарность Наташа...
- Ну, что же! Я вполне понимаю их... В такой момент хочется быть с близкими людьми, и никакие красоты не могут заменить тепла родных стен. Завтра же я попрошу Жана отправить, если Анна Васильевна плохо себя чувствует - он сам привезет их.
- Боже мой! - буквально застонала Наташа. Сколько мы создаем для вас вопросов...
- Наташа! Давайте договоримся! О проблемах больше ни слова! Хорошо? - почти строго попросил Владлен. Гости вышли из машины, оглядываясь по сторонам, а Витек по-хозяйски направился прямо к дому.
-Хозяйничает здесь он, как бы отвечая на немой вопрос гостей, - заметил Владлен. Нет никакой Марии Петровны... И, вообще, женщин не бывает... Вы, можно сказать - первые. И Владлен Германович действительно не лукавил.

В домике было скромно и уютно. Особенно привлекал внимание камин. Рядом брошена огромная овчина и стоял небольшой диванчик, а чуть в стороне на маленьком столике - возвышался старинный патефон. Во всем чувствовалась душа хозяина... На стене весели ружья.
- Древние, - с гордостью заметил Витек, заметив, что Наташа пристально рассматривает их. Каждая деталь интерьера имеет смысл и несёт информацию, ценную для Владлена Германовича. Он пригласил их пройти на второй этаж по очень красивой деревянной лесенке с балясинками. Там находилась спальня и комната, где стояло все, что было дорого его родителям. На стене весел их портрет.
- Вы очень похожи с мамой, - сказала Наташа.
- Да! Вы правы, пожалуй. На отца больше похожа сестра, - вспомнив о Майе, виновато посмотрел на Наташу, но она сделала вид, что ничего не произошло... Пока совершали ознакомительную экскурсию по дому, Витек уже сотворил обед. Надо сказать, что голод уже разговаривал со всеми желудками, и даже Вика ощущала легкое подсасывание под ложечкой. Тем более что из садика доносился дурманящий запах шашлыка, но это оказался, правда, не шашлык, а люля-кебаб, любовно заготовленный женой Виктора, а он только обжарил на углях.

На столе было все аппетитно расставлено. Ну, во-первых, скатерть была в нежно-зеленую клеточку, так любимую Наташей и шторы на окне тоже, а во-вторых - промытая зелень стояла в большой широкой специальной вазе в воде, чтобы долго сохранялся свежий вид. Наташа так тоже держала зелень в холодильнике. Обязательно в воде и под пакетом - эффект парника. Пахло печеным картофелем и помидорами. Решили обедать в домике у камина, потому что на улице сегодня несколько прохладно. Пронизывающий ветерок с залива, но дверь в сад была открыта, и создавалось полное ощущение, что ты на природе со всеми удобствами рая. Место было действительно, самое благоприятное для убежища души... Витек поставил старую пластинку с джазом Утесова, и обед протекал в полном молчании, но с аппетитом и взаимопроникновением. Слова никому не требовались. После обеда Витек собрался немного порыбачить, а Владлен Германович предложил дамам разговор о делах, если они, конечно, имеют на это силы. Все расположились у камина. Наташа с Викой, обнявшись, сидели на диване, а Владлен сел в плетеное кресло-качалку.
- Виктория, а у тебя уже есть план? Куда собираешься поступать учиться? Девочка немного помолчала и ответила без всякого энтузиазма:
- Сейчас об этом совершенно не хочется думать.
- Нет, моя дорогая девочка! Думать об этом надо именно сейчас. Маме, как никогда, нужно твоё содействие. А помощь эта должна заключаться в твоем стремлении, не так ли, Наталья Сергеевна? - пытался найти поддержку Владлен. Она одобрительно закивала головой, не понимая к чему, он клонит. Я хочу обратиться к вам, девушки за подмогой... Недоумение окрасило сразу лица и мамы, и дочери.
- Помощи?! У нас?! - с удивлением спрашивала Наташа. Чем же это мы можем прийти на выручку вам?!

- Дело в том, что я продаю в России часть бизнеса и хочу продолжить дело своих родителей и Жана - во Франции. Но не стану вам забивать голову. Хочу сказать только следующее: мне нужны молодые, образованные кадры. К сожалению, мои сыновья уже выбрали свой путь. Ну, может быть, младший и заинтересуется когда-нибудь, но пока это весьма размытая перспектива. Виктория! Я предлагаю тебе обучение во Франции, а именно в престижном университете - Сорбонне... У Наташи от этого предложения похолодело в сердце. Она-то знала, что такое Сорбонна. А Вика сразу запротестовала, что никогда не оставит маму.
- Подожди, подожди! Пока не принимай никаких решений, а просто слушай меня. У тебя будет перспектива после окончания иметь интересную работу. Хочу, чтобы ты изучила международную экономику и право. Твоя мама, думаю, понимает, что это такое и потом поможет принять решение. Вот это и есть моя корысть, Наталья Сергеевна.
- Какая, же это корысть?! Ведь это предложение, о котором не всякий может даже мечтать...
- А вы, разве каждые?! - шутливо спрашивал он. Вика в страхе прижалась к матери. Она ничего не понимала. Ей попросту было не по себе. Такое множество всяких эмоций еще не приходилось никогда переносить. Организм защищался, как мог, и девочка уснула в объятиях мамы. Владлен Германович смотрел на Наташу, и глаза его были наполнены нежностью. Она засмущалась такого взгляда и спросила:
- Владлен Герма...
- Называйте, пожалуйста, меня просто Владлен, - перебил он, - мы ведь с вами уже старые боевые друзья и столько пережили вместе. Она задумалась. Действительно... Такое ощущение, что их так много всего уже связывает...
- Владлен? Почему вы принимаете такое участие в нашей жизни?! И как на это посмотрит ваша семья?! Ведь вы так много отрываете от них!
- Нет, Наташа! Не продолжайте, пожалуйста, эту тему. Поверьте, если я что-то произвожу, то, как правило, знаю, что делаю.
- Но я не могу злоупотреблять вашим вниманием и принимать такую заботу. Это не для меня, - сопротивлялась, как могла Наташа.
- Но ведь вы уже принимаете и давно, - говорил Владлен, лукаво улыбаясь. Бедная женщина совсем растерялась...
- Вы, вы имеете в виду похороны?
-Нет, нет, нет! Гораздо раньше... Она во все глаза смотрела на него, ничего не понимая.

- А фиалки?! А фрукты в отеле!?
- Но ведь Жан сказал, что это входит в обслуживание?! - Наташа совсем была смущена.
- Да, да, сервис! Но мой.
- Что, что это значит?!
- Наташа я знаю каждый ваш шаг в Париже. Где вы любили бывать, сидеть, гулять... Что больше всего интересовало. И хотя Жан мне сообщал каждый день, что не соглашаетесь почти ни на одно его предложение, все-таки привязанности у вас маленькие были. Не правда ли? - все еще лукаво улыбался Владлен. Наташа вдруг стала настороженно-серьезной. Она нежно переложила Вику на диван со своих рук. Укрыла ее и вышла из дома. Владлен понял и пошел вслед за ней.
- Вам не кажется, что ваш разговор просто неприличен?! Особенно в такой момент, когда... Но Владлен перебил ее:
- Пожалуйста, не старайтесь... Я понимаю, вы хотите сказать, что в то время, когда Вадим умер... Понимаю, но прошу меня выслушать...
- Владлен Петрович! Вы мне очень помогли и я бесконечно благодарна, но не позволю пользоваться моей беспомощностью и как я понимаю, начинать недостойный вас, флирт, - Наташа была просто великолепна в своем праведном гневе. Ее лицо приобрело новую, еще более привлекательную окраску. У вас, что же, не оказалось более достойной и молодой дамы для этого?! Неужели в вашем мире олигархов не нашлось кандидатуры для вашего отцовского инстинкта мужчины-отца?! Я думаю, что вы не имеете проблем в этом вопросе! - негодовала она. Прошу с больше не тратить свои силы на этот бессмысленный разговор. Мне неприятно и...

- Наташа! - попытался он опять перебить ее.
- И, я вам обещаю, что все, что вы на нас потратили, верну, - настойчиво продолжала она. Я пока не знаю когда, но думаю, что вы можете несколько подождать? А сейчас хочу немного побыть одна в саду, пока Вика спит. И пожалуйста, отвезите нас домой. Вся, дрожа, села на деревянную скамеечку. Владлен, молча, повернулся и пошел в дом. Через некоторое время вышел, неся большой теплый плед, и бережно укрыл им Наташу. Она не сопротивлялась.
- Это любимый плед моего отца, я его берегу очень, - торжественно и просто сказал он. Наталья Сергеевна! Я выслушал вас, не правда ли? Должен сказать, что после всего, что тут сейчас наговорили - еще больше усугубили ваше положение тем, что теперь я просто вынужден много - много говорить... Прошу только об одном. Не говорите ни слова, и не перебивайте, пожалуйста! Даже можете закрыть глаза... Она хранила молчание. Просто уже не было сил спорить и говорить. Да! Наталья Сергеевна! Что касается вашей беспомощности, то тут, пожалуй, еще надо разобраться кто из нас беззащитный? Вы сейчас нагнали на меня такого страха, что до сих пор не могу собраться, чтобы продолжать наш разговор. Никакой я не олигарх. Вы разве еще ничего не поняли обо мне?! Хотя бы по этому домику?! Мне казалось, вы почувствовали, что моей душе нужно... Понимаете, после института увлекся изобретением, которому отдавал все время, и даже женился на супруге близкого друга, после его смерти... Нет, я об этом не сожалею. Просто хочу вам сказать, как мало у меня было времени на всякие там развлечения. Думаю для вас не секрет?! Помните, как в нашей стране трудно было пробивать идеи, тем более претворить их в жизнь?! Я и не заметил, как сам начал заниматься бизнесом, помогая тем самым своему детищу пробиваться в народ.

Не хочу вас грузить рассказами, как и что, делалось, но поверьте, что свой бизнес поднимал по крохам, собственными лапами, и руками таких же, - одержимых друзей. И то, что вы меня сравниваете с новоявленными русскими - это не совсем корректно. Мы с ними шли к своей цели разными путями. Хотя, должен признать, что в последние годы, действительно, приходилось и не раз идти на сделку со своей совестью. Но так менялась вокруг жизнь, люди, что я почти не заметил сам, как втянулся в эту пустую бессмысленную возню... Ненужные дела, разговоры ни о чем, корпоративные вечеринки... А ведь я из интересной семьи ученых, трогательных своей интеллигентностью людей. У меня хорошее, добротное, правильное воспитание. И душа видимо не до конца приняла новую веру, понял это, знаете когда? У-у! Нет, нет! Ничего мне не отвечайте... Понял это, когда уплетал за обе щеки на вашей кухне на кухне солянку. Помните? Да, вы-то, наверное, этого и не заметили... Это и понятно. Всегда жили и поступали по велению сердца, а оно у вас чистое. Я бы даже сказал - целомудренное, ну, во всяком случае, его таким вижу и чувствую. Знаете! Ведь я впервые сам увидал женщину. Да, да! Это, по всей видимости, звучит неправдоподобно, но, тем не менее, рекомендую принимать как факт. Для этого было совсем неподходящее время и ситуация, но что произошло, то произошло. А я ведь шел к вам тогда со страхом, что сейчас на меня обрушится что-то истеричное, ну, знаете, как это чаще всего бывает в таких случаях? Но увидел вас. Как же было тогда уютно и тепло в вашем доме... Мне - брату вашей разлучницы. Вы глядели на меня совершенно нормально. Понимаете? Невероятно естественно... Так, сейчас уже не смотрят. Либо заигрывают, либо что-то норовят от меня поиметь, либо боятся... Зная ваше состояние на тот момент, вы мне своим поведением показали, что еще не все потеряно в этой суррогатной стране; есть еще что-то истинное, достойное и настоящее.

А понял я все это уже потом, когда ушел от вас. Вы у меня не выходили из головы ни на минуту. Я все время вспоминал ваши грустные, спокойно-умные глаза, жесты, манеру говорить... Уж, каких я только интерьеров не насмотрелся в своей жизни, но более всего меня поразил ваш незамысловатый скромный садик, но такой милый и гордый в своей простоте решения! И мне становилось от этих воспоминаний так спокойно, будто вы уже полностью принадлежали мне. И только мне... Думаю, что вы уже поняли, что я не самодовольный осел, но то, что я вас никому уже не отдам, было мне понятно еще до смерти Вадима. Как доказательство этому я вам сейчас покажу путевку, оформленную на имя Вадима на два месяца прохождения реабилитации после больницы. Подальше от вас. В Ницце. Я знал, что вам будет трудно, если он вернется домой после всего, что... Ну, вообще, вы и так все понимаете... Я чувствовал, что не сможете, как прежде, любить своего мужа. Я готов был за вас бороться и победить. Жан отвечал за любой ваш шаг и должен был договориться в отеле, чтобы каждый день в номере стояли ваши любимые цветы - они меня связывали с вами. Совершенно отдаю себе отчет в том, что сейчас происходит в жизни, но вы должны были от меня все это услышать для того, чтобы не рвать себе душу и сердце вопросами - как жить дальше?! Я докажу свое уважение к вашему горю и никогда не попрошу ничего для себя, пока сами не решите, что я вам нужен. Но вы мне очень, очень необходимы, чтобы мог начать новую жизнь. Да! Я сейчас меняю в своей жизни все, и даже бизнес... Поверьте! Мне, как никогда, сейчас интересно и хочется существовать, идти вперед. Я ощущаю небывалый подъем, а дали мне все это вы, дорогой мой человек! А вы спрашиваете, чем отблагодарить меня?! Да это я должен благодарить вас за новый виток моей жизни. Уверяю, что больше, ни единым словом, не жестом не напомню об этом разговоре. Лишь прошу принять мое деловое предложение и шагать рядом со мной, но пока не в личной жизни. Я все понимаю и буду терпелив и выдержан. Наташа только сейчас подняла на него глаза, наполненные слезами, ужасом, благодарностью и страхом...

Она не проронила ни слова. О своем деловом предложении я вам сообщу позже, когда мы решим вопрос с учебой Виктории... Исповедь Владлена прервал голос Вики:
- Мама! Ты где? - звала она, выходя из дома. Она подошла к матери и поцеловала. Я долго спала? Да?
- Нет, моя девочка! Это очень хорошо, что немного поспала. Тебе будет легче. Сама же Наташа была словно во сне...
- Мы можем немедленно ехать? - еле промолвила, не глядя на Владлена.
- Да, конечно, как вы хотите. Домой возвращались в полном молчании. Когда прощались - Наташа еще раз попросила отправить сына с бабушкой, но уже в интонации не было ничего жалко-просящего. Она смотрела на Владлена прямо и открыто, и молча пошла за Викой в дом, попрощавшись с Виктором. Витек держал язык за зубами всю дорогу. Чувствовалось, что произошло нечто, отчего атмосфера была наэлектризована до предела.
Через два дня вернулись: Анна Васильевна и Дениска. Виктор заехал за Наташей, чтобы вместе встречать. Вика обняла бабушку и долго не отпускала, а Дениска гладил сестренку по спине и сильно сопел носом. Наташа не спала эти два дня почти совсем, но, что-то новое держало на ногах. Она не могла пока понять, что это за сила такая, дающая опору и надежду?! Когда Витек привез их домой, прощаясь, Наташа спросила, как бы, между прочим:
- А Владлен Германович, наверное, уехал?
- Да! Он улетел по делам в Париж.
Хотелось спросить надолго ли, но не решилась и пошла домой...

Владлен не звонил. Наташа старалась не думать об их разговоре, хотя - это плохо удавалось, но надо было жить, и она вышла на работу в агентство. Там сейчас происходили разные изменения и Наташе предложили возглавить свой прежний коллектив. Её помнили и любили, хотя миновало немало лет и многие ушли из агентства. Она попросила дать на адаптацию хотя бы месяц. Ей пошли навстречу. В атмосфере дома некогда жизнерадостной семьи - поселилась печаль. Дениска все время пытался разговаривать о папе, а Вика уходила от этой темы и всякий раз отводила глаза. Анна Васильевна стала замечать, что внучка не может или не хочет вспоминать об отце. Это ее настораживало и очень ранило. Однажды Анна Васильевна попыталась даже уйти к себе домой, но Наташа сказала, что очень нуждается в ее помощи, потому что идет работать. И, вообще...
- Мама! - ласково уговаривала Наташа, - это и ваш дом, если вы хотите, можете сдавать свою квартиру и жить здесь. Через неделю уже сорок дней, как нет Вадима. Мы должны быть все вместе. Нам без вас будет очень плохо. Да, и я буду за вас спокойней, если вы будете под нашим присмотром. Вечером Наташа попросила Вику быть внимательней к бабушке:
-Доченька! Мы не имеем такого права судить кого-либо, тем более тех, кто сам себя уже наказал. Родная моя! Папа вас очень любил. Ты случайно стала свидетелем нашей с ним тайны... Мне это очень больно, но изменить уже я ничего не в силах. Да, да! Доченька - это только наша с папой тайна... и только наша, поэтому прошу тебя, не делай никаких выводов, а помоги мне и бабушке своим пониманием и добротой. Хорошо? Моя родная, я тебя очень прошу. В жизни каждого человека, наверное, бывает какое-то помутнение, но давай мы не будем сейчас ворошить прошлое. Нам надо жить дальше и поддерживать друг друга. Для чего же тогда близкие люди, если и они не смогут этого понять и простить?! Пожалуйста, помоги бабушке. Она ведь потеряла сына - это самое страшное в жизни каждой матери. Виктория прижалась к ней и тихо сказала:
- Прости меня, пожалуйста! Я постараюсь. На работе Наташа немного отвлекалась, и в голову даже стали приходить свежие мысли.
- Неужели возможно возрождение?! - с тихой грустью думала она.

На сорок дней были приглашены друзья Вадима и сослуживцы. Наташа решила их встречать дома, а не в казенном помещении, тем более что не все смогут прийти в одно время. Целый день шел поминальный фуршет, и только к вечеру утвердилась тесная компания друзей Вадима. Они сидели допоздна. Вспоминали, вспоминали... Из Парижа позвонили Жан и мадам Сезанна: выразили соболезнование и рассказали, что были на кладбище и положили цветы от всей семьи. Анна Васильевна не находила слов... Сезанна сказала, что станет заботиться о могиле ее сына. О Владлене не было сказано ни слова. Сам он не позвонил... В двадцать один час приехал Виктор и передал от шефа цветы. Наташа решила, что ему неловко за тот разговор, и, тем самым поставил на их взаимоотношениях точку. Ни с того ни с сего, вдруг спросила Виктора, не знает ли телефон Майи?! Он замялся, но потом все-таки дал её номер.
- Алло! Майя, здравствуйте!
- Здравствуйте! А кто это? Наташа немного помолчала, беря себя в руки:
- Это Наташа - супруга Вадима.
- Здравствуйте, Наташа! - еще раз, но уже очень тихо ответила Майя.
- Майя! Сегодня сорок дней, как не стало Вадима... В моей семье о вас никто не знает, и я хочу, чтобы вы, если, конечно, желаете, пришли к нам. Виктор вас привезет, Наташа вопросительно смотрела на него - он одобрительно кивнул в ответ. Сама не понимала, что делает, но уже отступать было нельзя. На другом конце провода воцарилась мертвая тишина, и только потом раздался голос:
- Я знаю, - дрожащим голосом проговорила она. Спасибо вам за приглашение. Конечно, хочу, но вряд ли смогу это сделать. Наверное, у меня не такая сила духа, как у вас... Спасибо вам еще раз. Вы великодушная женщина... Я, я тоже... сейчас сижу одна за столом и пью вино... за него... Возможно, мы когда-нибудь и сможет выпить вместе, а сегодня... Она недоговорила, заплакала и положила трубку. Виктор одобрительно посмотрел на Наташу, попрощался и, покачивая от удивления головой, вышел.

Постепенно жизнь втягивала всех в круговорот своих событий и заставляла идти вперед, каких бы усилий это ни требовало. За делами, незаметно пролетел еще месяц. Наташа с Викой подали документы в университет. Ей не надо было сдавать экзамены, как медалистке. Вика каждый день занималась с Леной, чтобы помочь подруге поступить. Лена подала документы на экономику. Собеседование было назначено на шестое августа. Сегодня Наташа задержалась в агентстве позже обычного. Хотелось до конца довести работу над старыми эскизами, чтобы больше к ним не возвращаться. Она выбрала несколько фасонов, на ее взгляд, более продвинутых с которыми был смысл еще повозиться, а остальные просто порвала, чтобы не отвлекаться. Позвонила домой, чтобы не волновались, и предупредила, что немного прогуляется после работы. Анна Васильевна робко сообщила о звонке Владлена... Сказав, что спрашивал о ней...
- Я ему ответила что ты еще на работе, - как будто оправдывалась свекровь.
- Хорошо! Хорошо! Спасибо! - успокаивала Наташа маму, а сама погрузилась в задумчивость, и уже заторможено сказала, что скоро будет дома. Сообщение Анны Васильевны вызвало непонятное волнение. Наташа тут же попыталась сбросить его со своей души.

Положила трубку и неспешно стала собираться. Медлительно закрыв кабинет, также неторопливо - отнесла ключ на вахту. Когда уже выходила из агентства, навстречу шел Владлен. Он был необычно серьезен и подтянуто - официален:
- Да! Не звонил! Таким образом, дал время и вам, и себе... Мне необходимо поговорить о деле. Мы можем где-нибудь посидеть и...
- Но я пообещала, что скоро буду дома, и не хочется делать больно маме, - Наташа как-то особенно подчеркнула это слово в своем ответе.
- Да, конечно, понимаю... Ну, что же! Это даже лучше. Едем к вам домой. Он решительно уже собрался идти к машине, но остановил вопрос Наташи:
- К нам?!
- Да! А что, мне уже нельзя к вам?!
- Нет, почему же. Просто так неожиданно... Извините. Конечно, едем к нам. Вся семья уже поужинала, и ждали только Наташу, но она оказалась не одна, и Анна Васильевна поспешила накрыть стол и для гостя, хотя он заверял, что не голоден. У Наташи совершенно пропал аппетит. Владлен Германович извинился за поздний визит, хотя было еще девять вечера, и тут же приступил к разговору:
- Наталья Сергеевна! - торжественно начал он, прошу вас о помощи. Дело в том, что я, как вы знаете, хочу продолжить деятельность своих родителей - начинаю заниматься виноградниками и заводом. Но попутал черт... Жан познакомил меня с одним очень известным кутюрье, который по каким-то трагическим обстоятельствам уезжал из Франции и продавал свой салон. Ну, чего там долго объяснять? В общем, я его купил, а что с ним делать, не знаю пока, да и некогда этим заниматься. Хотел было из агентства сделать офис и так далее, но потом мне пришла очень интересная, на мой взгляд, мысль. А почему бы не сделать там свое модельное агентство?!

Мне всегда было интересно осваивать, что-то новое. Посовещались с Жаном, и он поддержал. Поскольку у нас с ним сейчас все время отдано нашему новому детищу - мы решили пригласить на место управляющего агентством вас, Наталья Сергеевна.
- Ме-ня-я?! - воскликнула невероятно удивленная женщина. Но ведь для этого надо жить в Париже, и тем более ничего не смыслю в бизнесе.
- А вам пока и не требуется в нем разбираться, - отшутился Владлен. А проживать? Да, действительно! Там надо жить подолгу. Но пока будет реконструироваться помещение, необходимо пройти обучение французскому языку и приблизительно составить свое представление об агентстве на бумаге. Каким видит его, так сказать - бизнес-план, - уточнил он, видя недоумение Наташи. Вы должны выражать только свои собственные мысли, ничего не стесняясь и не опасаясь, не оглядываясь на смету. Я, таким образом, предлагаю начинающим специалистам выражать творческое мнение. И, вы знаете, результат всегда потрясающий. Немало своеобразных, свежих решений исходит из этой писанины. От их оригинальности многое будет зависеть при подготовке кадров и так далее. Он замолчал и вопросительно уставился на Наташу. Анна Васильевна вдруг чего-то засуетилась и побежала на кухню, а Виктория подошла к матери и совершенно взрослым, рассудительным тоном сказала:
- Мама! Ты не должна отказываться. Ведь всегда грезила о таком.
- Да, конечно! Я мечтала, но прошло столько времени... Не уверена, что имею право браться за это дело. Не хотела бы подвести вас.
- Наташа! У меня крайне мало времени - ждут дела. И, поверьте, дьявольски большие... Помогите, пожалуйста,- Владлен смотрел на Наташу с мягкой мольбой и нежностью. Вы должны поехать в Париж на этой неделе, чтобы я мог познакомить вас с документами и агентством. Ну, и о главном, - Владлен перевел взгляд на Викторию. А вы, барышня, готовы ли ехать учиться, куда предлагал? Вика покрылась красными пятнами от волнения:
- Но я, я уже подала документы в университет. Думала, вы просто пошутили.
- Ну, это горе не беда! А шутить я, конечно, люблю, но не на такие темы. Итак, мои дорогие! Думаю, что вы сейчас в семье посоветуетесь, и примите единственно-правильное решение. Он подошел к Анне Васильевне, обнял за плечи и сказал:
- Надеюсь, что ваша мама и бабушка наставит на правильный путь. Не так ли? - спросил он ее и поцеловал руку. Сцена в прихожей напоминала заключительную мизансцену из известной пьесы Гоголя 'Ревизор'. Владлен попрощался и уехал.
Анна Васильевна и Дениска стали уговаривать, не волноваться за них:
- Ведь мы же будем часто видеться. Ты должна вначале съездить посмотреть, а потом принимать решение. На том и пришли к согласию. Накануне их с Викой отъезда в Париж Анна Васильевна и Наташа долго секретничали в спальне - было слышно, как они, то плачут, то опять говорят... Когда вышли, их лица выражали полное взаимопонимание и контакт, а что может быть важнее этого.

 

Твое эхо...

 

Эхо НАТАШИ...

В самолете Вика все время волновалась: все ли документы взяла, ничего ли не забыла? Но главное - она летела к папе. Вика для себя решила попросить у него прощения за то, что пыталась осудить в своем воображении. Она была благодарна маме, что помогла ей вернуть в сердце любимого папу. Первым делом все поехали на кладбище. Могила Вадима буквально утопала в цветах. Наташа с благодарность обняла мадам Сезанну. Виктория попросила, чтобы ей позволили остаться с папой наедине... О чем она говорила своему любимому отцу, знают лишь они. Вечером еще раз помянули Вадима. На следующее утро всей компанией поехали вначале по делам Виктории, а потом решено было знакомить Наташу с новой работой.

Париж вскружил голову девочки. Она не могла даже представить в мечтах, что предстоит здесь учиться и жить. Сорбонна, конечно же, сразила наповал своим древним величием. В ореоле вековых исторических событий по соседству с собором Парижской Богоматери, добавляющему еще больше таинственной значимости. У Вики от волнения дрожали колени, и потерян дар речи, но ей и не пришлось почти ничего говорить. Оказывается, здесь все уже было решено и без нее. Документы произвели неизгладимое впечатление на весьма представительного старичка-француза, который оказался еще и академиком. Причем чрезвычайно известным. После собеседования - он остался доволен ее французским языком:
- Ничего, - сказал одобрительно, - через годик вас никто уже и не узнает. Это я обещаю, милая леди! Добро пожаловать в Сорбонну. Вику пригласили через два дня на большущее традиционное посвящение. Она все время молчала и улыбалась. Ее главным образом окрыляла мысль, что мама будет рядом.

Наташа, счастливая за дочь - не могла скрыть своих чувств. То и дело смахивала слезинки со щек. Владлен предложил немного где-нибудь перекусить, прежде чем ехать в агентство, но все уже были настроены испить сполна чашу сегодняшних потрясений. Когда же Жан остановил машину у предполагаемого агентства, у Наташи подкосились ноги... Это был именно тот особнячок, перед витринами которого она провела столько вечеров! Ничего не понимала. Владлен делал вид, что в этом нет чего-то особенного, но Наташа уже смотрела на него вопросительно:
- Что?! Что такое?!
- Вам не нравится!? - улыбаясь, спрашивал.
- Вы, вы знали?! Знали, что я здесь бывала?! Да-да?!
- Да! Знал. Я каждый ваш шаг знал, - сказал ей тихо на ухо, чтобы не слышала Вика. Наташа замялась у входа, хотя в агентстве были уже все, кроме неё.
Владлен вышел, чтобы поддержать и сказал:
- Наташа! Мои слова и обещания в силе. Вы мне ничего не должны. Буду ждать сколько угодно. Только находитесь рядом.

Осмотр помещения оказался совершенно бессознательным. Голова не хотела слушаться. Наташа все время придерживалась за руку Виктории, ища в ней поддержку и спасение. Самое неожиданное произошло, когда перед ней положили для ознакомления документы... Но вы, же сказали, что я приглашена в качестве управляющей?! - с мольбой во взоре спрашивала тихо она Владлена Германовича. Вика и Жан в это время разглядывали эскизы нового интерьера.
- А разве я вас обманул?! - искренне удивлялся Владлен.
- Нет, но ведь здесь написано, что я владелица особняк? - со страхом и полным недоумением спрашивала Наташа.
- Да! Так оно и есть. А что же, по-вашему, стану всякий раз приезжать сюда, чтобы подписывать всевозможные там бумажки?! Или того хуже, - поставлю какого-то равнодушного человека на это место?! - нес полную околесицу Владлен и сам же удивлялся. Наташу, словно сковали цепями.
- Я не могу подписывать эти документы. Мне надо подумать и вообще... Я, наверное, не в состоянии этого принять. Извините, пожалуйста. Хочу на воздух, если можно. И быстро пошла к выходу.
- Еще бы ты не хотела на воздух после такого, - с пониманием добродушно ворчал про себя Владлен, плетясь следом, по пути заговорщицки подмигнув Жану. А тот хитро улыбался в ответ.

Небо видит все...

 

 

Эпилог.

Прошло 2 года.

Анна Васильевна волновалась, боясь не успеть: сейчас должна приехать Наташа из Парижа, а Дениска еще не вернулся. Два года назад поступил в колледж при университете и продолжал заниматься восточными единоборствами. Каждое лето проводил вместе с бабушкой в Париже. Неожиданно для самого себя и тем более близких: его воображение невероятно поразили виноградники, а не Диснейленд, куда всегда так стремился. Владлен Германович с удивлением докладывал Наташе, что вот уж кто создан для виноделия, так это ее сын. Денис пропадал там все свои каникулы, пока бабушка и Сезанна занимались цветами в саду. В Прихожей раздался звонок, и Анна Васильевна бросилась открывать. В дверях стояли Наташа и Владлен Германович.
- Ой! - воскликнула хозяйка, - а я не ожидала вас увидеть. Думала, только Наташенька одна приедет.
- Здравствуйте, Анна Васильевна! - приветствовал нежданный гость и поцеловал ее в щеку. Представьте себе, и я не ожидал, что буду сегодня здесь стоять, но так счастливо сложились обстоятельства, и вот он я - перед вами.

Приветственные речи прервал Витек. Он буквально ввалился в квартиру с большим букетом, таща за собой свою незабвенную корзину-рог изобилия.
- Мы все очень голодные! - шутливо - требовательно провозгласил Владлен.
Анна Васильевна мигом помчалась на кухню, а Витек помогать. Она его вначале прогнала мыть руки. У них с Анной Васильевной за эти годы сложились очень теплые отношения. Можно сказать, даже нежные. Разве что не называл ее мамой. Когда все немного угомонились и сели за стол, наконец, пришел Денис. Несказанно обрадовался гостям, а маму расцеловал:
- Я так соскучился, - с нежностью признавался любимой мамочке, не стесняясь выражать свои чувства. И никому не приходило даже в голову, упрекать его в не мужском поведении... Такая искренняя любовь к матери и ее выражение, делали его еще более мужественным.

Как это ни странно, но это именно так. Чаще всего из-за трусости перед мнением окружающих, взрослые дети не решаются признаваться в любви своим родителям.
И только когда их теряют навсегда, не могут себе простить, что так много не сказали и не сделали для них.
- Ох уж! И соскучился, - добродушно проворчал Витек, - я реже вижу собственных детей, чем ты маму. Все засмеялись. Владлен Германович попросил предоставить ему слово. Пошел и взял в руки огромный букет, который принес Витек, и стал торжественно держать речь, обращаясь к бабушке:
- Анна Васильевна! Дорогая! Все это время, что мы знакомы, хоть однажды я дал повод усомниться в моей порядочности?
- Да упаси вас бог! Что это вы?! - замахала со смущением бабушка. Но Владлен продолжал мягко напирать на бедную старушку:
- Ну а хоть однажды я повел себя неделикатно в отношении вашей невестки и сына?!
Анна Васильевна ничего не говорила, только отрицательно качала головой. Ну, так, если я такой хороший в ваших добрейших глазах, - могу просить руки дочери?

Повисла щемящая тишина. Анна Васильевна, молча, встала, подняв взгляд на Наташу, и тихо сказала, глядя прямо в глаза, хотя обращаясь к Владлену:
- Спасибо тебе Наташа и вам, Владлен Германович за то, что так высоко подняли меня, обращаясь с такой просьбой. Я полюбила уже давно вас, как сына, а уж о Наташе и не говорю... Я вас благословляю, мои дорогие... - и она заплакала. Дениска подскочил к бабушке:
- Булька! Ты это брось!
- Спасибо, мама! - с волнением сказала Наташа.
- Ну, что же, Наташенька, будем считать, что сегодня состоялась наша помолвка. Я счастлив, что, наконец, заполучу на тебя хоть какое-то право, - с гордостью заявил Владлен и стал надевать ей на палец кольцо. Затем обнял Дениса за плечи:
- Ну, что, молодой человек! А не поговорить ли нам по-мужски?

Они спустились в импровизированный садик, полюбившийся Владлену.
Наташа приблизилась к Анне Васильевне:
- Мама! Не плачьте, моя родная! Через месяц венчаемся, и вы с Денисом приедете к нам. Так что, готовьтесь, моя милая, к долгой жизни в Париже. Денис будет вникать в дела, сейчас Владлен с ним об этом разговаривает. Да, я еще хочу тебя порадовать одной новостью. Помнишь, ты познакомилась прошлой весной со старшим сыном Владлена, Александром?
- Конечно, припоминаю, - немного оживилась Анна Васильевна, - очень милый и обходительный молодой человек, - одобрительно отметила она.
- Да, уж галантный, - с лукавой улыбкой продолжала Наташа. Так вот этот уважительный молодой человек зачастил к нам, а перед отъездом сюда, мы с Владленом увидели, как они целуются с Викторией в саду!

Владлен, конечно, сразу потребовал его объясниться, ввел их в краску, но ненадолго... Саша быстро пришел в себя и авторитетно заявил нам, что намерен сделать предложение нашей Вике и увезти ее в Англию. Сама понимаешь, какие у нас были лица?! Владлен было разошелся:
- Как это увезти?! А я, что же, зря деньги на ее образование тратил?! Любовно готовил для своей фирмы специалиста?! - бушевал он. Саша его обнял, и все его воинственное настроение как рукой сняло. Ты бы видела лицо этого гиганта - оно стало, как у ребенка.
- Пап! Ну, чего ты разбушевался? - ласково увещевал Саша, - я же ее люблю.
- А она, что же, не питает нежные чувства? Что же, молчит?! - строго так посмотрел на Вику, а та стояла, ни жива, ни мертва от страха. Но потом Владлен засмеялся и обнял Вику:
- Я же шутил, моя девочка. Мне просто очень жаль с тобой расставаться. Я ведь тоже люблю, а этот дипломат собирается тебя у нас с мамой забрать.

Вот такие, мама, дела. Анна Васильевна вытирала слезы и улыбалась:
- Я так рада за нашу девочку. Он хороший человек. Только вот не знаю, как отнесется к этому его мать?! - со страхом промолвила Анна Васильевна. Люсьена узнала об этом, оказывается, раньше нас с Владленом. Она звонила мне и просила привезти краски для перманентного макияжа в салон, а потом как бы, между прочим, заметила:
- Ну, что Наташа! Мы с тобой еще ближе должны породниться, что ли?! Еще и меня отчитала шутя.
-Эх вы! Родители! Проглядели, что вашу дочь из-под носа уводит мой сын!? Да он мне в каждом телефонном звонке о своей Виктории только и рассказывает.

-Мама, а ты знаешь, Люсьена неплохой человек, - сменила вдруг тему разговора Наташа. Немного взбалмошная, но деловые качества имеются. Салон-то уже начинает процветать. Владлен, правда, очень помогает, пока еще не совсем раскрутилась.
-Ах, Наташа, Наташа! Да у тебя все хорошие, - сокрушалась мама.
-Ну а что же в этом плохого? Никогда нельзя одинаково относиться к людям по истечении времени. Нас же с вами обстоятельства жизни изменяют, так и другим нужно давать шанс на видоизменения. И, главное, верить в то, что они вполне могут стать другими. Ой, мы тут разговорились, а еще надо заскочить к Ларисе на минутку. Скоро вернусь, поцеловав в щеку Анну Васильевну, Наташа побежала к подруге.

Лариса суетилась на кухне, когда в дверь позвонили.
- Наташа! - обрадовалась она. Ты, почему же даже не сообщила?!
Я бы что-нибудь вкусненькое испекла. А ты надолго? - от волнения завалила подругу вопросами. Между ними никогда не нарушался контакт, невзирая на то, что сейчас их разделяло и пространство, и нынешний уровень жизни. Но, что касается пресловутого уровня жизни, так никто из семьи Наташи до сих пор даже и не знал, что они являются владельцами того самого агентства, которое уже начинает заявлять о себе. Владлен, прочитав Наташину пояснительную записку к будущему предприятию, сразу понял, что ничуть не ошибся в этой женщине, как профессионале.

- Лариса! Да какие так пирожки? Мама нас просто обкормила. А не позвонила, так ведь хотела быть для тебя сюрпризом, дорогая боевая подруженька. Милая моя! Времени в обрез. Приехала по делам и хочу кое о чем попросить тебя.
- Ой! Ну, конечно же, если могу чем-нибудь помочь?
- Можешь. Ещё и ка-а-а-ак! Отдай мне Ленку на растерзание.
- Это, в каком же таком смысле?! - опешила от странной просьбы Лариса.
- В том, что сейчас у меня начинаются очень горячие денечки.
Показы и, вообще, много чего такого, зачем уже не в состоянии уследить сама. Необходим близкий и проверенный человек. Раньше все делала сама, чтобы не тратиться на заработную плату, хотя Владлен ругал за то, что экономлю, но потом оставил в покое.

Я ему сказала, что если доверил мне, то теперь пусть не лезет. Что сама наворочу, за это и буду ответ держать. Он, правда, тогда посмеялся:
-И-и-шь ты, хитрая какая и дерзкая! Ведаешь ведь, что никакого наказания не последует. Но я-то сама себя знаю: так поступила и в том случае, если бы мне даже грозил электрический стул, - пошутила Наташа. Но и Лариса уже хорошо знала: подруга не лукавит. На самом деле так бы поступила.
- Лариса, я решила нашу Ленку и выучить и сделать своей помощницей, тем более что и Вика очень скучает по ней. Уже все уши прожужжала, как ей не хватает доброй и неравнодушной Ленки. Да! За границей как бы хорошо ни было, но такой сердечности, как у наших людей, признаться, маловато. Все заняты своими сражениями с жизнью...
И это, наверное, правильно, - немного задумавшись, резюмировала Наташа.
- Зато эти люди создают страну такой, какой мы и восхищаемся. Ну, как ты полагаешь, согласится она?

- Ой, Наташа, Наташа! Да чего уж ей тут думать?! - сокрушенно вздохнула Лариса. Это - вот ты бы не раздумала... А ей то, что терять? С учебой ничего путного не вышло, да и любовь, - объелась морковью...- печально шутила она.
- Ну, ничего! Не дрейфь, милая! Мы еще переплывем колхозный пруд, как сказала одна знакомая, с которой лежала в больнице еще студенткой. Меня тогда это высказывание поразило в самое сердце. Особенно в контексте той ситуации.
Представляешь?! Красивая, молодая женщина. Ее доченьке тогда было пять лет, знала, что ее ждет печальный конец. И однажды, во время страшного приступа, после которого уже не вставала, а я ухаживала за ней. У меня, наверное, были такие горестные глаза, что она же еще меня и успокаивала:
-Не дрейфь, Наташка! Мы еще переплывем колхозный пруд. А на другой день ее не стало... Я запомнила эту женщину на всю свою жизнь, - тихо, со значением сказала Наташа.

Потом, спохватившись, воскликнула:
- Лариса, позвоните сразу, как придет Лена.
- Погоди, Наташа! Ты, что же убегаешь?! - огорчилась подруга.
- К сожалению, надо еще много успеть. Вечером вас приглашаю на ужин. Потом добавила, глядя серьезно Ларисе в глаза - хочу познакомить тебя с моим Владленом.
Лариса не удивилась, а лишь только одобрительно кивнула, потом добавила:
- Ну, наконец-то! Я сразу, едва его увидела, когда мы ездили на дачу, поняла, что он влюблен... Хорошо Наташа, мы придем вечером, а перед этим Лена тебе позвонит.
- Да, да! Пожалуйста. Потому что надо будет ей сказать, какие документы она должна приготовить.

ПАРИЖ.

Отзвучали звуки органа в храме Сергия Радонежского при Богословском Институте, ставший духовным центром русской эмиграции прошлого столетия. Конечно же, многие россияне нынче предпочитают прекрасный Собор Александра Невского, в котором венчался сам Пабло Пикассо с русской танцовщицей Ольгой Хохловой, и Храм Трех Святителей, в котором хранится чудотворная Иверская икона Божией Матери, но Наташа выбрала этот. В небо белой стайкой поднялись голуби. Их вспугнули голоса гостей, с шумом, выходивших из храма. Венчание было очень торжественным и трогательным. Владлен пригласил всех гостей рассаживаться по машинам и - на лужайку, где уже ждут праздничные столы.

Наташа удивилась: лужок, столы?! Ведь они должны были ехать к Сезанне.
Во всяком случае, так договаривались заранее с ней. Но, что удивительно, сама она ничуть этому не поразилась, а даже, наоборот, вдруг засуетилась и помчалась в машину, как будто, ей было уже давно понятно, куда надо ехать. Все гости рассаживались по машинам, а Владлен взял Наташу на руки, поцеловал ее и попросил прикрыть глаза и не открывать до тех пор, пока они не приедут.
- Ты только ничего не бойся, моя милая. Я же буду рядом с тобой. А она и не боялась... От того, как чувствовала себя с этим мужчиной, ей было без разницы, куда он везет. Знала, что будет хорошо всем, а особенно ей. Он снимал им с Викторией квартиру недалеко от агентства, но выбирала ее Наташа - небольшая, уютная, а сам пока жил у Жана. И свою маленькую свадьбу они решили отметить в этом же гостеприимном доме. Наташе было так хорошо, что даже не заметила: дольше, чем обычно ехали к дому Сезанны.

А сейчас, Наташа, прошу открыть глаза! - торжественно провозгласил Владлен, когда машина, наконец, остановилась. Добро пожаловать, моя дорогая супруга в наш маленький замок. Тебе, что-нибудь напоминает? Помог выйти из машины. Перед ее глазами открылась удивительная картина. Вверх по склону поднимался виноградник, а внизу стоял небольшой красивый дом, напоминающий замок, весь увитый лозой, перед которым, действительно, по-хозяйски расположилась лужайка. На ней повсюду расставлены столы, а на деревьях, фонариках - весели шары с ее именем. Анна Васильевна и Сезанна носились между столами, проверяя, все ли на местах, а Денис и Виктория встречали маму и озорно улыбались:
- Ну, как тебе наш сюрприз?! Наташа молчала, и по щекам катились слезы счастья и радости.

Он был похож на тот замок, который они видели в долине реки Луары. Наташа тогда сказала:
- Вот бы жить в таком, но только маленьком. В огромном неуютно. Но главным образом привлекала лужайка, и озеро с лилиями рядом. Этот образ создавали воспоминания от прочитанных книг... Совсем разволновавшись, попросила Владлена оставить ее на несколько минут одну. Его не надо было упрашивать дважды. Понимал, что долгожданной супруге хочется чуть-чуть прийти в себя и освоиться. Наташа огляделась вокруг и прошла к дальней красивой беседке. Там висел небольшой плакат с надписью, как будто бы предполагал, что она непременно здесь будет, с теплой улыбкой в сердце подумала. Но на самом-то деле такие плакаты развешаны повсюду:

'Наташа! Дорогая моя женщина!
Добро пожаловать в наш дом, где я намерен сделать тебя счастливой.
Твой Владлен'.

Присев на скамеечку, достала из сумочки измятый листок бумаги. Бережно его расправила, и погрузилась в чтение. Из глаз текли слезы... Что это были за слезы, знала только она одна...

 

Исповедь паразита...


Письмо Вадима.

Предательства совершаются чаще всего не по обдуманному намерению,
а по cлабости характера.
Ларошфуко

Исповедь паразита...

Наташка-промокашка! Помнишь мою дразнилку? Мысленно пишу тебе каждый день. С того самого моего старта в другую жизнь. И вот он финиш... Стоит ли говорить о том, сколько я дум прокрутил в голове за это время? Знаешь, как печально осознавать неверное высказывание, о том, что думать никогда не поздно? Поздно! Еще как бывает поздно! Исправить уже ничего нельзя... Во всяком случае - в нашей с тобой ситуации. Наташка, а какие изощренные штуки с нами порой выделывает жизнь! Я ведь, как только написал эти, вульгарные по своей сути, слова: 'Тебя нет ни в душе, не в сердце', так сразу понял, что никогда не отдам эту записку. Не может нормальный человек сказать подобное никому, а тем более: жене - матери своих детей. Не может, не должен. Даже если прошла любовь. Человеческие отношения не могут прекращаться. Или уже не можешь, не имеешь права причислять себя к нормальным людям, ибо ты паразит. Я сразу понял, что никогда не отдам тебе это пресловутое письмо, но так торопился, а, правильнее сказать, трусливо избегал твоего чистого, любящего взгляда... Когда в то злосчастное утро уходил на работу, пригласив вечером в ресторан. Помню, как вся светилась. Наверняка целый день собиралась... Готовилась как обычно, мы это делали, отметить юбилей нашей любви... А тут я путался, путался у семьи под ногами, разрушая все планы, настроения... Со своим булыжником за пазухой... Не заметил, как нечаянно выронил - это глупое и нелепое сочинение. Нет, моя девочка! Я не оправдываюсь! В этом невозможно оправдаться... Всего лишь использую законное право на последнее слово в суде собственной совести... Знаешь, какую печальную картину нарисовали мои размышления? Нет, конечно. Ты неспособна даже представить такое своей чистой душой. А я, оказывается, могу ещё и не такое.

Наташка, сколько же людей-паразитов водятся на свете! Да, да именно паразитов! Живет такой симпатичный паразит или паразитка с жизнерадостным оптимистом и пожирает его, питаясь энергией, положительными эмоциями замечательного человека. Себе подобного жрать не хочет... Не съедобно и дрянненько пахнет... Чем больше неунывающий оптимист помогает симпатяге-паразиту, тем больше этот милейший симпатяга его съедает... Понимаешь, поглощает буквально! Не зубами, так словами. Не вслух, так про себя: трусовато, подленько поедает его положительную энергию... Ну ладно питался бы одним, если ему позволяют, да еще и помогают ползти по жизни... Так ведь нет же. Почувствовав к собственному паразитическому образу такое незаслуженно - сердечное отношение жизнелюбца, ему непременно хочется испробовать свои чары на других, более свежих. И что самое мерзкое, в этих мелких блошках, - это то, что, переползая с одного оптимиста на другого, норовят на прощание укусить еще сильнее. Чтобы как можно глубже прочувствовали, как им, неунывающим таким, существовать теперь без своего паразита. Я понимаю... Не вкусно это звучит. Не эстетично противно все, но правильно. Справедливо. И от этого еще омерзительней на душе и сердце. Знаешь, ненавижу всех этих горе - психологов: 'Это он впитал с кровью матери. Это ему еще в детстве нанес удар по психике отец своим уходом из семьи... Мальчик пронес по всей жизни боль, обиду. В ушах мальчика до сих пор звучат слова, услышанные еще в детстве: 'Тебя нет ни в душе, не в сердце', сказанные отцом его матери. Эта семейная драма сломила психику мальчика. Ах! Как жаль его! Мы должны понять его, помочь ему!' - взывают они к бедным матерям.

И всю жизнь ему должны помогать, понимать его... А он этот паразит, принимает это как должное, позволяя любить, заботиться о себе. Даже мать презирал, когда их бросил отец. Представляешь, ни паразита-отца ненавидел, так мерзко переступившего через мать, а её?! Её, такую жалкую, брошенную героем-отцом, который переполз на другую жертву, отерев сапоги... Растоптал МАТЬ на глазах сына. И ничего! Остался жив, здоров, и даже получил повышение по службе, и припеваючи зажил с новой жертвой... А, на нас эти блага уже никак не распространялись. И рос мальчонка, как зверек, считая, что в них с матерью что-то не так, если ими пренебрегли... Бросили их. Предпочли им другую женщину и чужого ребенка... Я тогда не умел еще смотреть и видеть вокруг, как сейчас... Иначе понял бы, что так везде почти повсюду. Весь мир, как метастазами покрыт этим разрушающим, паразитическим пороком, но в разных вариациях. Когда же этот малыш подрос, то место матери заменила другая оптимистка, по непонятно кем написанным законам, оказалась за него в ответе - это жена. И чем больше он кусал ее, тем терпеливее она помогала, опираясь опять-таки на советы врачей психотерапевтов. А сама же разрывалась на части. Поднимала на ноги больного сына, воспитывала дочь, ночами работая... А я ее своими капризами, душевными травмами изматывал... Наташка! Но ведь уже большенький. Взрослый мужик, черт по-бе-ри-и... Читал ведь: 'Крошка сын к отцу пришел, и спросила кроха: - Что такое - хорошо и что такое - плохо?' Мы же не кусаем, нахамившего нам продавца в магазине. Воспитание не позволяет, да и страшновато; посадят за хулиганство. Боимся. Да, да! Именно! Должны чего-то побаиваться... Почему за эту, преднамеренную боль тебе, моим детям - не наказывают?! Хотя, больше и страшнее, чем я сам себя уже наказал, вряд ли меня могли бы проучить... Уверен, если набрался смелости поговорить с тобой по-человечески, как этого заслуживаешь, ты бы все поняла. Но в том-то и дело, что не знаешь, что сказать... Говорить было нечего...

Все так закрутилось, что едва мог соображать, а от меня требовали принятия решения... И вот, видишь, как получилось? А ты, не взирая не на что - приехала... Приехала в очередной раз спасать своего паразита, забывшего, что у дочери выпускные экзамены... Походя плюнул всем в души и свалил, не найдя хоть толики смелости сказать, чтобы не готовилась к празднику... Ну, нет! Давай, мечтай, надейся, чтобы побольнее осознала чудовищную, нелепую новость! Наташенька! Что же это с людьми?! Почему же мы никак не найдем выхода? Ведем себя хуже животных. Хотя нет, звери так не поступают. Наверное, боль неизбежна при расставании, но и ее можно смягчить поддержкой, не становясь врагами. Между нами дети. Не можем быть противниками. Обязаны поздравлять друг друга с праздниками... Думается, тут не психологи обязаны поработать, а юристы.
Мы паразиты, должны чего-то бояться, становясь косвенными убийцами близких людей. Потому что не может, не должна мать твоего сына становиться совершенно чужим человеком... Прежде всего, от этого пострадают дети. А ты? Ты сам?! Разве можешь быть вполне счастлив, если, знаешь, что там, где тебе когда-то было хорошо, там сейчас беда?! Уползаешь к новой жертве, найди необходимые слова, дай понять, что тебе небезразлично, как ей сейчас... Предоставь им время привыкнуть к этой мысли... Да, что там, Наташа, им?! Самому себе дай. Не выпячивай свою ненормальную тягу туда, куда еще толком не понимаешь, тебя несет нечистая?!

Наташка! Милая моя! Видишь, как я помудрел, но поздно. Не понял, как все это со мной случилось? Какая же я гигантская личность! За такой короткий промежуток времени умудрился разрушить жизнь любимых людей. Взбаламутить другое сердце, не обладая тем, что можно было бы дать ему... Не располагая даже желанием, делать это. Только теперь понял, что это за состояние - амок. Разрушил под корень доверие хорошего, порядочного человека, давшего мне возможность впервые в жизни почувствовать себя нужным специалистом... Я тебе обо всем этом писал и раньше. Карябал и рвал... Хорошая моя! Руки уже совсем не слушаются... Очень устал! Больше не могу... Не найду в себе силы смотреть дочери в глаза... Сыну... Я всегда любил вас, как, оказывается, может любить мелкий, трусливый, завистливый паразит. Представь себе - завистливый... Даже сейчас завидую твоему великодушию, терпению и становлюсь сам себе еще противнее... Если бы не эта болезнь, возможно, нашел силы хоть немного вернуть свое мужское человеческое обличье, но я загнал себя. А загнанных лошадей пристреливают, не так ли? Любовь моя! Только сейчас понял, что должна была чувствовать, когда так поступил с любимой женой, с детьми... Уже не может быть полного исцеления, а значит, все опять ложится на тебя, моя милая. Не могу этого допустить, особенно после всего... Помнишь? Две лягушки в погребе попали в крынку с молоком. Одна сразу сдалась и утонула, а другая... Ну, ты знаешь сама, что было дальше...

Я не хочу больше барахтаться. Не могу. Отпускаю в другую жизнь, где у тебя все еще может получиться... Там обязательно ждет настоящая любовь, ты ее заслуживаешь. Это, наверное, самый ответственный поступок в моей жизни, хотя все будут думать, что я слабак. Нет, не слабак, а дурак! Теперь еще и больной. Без вас не мыслю себя, но больше не имею права, и, осознавая это, хоть немного снимаю с себя паразитическое обличье... Не могу позволить, чтобы ты, после всего, ухаживала за мной... Чувствую, как сам того не желая, сломал нашу любовь... Все! Устал! Рука не слушается... Пускай дети думают, что их отец умер, а не поступил, как пара...
Пожалуйста! Поддержи маму... Она несчастная женщина... Никогда я не видел в ее глазах счастье: только страх и боль. Спасибо тебе, моя родная, что хоть в последние годы сблизила с ней. Научила любить собственную мать. Милая моя! Как же я тебя люблю! Кончаю свою исповедь-паразита. Не обижайся за это слово - я так себя чувствую. В конце концов, имею это право... Чувствовать... Прощай, моя любовь! Прости!

Наташа ощутила за спиной дыхание.
- Родная! Я уже забеспокоился. Извини, что помешал, но теперь за тебя в ответе, - мягко и шутливо укорял супруг. Наташа попросила зажигалку. Достала из сумочки маленькую металлическую коробочку, положила в нее свернутое письмо и подожгла. Владлен понял причину ее задержки, извинившись за свое вмешательство, приобнял за плечи, и отошел в сторону. Когда письмо догорело, Наташа развеяла пепел по ветру над прудом. Любопытные карпы выглядывали из воды, наблюдая за страстями людей. Немного подождав, обняла мужа, и они пошли к гостям, навстречу новой жизни...
- Он всегда будет с нами! - сказал Владлен.
-Мама! Владлен Германович! Ну, где же вы?! - навстречу неслась Виктория.
По плечам девушки красиво рассыпалась рыжеватая грива. Глаза светились всеми оттенками счастья.
Владлен Германович! Саша с Петей приехали! - выпалила счастливая Вика.
Но они уже видели сами: следом за Викторией шли три сына-богатыря: Александр, Петр и между ними Денис.

Мои дорогие читатели!
Я делюсь с вами психологическими зарисовками. Это все из нашей с вами реальной жизни. Когда ребенок только начинает делать первые шаги, он постоянно падает... Мы взрослые изо всех сил стараемся ему помочь, учим обходить острые углы... Смягчаем удары. Спортсменов, прежде всего обучают правильному падению, точному поднятию тяжести, уж потом дают необходимую нагрузку на организм... Не мне судить справедливо это или нет, но в течение нашего короткого акта жизни так часто приходится учиться ЖИТЬ заново. Двигаться, чувствовать! Даже дышать! Нас никто не учит тому, как выжить в той или иной ситуации, прежде чем поставить перед ее свершившимся фактом... Позднее, да! Дают всякие советы и так далее... Но это после того, когда уже есть непоправимые разрушения, нарушен баланс и обмен веществ нашей КОРОТЕНЬКОЙ жизни. А как же не допустить этого? И возможно ли это? Как заранее подготовиться к разрушающим последствиям?! И мне, кажется, возможно. Буду счастлива, если моя книга - размышления подаст руку помощи, поможет хоть на йоту смягчить удары судьбы, как принято говорить. Разобраться в ее хитросплетениях, не позволив стать косвенным убийцей близкого человека. Именно принято, ибо у меня на этот счет совсем иное мнение, сформированное моей искрометной, как метеорит-жизнью.

Судьба - это эхо наших с вами поступков. Это МЫ со своим зачастую - воспаленным мышлением. Уверена, что и смерть может быть красивой, а уж жизнь просто обязана сиять всеми гранями счастья. У него множество оттенков, но увидеть их могут только люди, которые разбрасывает по всему миру лишь БУМЕРАНГ порядочности, сострадания.
И, тогда он вернется к нам с цветами и шампанским.

А вы предохраняетесь, когда живете?
(М.Жванецкий.)

 

Audio - сопровождения произведений вы можете услышать на Fabulae.ru
автор - sherillanna
http://fabulae.ru/autors_b.php?id=8448


© Библиотека МУЖЕСТВО ЖИТЬ 2015 - 2017Сайт работает на HTML