Семейный роман

И поселилась отныне в Светке непоколебимая уверенность: что бы ни случилось в дальнейшей жизни её, какие бы ни встретились на пути трудности, жёлтое ласковое тепло никогда её не покинет.

Глава 29

Золотые огоньки

Лежалый, до каменной твёрдости утоптанный за зиму снег с каждым шагом скрипел и противно повизгивал. Сырой ветер февральской оттепели налетал внезапными порывами, трепал скрюченные яблони, срывал неведомо каким чудом уцелевшие с осени мелкие яблочки, и они буровато-красными кляксами покрывали всю тропинку до школьного крыльца. Сегодняшним хмурым утром Светка, против обыкновения, холода нисколько не чувствовала. C недавних пор у неё появился особый секрет...
     Стоило прикрыть глаза и сосредоточиться - они тотчас возникали перед нею.
     Золотые огоньки. Рой светящихся изнутри мягким светом пушистых ярко - жёлтых шариков, похожих на новорожденные цветки одуванчиков.
     И поселилась отныне в Светке непоколебимая уверенность: что бы ни случилось в дальнейшей жизни её, какие бы ни встретились на пути трудности, жёлтое ласковое тепло никогда её не покинет. Счастье, необъятное и неповторимое счастье, что накрыло её с головою тогда, на сцене, не позволит душе сломаться.
     В другом городе люди громко аплодировали милой синеглазой девчушке и ничего не знали о той Светке, что от ужаса забивалась в угол, запутывая волосы в сетке кровати.
     Когда, в какой именно момент золотые огоньки впервые появились? Сложно сказать...
     Может, когда сотни взглядов - восхищённых и ободряющих - потянулись на сцену тонкими лучиками?
     Или, когда первый раз в жизни подарили ей цветы? И пускай не Саша, как представляла давным-давно в мечтах, а какие-то мелкие дошколята - неважно! Ведь восхищались же, улыбались, просили спеть ещё! Оранжево - красные ромашки пришлось оставить в гостинице, а себе девочка взяла на память одну совсем маленькую. Сейчас цветок, заложенный в нотную тетрадь вместе с фотографиями, то и дело напоминал, что судьба у неё, у Светки, могла бы быть совсем иной...
     'Нет, не 'могла бы', а 'будет!' - упрямо повторяла Светка, а жёлтые пушистые шарики тотчас защекотали изнутри, словно радовались такому решению. Счастье, что в силах было приподнять Светку над землёю, не позволило опустить голову и тогда, в день отъезда, перед перекошенной злобной ухмылкой физиономией матери.
     - Давай, езжай! - просипела Нинка, которая прихватила на паперти простуду и теперь с полным правом больной 'лечилась' облепиховой настойкой на спирту, выпрошенной у соседки тёти Ани, - А то психанёшь опять, чё с тобой делать? Все психи пошли - ничего им не скажи... - и разразилась привычным матом вперемешку с натужными хрипами.
     Светку кольнуло упрёком: вот, я уезжаю веселиться, а она остаётся одна.... больная...
     Но тут, будто сила какая-то развернула, и ноги упорно пошагали прочь. За порог. Вперёд. А после, в купе поезда, когда с Настей и бабушкой её вдоволь наговорились да задрёмывать уж начинали, припомнился Светке взгляд материнский. На одну только малую толику времени прорезалась серая муть Нинкиных глаз острой хитрецою, ровно искорка электрическая сверкнула в зрачках. Наблюдала, насмехалась, ждала.... Не померещилось. Тогда Светка набросила на плечи зелёный клетчатый плед, достала термос, и ласковое летнее тепло земляничной поляны и просвеченных солнцем цветущих лип вернуло её в то счастливое время, когда от Саши пахло травами, сосновой смолой да дымом костра, а вовсе не мерзким любкиным парфюмом...
     Но, что всего вероятнее, в первый раз наполнило душу жёлтое ласковое тепло именно в тот момент, когда организаторы попросили Светку исполнить 'что-нибудь патриотическое'.
     - Вот это типаж! Прелесть! Какие чудесные глаза! И коса настоящая! Супер! - воскликнула улыбчивая ведущая областного телевидения, - Попробуй крупный план! - указала она оператору, - Именно то, что надо! Мы делаем фильм к юбилею области, в историю войдёшь! Давай что - нибудь лирическое, о родном крае! Вот эту, например, как же там... 'Берёзки стройными ряда-а-а-а-ми...' Знаешь такую песенку?
     - Она называется 'У синих гор' - напомнила учительница. - Светочка, ты ведь помнишь, да? Давай быстренько повторим...
     - Я помню! - выдохнула Светка. В тот момент для неё просто не существовало невозможного.
     О родном крае они, конечно, много песен разучивали, занудных до ужаса, и Светке песни те не очень-то к душе лежали.... Однако, только что испытанное перед полным залом восторженное воодушевление заставило ее отбросить напрочь любые сомнения, снова выйти на сцену, но теперь уже совершенно одной. Воочию представить синюю дымку над горами, окутанный туманным сумраком нежный осинник и гладь Озера, в которой отражаются облака, и всё-всё то, что она так сильно и искренне любила, потому, что связано все это было с Сашей. Любовь с такой силою звенела в каждой пропетой ею нотке, в каждом вздохе, зрители замерли, и у оператора камера дрогнула в руках, а их добрейшая старушка - руководитель хора - та просто расплакалась и долго ещё не могла успокоиться.
     За кулисами к подружке кинулась Настя:
     - Свееетка! Тебе в Москве выступать надо, шунэн?
     - Надо, надо! А перед этим - учиться, как следует!- раздался насмешливый голос: очутившийся позади них пожилой мужчина в сером костюме взмахнул рукой в сторону музыкального руководителя, - Галка, столько лет прошло, а ты нисколько не меняешься! Ну-ка, дайте мне рассмотреть эту пташечку! Хороша! Душой поёшь, девочка - редко в наши дни такое услышишь! Галина, но верхние ноты она всё-таки зажимает! Безобразие! Ты сама на первом курсе вот так же...
     - Ах, ты! - замахнулась на него учительница, - До сих пор помнишь!
     Однокурсники отошли в сторону и принялись горячо спорить, то и дело сбиваясь на воспоминания.
     Седой профессор из областной консерватории, в конце концов, едва ли не сурово велел Светке после окончания школы, не раздумывая, подавать документы, и долго ещё что-то советовал начёт индивидуальных занятий, перечислял какие-то фамилии. В голове у неё всё перемешалось, она согласно кивала, но едва ли осознавала смысл обращённых к ней слов. Ей просто хотелось петь и петь ещё... и ещё...
     Под лучами софитов напитанная беспросветной тяжкой чернотою тьма воспоминаний плотно утрамбованным комком откатилась куда-то, в самый дальний угол. Да она, собственно, мало что запомнила о том страшном вечере. Вроде бы её кто-то в темноте напугал, она убежала, нечаянно разбила бутылку, со страху спряталась на балконе, замёрзла, да и заснула там. Простудилась и долго болела. Так ей потом Саша объяснил...
     После выступления была экскурсия по городу, а вечером, как и обещали - театр. ... Золотые огоньки расшалились не на шутку и долго не давали Светке уснуть, кружась под мелодию 'Вальса цветов' из 'Щелкунчика'.
     На вокзале встретил Женька, мигом оценил обстановку, одобрительно хмыкнул: 'Молодец, стрекоза!' Глаза у брата - усталые, красные от недосыпа, лицо осунулось. Любка, всё эта проклятая Любка! Из-за неё Женька сам не свой становится! Из-за неё даже на Сашу начал странно поглядывать. 'Да неужто со злобой?' - невыносимая тяжесть догадки так и обрушилась на неё всей своею внезапностью, заставила резко остановиться. 'Нет, быть не может!' - спустя пару мгновений мысль эта показалась неимоверно чудовищной, нелепой и бесследно растаяла в спасительном свете жёлтых огоньков...
     Светка вздохнула и зашагала быстрее: не опоздать бы. Зря опасалась: в эту особенную пятницу на уроки вовремя не явились даже учителя.
     Красные бумажные сердечки красовались по всем стенам, начиная от гардероба, а возле большого зеркала висел разукрашенный блёстками картонный ящик ядовито-розового цвета, наподобие почтового, с прорезью для писем. Восторженные визги и хохот перекрывали школьный звонок. Настя покосилась на всю эту кутерьму сурово и неодобрительно:
     - Опять записочки корявые понамалюют. ... Выдумали тоже - праздник!
     А в классе теперь царила беда по имени Виолетта...
     Только что не молятся все на измайловскую дочку, едва тапки в зубах не носят. Ходит по школе за ней толпа, ровно за королевой. Анька Лажечникова - в особенности. Сидят с утра девчонки на трудах, она же - сучка рыжая - вьётся кругом без передышки:
     - Ой, Виолетта, спасибо за заколочку! Классная такая!
     - Это Свароооовски! - голос у Измайловой тихий, нежный, размазывается по пространству класса, как сливочный крем по бисквиту. Такой же сопливо - приторный:
     - Ой, Вета, это ты в Турции, да?
     - Неет, девочки! Это в прошлом году, на пляже в Испании! Получился замечательный семейный отдых! Вот только их местная 'сиеста' ... Ууужас! Идём по улице, жара невыносимая, магазины не работают, даже бутылочку воды купить негде! А вот это - Колизей, там тоже тааак жарко было...
     - Ооо! Какие картины! Красота! В музее?
     - Да! Мы с мамой обошли самые знаменитые музеи Европы! А вот это - я в Дрезденской галерее... Мы ходили по залам почти четыре часа, и я даже не заметила, как пролетело время, представляете? Там я оставила частичку своей душиии! - Смолякова томно закатила глазки.
     - Было бы чего оставлять! Свет, уснула, что ли? - пробасила за спиной Настя, - Следующий давай! - и протянула руку.
     Фартуки для школьной столовой они шили с начала учебного года, поднаторели изрядно: не глядя, строчку вели. Светка - намётывала, Настя - на старой ножной 'Чайке' стачивала.
     - Куда столько? Солить, что ли? - недоумевает цыганочка, - Я пока что на поварах ни одного не заметила. Продают, значит. Слушай, может, я с Вонючкой сама поговорю, а?
     - Не надо, Насть, он так-то ничего плохого мне не делает...
     - Ага, а то я не видела! И не продохнуть около него! Давай к директору пойдём!
     - Ты что, Насть! Не надо! - испугалась Светка.
     - Завалишь математику! И так вчера две 'пары' схватила!
     - А знаете, девочки, я вообще не въезжаю, зачем некоторым учиться! - разрезал тишину пронзительный анькин голос, - У меня мама в приёмной комиссии десять лет работала, так вот она говорит: лезут эти недоделанные, два плюс два сложили, и ладно! Деревня тупая, ноги от навоза не отмыли - тьфу! По-русски говорить не умеют толком, а заявления суют!
     Кто-то в ответ на анькины слова засмеялся, кто-то одобрительно хмыкнул. Училка по труду ожидала в конце урока, увидеть готовые фартуки, с кармашками и оборками в соответствующих местах. Девчонки торопились: времени маловато. Виолетта, и та снизошла: отмеряла аккуратно линейкой полоски белого хлопчатобумажного кружева. Она вообще вела себя со всеми очень, ну очень вежливо. Казалось, яд речей её и взглядов перешел теперь к Аньке Лажечниковой. А уж та старалась изо всех силёнок:
     - А всякие сироты, неблагополучные, ну, нищета, короче - у них же льготы! Нарожают по пятнадцать рыл дибилоидов! Вот такую дуру возьмут, а нормальную девчонку - нет! Прикиньте!
     Если девчата и прикинули, то молча. Виолетта улыбалась томно и загадочно, как Джоконда.
     - Места только бесплатные занимают! - вдруг истерически взвизгнула Анька.
     - Перерыв, девочки! - раздалось от окошка, - Угощайтесь! Французские!
     - Вау! О! Класс! - послышалось кругом.
     Настя нахмурилась так, что две широкие черные брови - стрелки почти встретились на переносице.
     Светка, наконец, подняла голову от шитья. Рядом с ней стояла Анька, держа меж вытянутых пальцев длинную тонкую палочку со струйкой дыма на конце.
     - Чё уставилась, Вахлушкина? Небось, нормальных сигарет никогда не видала? Посмотри, понюхай, пока возможность есть!
     - Думаешь, она поймёт, что ли? - отозвалась лучшая Анькина подружайка - прихлебательница Маринка Кошелёва, - она дома весь нюх об 'Беломор' поотшибала!
     - А мы в прошлое воскресенье племянника крестить ездили на правый берег, Светкину мать видали! Моя мама ей денег подала! Папа говорит: зачем дала, всё равно пропьёт! Мне так неудобно стало! - слюни у Маринки летели во все стороны, оседая на стопке готовых фартуков.
     - Мне тётя рассказывала - у них дома все вещи с помойки, даже посуда. Прикиньте! - восторженно заливался другой голосок, - у меня тётя в Горгазе работает, она у них в квартире была!
     - И чё?
     - А ничё! На полу наблёвано, и бутылок пустых куча!
     - Аха-ха-ха!
     - Холодильника нету, плита проржавела, из духовки тараканы дохлые сыплются!
     - Ха-ха! Вахрушина, ты чё, тараканов жарила? Вкусные?
     Вся жизнь домашняя, которую Светка самым наивнейшим образом считала тайной за многими печатями, бесстыдно вывернулась перед чужими, словно позорное содержимое потрёпанной клеенчатой сумки, которую изрядно поддатая Нинка частенько роняла посреди улицы или в подъезде. Жёлтые шарики обеспокоенно и часто замигали, будто испорченный светофор.
     - Да уж, вид сделала, что не слышит! Она ж у нас теперь - звезда экрана! Она нас в упор не видит!
     - Сидит, размечталась! ПрЫнца ждёт!
     'Только не сорваться!' - упорно твердила про себя Светка. Золотые огоньки вихрем заметались перед глазами, сливаясь в одну сверкающую полосу.
     Девчонки загалдели всё веселее и веселее, обступая Светкину парту плотным кольцом, одна лишь Виолетта задумчиво пускала дым в открытую форточку, и взгляд серо - голубых глаз равнодушно скользил по точно такому же пепельно - равнодушному в-скому небу.
     Настя вставала из-за стола очень - очень медленно. Ясно было, что разборок не миновать.
     - Во, подскочила! - заржала Анька, размахивая во все стороны недокуренной сигаретой, - Блоху, что ли, с подружки словила?
     'Га-га-га' смолкло. Двенадцать девчонок, двенадцать лиц, знакомых с первого класса - и на всех одно и то же выражение напряженного ехидного любопытства.
     - Все подачки собрала, Лажечникова? А хочешь, расскажу, за какие подачки мать твою из приёмной комиссии попёрли?
     Анька выпучила глаза. И разом подавилась очередными, ещё не высказанными гадостями. Она отошла к окошку и что-то прошипела Маринке в ухо, та обернулась на Светку с таким видом, будто у Вахрушиной, по крайней мере, вторая голова выросла...
     Виолетта ощерила блестящие мелкие зубки и картинно вздохнула:
     - Ну, девочки, не надо смеяться! Все имеют право на место под солнцем! Каждый человек должен занимать свою ступень социальной лестницы! - про лестницу она выговорила, явно наслаждаясь собой и копируя кого - нибудь из знакомых, - И потом - они ведь с тем несчастным мальчиком тааак похожи... Может, это судьба...
     Не сразу до одноклассниц дошло, но уж когда дошло...
     - С Осиповым! А-ха-ха-ха!
     - Пара года - два урода!
     - Правда, вы гляньте на них, а!
     - 'Мистер и миссис Колдырь'!
     Фантазия у беспощадных юных фурий разыгралась не на шутку. Ядовитые насмешки так и посыпались со всех сторон.
     - Встань, в глаза гляну! - голос у Насти и так всегда был, мягко говоря, не самый тихий, а тут и вовсе - в ушах у всех загудело.
     Стало слышно, как позвякивают тяжёлые серьги - подвески, сделанные ещё в те времена, когда не стояло не только В-ска, но, может, и самой стольной Москвы.
     'Ш-ш-ш...' - шуршала в ответ маленькая пилочка.
     Виолетта медленно, очень медленно повернула голову:
     - Надеюсь, это ты ...кхм... не мне?
     - Меньше болтай, а то язык отвалится!
     - Простите, это сейчас что было? - обращаясь к застывшей толпе, громко спросила Виолетта.
     - Она всегда такая, или сегодня полнолуние? - приподняла брови измайловская дочка, возвращаясь к драгоценному своему маникюру, - Иди, милая, откуда пришла! На вокзал, молочка деткам выпрашивать! Или какие страшилки вы там обычно сочиняете?
     - Как сказано, так и будет! - отрезала Настя.
     - Угу! Аминь! - усмехнулась Виолетта, презрительно кривя аккуратные тонкие губы.
     Спасительный для всех звонок буквально прорезал предельно пропитанный напряжением воздух кабинета.
     - Радка в гости приезжает, так что я домой отпросилась. Ты звони вечером, ладно? - попрощалась Настя со Светкой, - И не поддавайся, Светка, слышишь! Ядом собственным захлебнутся, змеи подколодные!
     Настины тёмные глаза гневно сверкали: поднеси спичку - точно вспыхнет...
     - Насть... - давясь отчаянным, горьким стыдом, выдавила из себя Светка, быстро оглядываясь по сторонам, - У нас. ... У нас, правда - тараканы раньше были! Я тебя даже на День рождения ни разу не приглашала, потому что... Анька... правду сказала...
     Она изо всех сил сжала ручку портфеля и старалась смотреть куда угодно, лишь бы не встретиться взглядом с Настей.
     - Нашла о чём слёзы лить, дурочка! А то я не знаю, что у тебя да как! Не на Луне ведь живёшь! Вспомни лучше, что тебе Анжелка предсказала! Думаешь, отчего эти стервы тебе покоя не дают? Завидуют!
     - Мне? - едва не расхохоталась Светка сквозь слёзы, - Насть, чему завидовать?
     - А, думаешь, нечему? - подбоченилась цыганка, изрядно поражённая неискушенности подружки в житейских вопросах, - Красоте твоей завидуют, таланту завидуют! Им жениха такого - вовек не видать! Да если б твой Сашка из наших был. ... С ним удача ходит, знаешь, какая! Дура ты, дура, ничего не понимаешь! Ладно, я пошла!
     Светка тоскливо вздохнула и нехотя поплелась на следующий урок. Теперь с ней остались одни только золотые шарики, а Сашу даже мельком увидеть не удалось...
     Школа гудела не хуже дупла с дикими пчёлами, смех и визги слышались со всех сторон. По коридору, рассыпая нервную дробь каблуков, пронеслась толпа старшеклассниц. 'Тебе сколько прислали?' 'А мне уже три!' 'Да ты чё? От кого, признавайся!' 'А Иринке - медвежонка белого! Тааакой лапочка!' 'УУУ!' - раздавались восторженные девчачьи вопли.
     - И без родителей не появляйся! Хамства не потерплю! - Светка даже пригнулась от неожиданности, услыхав позади пронизанный ненавистью скрипучий выговор Бабы - Жабы - общепризнанного школьного кошмара.
     И кабинета химии выбежал взбешённый 'чистокровный ариец', нервно перебрасывая рюкзак из одной руки в другую. С его пути спешили убраться все, настолько позволяла ширина коридора, и даже вездесущий завхоз, с утра слегка принявший на грудь, невольно отшатнулся к стенке.
     Светка рассеянно проводила взглядом возмущённую гору витькиных мышц, зашла в класс, низко опустила голову, раскрыла портфель и вытащила многострадальный учебник математики, которую она с некоторых пор ненавидела всей душой.
     На пороге возникла тщедушная фигурка Осипова: ноги в раскорячку, взгляд дикий, затравленный. С его появлением истерика в классе достигла высшего предела. Одна лишь Виолетта, улыбаясь уголками блестящих розовых губ, прилежно полировала и без того идеальные ноготки.
     За математичкой Натальей Юрьевной всегда будто бы гналось стадо невидимых гоблинов, поэтому в класс она не входила, а влетала опрометью, оглядываясь и спотыкаясь:
     - Быстро сели! Кто до сих пор не сдал деньги за питание? Где журнал? - выпалила она на одном дыхании. Все разом отпрянули от замученной парочки и плюхнулись на свои места.
     - Внимание, внимание! - дверь распахнулась во всю ширь, и в классе повеяло настоящей весной: известная всей школе неразлучная парочка выпускников - Васильченко и Баладурин работали сегодня курьерами. Олеськино алое платье мелькало то тут, то там, напрочь отбивая у всех последнее желание вспомнить об учебе.
     - 'Пооочта любви' добралась и до вас! - торжественно пропела Олеська. Денис подал ей яркий пластиковый пакет.
     Анька с Маринкой гордо заулыбались и завертели головами: идея собрать со всех деньги на подарок пришла в голову именно им.
     - Кто же сегодня, в День влюблённых, получит поздравления и признания? Так-так, посмотрим! 'Нашему классному руководителю! Наталья Юрьевна, Вы - лучшая! Мы Вас любим! Ваш шестой 'А'! Что ж, Наталья Юрьевна, получите! Ооо, что там ещё, Денис! И шоколааад!
     - Наталья Юрьевна, какая вы счастливая! Вас действительно любят! Молодцы, ребята, молодцы! - поддержал подругу Денис, - Всех с праздником!
     Пунцовая от смущения математичка что-то пробормотала и нервным жестом сунула подарки в стол.
     - Ну, всё, хватит! - нервно взгвизнула она, - Начинаем урок!
     - Подождите, Наталья Юрьевна! Есть ещё одно поздравление! - звонко перебила Олеська и помахала перед шестиклассниками небольшим белым конвертом, - Так, кому же адресовано это загадочное послание... Посмоотрим...
     Все почему-то вдруг быстро и как бы украдкою взглянули на Виолетту.
     - Внимание, зачитываю! Это письмо адресовано... - Олеська выдержала подобающую паузу и среди абсолютной тишины провозгласила: - 'Свете В.'! И кто у нас Света В.?
     Это стало последней каплей, и класс не выдержал. Света В. на оба шестых класса была лишь одна...
     - Вахрушина! - взгвизнула Наталья Юрьевна под истерический ржач, свист, вопли и топот, - Забирай 'валентинку', не задерживай урок, вам ещё контрольную надо успеть написать!
     - Иди, чё спишь, дура! - зашипел Осипов и больно ткнул её локтем.
     - Держи! - подскочила к ней Олеська, которая, видимо, заметила, что Светка того и гляди упадёт со стула.
     Конверт был явно самодельный, склеенный из плотной белой бумаги, так что совершенно невозможно было бы сделать выводы о его содержимом. Светка чувствовала, как полыхает и наливается горячей тяжестью лицо, как слабеют руки и ноги, а в ушах постепенно нарастает тонкий комариный писк. Не помня, как, она сунула в портфель несчастное письмецо.
     - Если не замолчите - всем двойки поставлю! - крикнула разъярённая математичка, - Всем подряд, поняли?
     'Огоньки. ... Со мной огоньки!' - твердила себе Светка, выводя в тетради непонятную белиберду из значков и цифр.
     'Только не улетайте!' - умоляла она своих невидимых друзей, пока взмыленный Бараныч весь урок географии поминутно выбегал 'к телефону', и класс оглашался очередными анькиными теориями по поводу автора загадочного 'любовного' послания для 'нашей звезды Вахлушкиной'.
     'Здесь никого нет, только мои огоньки!' - убеждала она себя, переобуваясь на физкультуру.
     Но рядом, ни на секунду не смолкая, льстивыми трелями разливалась Лажечникова:
     - Вета, а правда - это бриллианты? Настоящие?
     - Дааа! - лениво протянула Виолетта, - Папа из Лондона привёз. Подарок на Рождество. Вы знаете, девочки, перед занятиями в спортзале все украшения необходимо снимаааать! Да, ведь это может быть травмооопа-а-асно! Мы с мамой, когда приходим в фитнесс - центр, оставляем только крестик. Ну, потому что всё - таки - это кре-е-естик!
     Светку тошнило от смоляковской приторности, и вообще всего её облика, начиная от идеальных розовых коготков и заканчивая подошвами белоснежных фирменных кроссовок. Умильная, идеальная, наипорядочнейшая сволочь...
     Потёртый баскетбольный мяч с глухим стуком бился об пол, как будто умолял добить его окончательно и прекратить, наконец, мученья. В солнечных лучах вихрем метались пылинки. Физрук Григорий Николаевич по кличке Горилла, с утра вкусивший живительного нектара в каморке завхоза, тоскливо взглядывал на часы и прикидывал, стоит ли покупать, на всякий случай, второй торт: нынешний вечер обещал быть сугубо романтическим...
     - Кошелёва, ты бы ещё тарелку борща на урок притащила! - вдруг заорал он.
     - Я нечаянно! - захныкала Маринка.
     Как будто мало нынче Светке неприятностей - до кучи Кошелёва с мороженым свалилась, причем в буквальном смысле. Липкие потёки перемазали светкины волосы и стекали на футболку.
     - Ещё раз кого - нибудь с едой на уроке увижу - сто приседаний! - ругался Горилла, - Вахрушина, иди, переоденься!
     'Последний урок...! - повторяла себе Светка, - 'Последний урок - и мы свободны!' Золотые огоньки, тусклые, словно фонарики, у которых садятся батарейки, уже не танцевали, а только устало колыхались в духоте маленькой тесной раздевалки без окон, со старым пыльным диваном в углу, куда девчонки, торопясь, свалили свои вещи.
     'Может, открыть конверт, пока никто не видит? А вдруг зайдут? Лучше дома открою. ... Наверняка Анька с Маринкой гадости написали, а сами прикалываются... Они, конечно, кто же ещё...'
     Светка переоделась, затолкала грязную форму в портфель и протянула руку под скамейку - за ботинками. Внезапно что - то блеснуло, и она с удивлением уставилась на вещь, что оказалась на её ладони.
     Черепашка была симпатичная. Пожалуй, она бы смотрелась гораздо красивее, если бы принадлежала не ненавистной Смоляковой, но всё-таки... Светка поворачивала изящную вещицу то одним, то другим боком, любовалась тонкой вязью резьбы по спинке, разглядывала коготки на крошечных лапках и прозрачные глазки - камушки, от которых так и сыпались во все стороны радужные искры, стоило только электрическому свету упасть на их острые грани. Как же она смогла очутиться в Светкиной обувке?
     Виолеттин рюкзачок с фирменным логотипом лежал на стуле в другом углу, и Светка уже шагнула по направлению к нему, но внезапно шальная мысль пронзила её, точно молния. Интересно, как бы эта прелесть смотрелась на ней? 'Ну, взгляни же, взгляни, никто ведь не узнает!'
     Светка задержала дыхание и приложила к груди невесомое украшение. Старое, косо висящее на стене зеркало подсказало - нет, не подходит ей блестящая штучка, вот ни на капельку...
     Дверь распахнулась так внезапно и с таким грохотом, что Светка подскочила на месте, и тонкая цепочка едва не выскользнула из дрожащей от волнения руки.
     - Вахлу-уу-шкина! А я-то думаю, куда ты, такая загадочная, исче-е-езла? - Анька стояла на пороге, уперев руки в бока и вся светилась несказанным счастьем как у человека, который только что выиграл в лотерею, по меньшей мере, миллион, - Вот, девчонки, смотрите, а то мне никто не верил!
     Лажечникова посторонилась, чтобы пропустить вперед своего кумира. Виолетта томно откинула локон со лба, видимо, изображая лёгкое утомление после занятий спортом - движение, опять же, подсмотренное то ли во взрослом фитнесс - клубе, то ли в фильме о закрытой школе для 'настоящих леди', куда она страстно мечтала попасть.
     - Аааа! - протянула она почти ласково, - Что, нравится? Дааа, Света, как же я в тебе ошибааалась!
     Грациозным шагом, почти танцуя, Смолякова прошла к своему рюкзачку, расстегнула 'молнию' и запустила руку внутрь. Светка стояла, будто бы парализованная ужасом и всё ещё бессознательно продолжая прижимать к себе злосчастную цепочку. Одноклассницы толпились на пороге, вытягивали шеи, но переступить невидимую черту не решался никто.
     - Горилла! Горилла идёт! - послышалось приглушенным шепотом сзади, и с десяток разгоряченных беготнёю девчонок кое-как, влипая в зеленые обшарпанные стены, пропустили вперёд физрука.
     - Ну, вот, Григорий Николаевич, Вы сами видите! - торжествующе пропела Виолетта, - И все теперь видят, что здесь творится!
     Серо - голубые глаза её, глаза Снежной королевы, блестели холодно, но ярко и торжествующе, а тоненький указательный пальчик указывал прямо на Светку. Впрочем, в том жесте не было особой необходимости: все взгляды и так прикованы были к Вахрушиной. К тому, что держала она в руках...
     - И даже не покраснела! - приподняла брови ледяная красавица.
     - А-а! - продолжала издеваться Лажечниова, - Конечно же, покраснела, просто из-за грязи не видно, да?
     - Она на полу валялась, возле моих ботинок! - наконец выговорила Светка, - Я просто подобрала. На, возьми! - от напряжения горло саднило, и в конце фразы голос сорвался на хрип.
     Виолетта поджала губы и отпрянула в сторону, словно от ядовитой змеи.
     - Так! Чего тут случилось? - рявкнул физрук, по несчастью, хорошо расслышав перед тем слово 'горилла'. Девчонки сзади оглушительно завизжали: пацаны бросили баскетбол и примчались вслед за учителем поглядеть, чего там и как происходит, и напирали сзади, попутно пощипывая одноклассниц за что попало. Громче всех верещал Осипов со старой баскетбольной сеткой на голове.
     - Думаю, всё ясно! - проворковала Виолетта, изящно поворачиваясь на носочках к публике, - Девочки, хорошенько проверьте свои вещи, потому что в моих точно кое-кто покопался!
     - Ну-ка, быстро вышли! - заорал физрук на мальчишек, жутко раздосадованный тем, что какая-то соплячка смеет ему указывать, - Вахрушина, ты урок сорвала! Чего вы не поделили, а?
     - Мы ничего не делили, Григорий Николаевич! Просто она у меня...
     Виолетта сама так и не произнесла слово, которое буквально висело уж в воздухе, готовое сорваться у кого - нибудь с языка. И оно-таки сорвалось, и было произнесено в полной тишине, и подхвачено единым вздохом...