Детективно-криминальный роман

• Все авторские права на данный текст принадлежат
• Ивану Цуприкову (iv23548@mail.ru)
• На сайте Библиотека МУЖЕСТВО ЖИТЬ этот текст размещён исключительно в ознакомительных целях

Это своего рода психологический роман - детектив, рассказывающий о проблемах, с которыми приходится сталкиваться честным и неподкупным адвокатам. Устроена охота на адвоката, к которой подключаются средства массовой информации, общественность. Адвокат пытается найти источник организации этого давления на себя...

Вернуться к началу романа "В поисках палача"

Глава 14. Первая потеря

Назин еще раз посмотрел на часы и, взглянув на водителя, махнул ладонью, мол, хватит ждать, поехали.
      - Миша, - обернулся он к Ивановичу, сидящему сзади, - неужели он сдался?
      - Я сегодня об этом сразу подумал, как только увидел его, - ответил Михаил. - Каким-то скованным он был, Николай Иванович, заторможенным. А может мы поторопились, простояли-то минут двадцать. Может, вернемся, еще подождем его у входа в парк?
      - Нет, Миша, он не ребенок, которому нужно давать время, чтобы подумать. Он взрослый человек, ему уже под сорок, и с проблемами, в которые мы ввязались, ничего у него общего нет, а значит, и судить его незачем, мне так думается. В свое время, когда охоту устроили на Пратаса, и Фёкла пытались убрать. Я его сам отговаривал, чтобы в драку тот не лез, так как для основной массы он был пешкой, а только для узкого круга лиц - значимым человеком. Им-то и нужно было его убрать, обязательно убрать, как собственника нескольких предприятий Пратаса, а может и крупных банковских вложений.
      - Да, да, - согласился с Назиным Михаил, - человек - мишень.
      - "Мишень"? Хорошо сказал. Знаешь, Миша, вот так в жизни и бывает, ведь зачем-то же его судьба свела с Пратасом. Ну, чё королю, взял человека, как игрушку, поиграл, надоело - выбросил. Хотя, здесь, немножко по-другому было, взял парня, знал, что он сильный боксер. Проверил его раз, другой. Потом сделал на нем ставки - поспорил с генеральным директором на участок на заводе.
      - А что еще мог тому проспорить?
      - Пратас тогда купил себе новый "Мэрс", а старому было два года.
      - Ничего себе! - вскрикнул водитель.
      - В то время точно, простой человек за всю жизнь даже четверти из тех пяти миллионов не заработает.
      - И что?
      - Фёкл выиграл тот кусок земли на заводе.
      - Николай Иванович, - перебил Назина водитель, - домой?
      - Нет, Федя, давай-ка назад к эксам, что-то непонятно мне.
      - А не боитесь? Наша машина кому-то из их охранников может и глаза намозолить.
      - Да нет там камеры, - вступил в разговор Иванович.
      - Кто знает, кто знает. Но, ребята, может, будут от вас другие предложения. Вы предлагаете разбить лампочку на дискотеке и скрыться, так?
      - Нашли с чем сравнивать фуры.
      - Фуры? Да они для них как лампочка на дискотеке, расходный материал, не больше. Миллион для миллиардера копейка. Они, кстати еще ту поклажу не получили, а значит и не расплатились за нее, так что для них потеря килограмма двух гашиша, я думаю, сбоя в работе не принесет, цык, - цокнул языком Назин. - В Екатеринбурге взяли Малика, слышали? Подполковник полиции, старший опер по особо тяжким делам. Имел двенадцать нефтяных скважин в ОАЭ, рестораны в Ёбурге, лесообрабатывающие предприятия, высокопоставленных чиновников.
      - И на работу ходил, этот подполковник еще. Ну, дает!
      - Это, скорее всего, у него хобби было такое, служба, - вздохнул Назин. - На службу ходил за получкой. Несмотря на то, что миллиардер. Когда должен был дежурить, давал своим коллегам по сотне баксов, чтобы за него службу несли.
      - Не смешите, Николай Иванович, - ехидно усмехнулся Иванович. - Сотню баксов! Пару раз сходишь за него, и зарплата выше, чем на службе получается. Вы не ошиблись?
      - Да я, Миша, сам в эту историю не очень поверил, когда мне её один из моих бывших сослуживцев по армии рассказывал. Он в том же районном отделении полиции, где и Малик, служит-дослуживает. Но, потом в интернете прочитал про это, куда деваться, поверил.
      Так вот, когда того скрутили челябинские фээсбэшники... Обратите внимание, не свердловские, а челябинские! Так вот, в его городском коттедже обнаружили шестьдесят килограммов героина, около десяти миллионов рублей наличными, тот сказал, мол, это на мелкие расходы. Представляете? Еще обнаружили несколько сотен тысяч долларов и евро, семь самых дорогих и крутых машин - "Бэнтли", "Ягуар", еще какие-то, о которых я и не слыхивал даже. Малик, чтобы его освободили, обещал выдать им четыреста пятьдесят килограмм героина.
      - Ничего себе! - воскликнул Федор.
      - И давно это было? - уперся в спинку сиденья, на котором сидел Назин Михаил.
      - Дак, вот буквально год-полтора назад. А больше - тишина, молчит интернет по этому поводу, скорее всего, выпустили Малика, или сбежал он куда-нибудь. Выходил на того самого товарища, интересовался об этом наркоторговце, так тот сделал вид, что ничего не знает о нем. Я понял, что на службе находился, а там и стены слушают.
      - Не понял? - Фёдор резко тормознул машину, пропуская людей на пешеходном переходе.
      - А что тут непонятного, у каждого своя жизнь. Одни зависят от копейки, которую зарабатывают, кто их спасать будет?
      - Ну, - оттолкнулся назад Иванович, - это такие, как мы.
      - Согласен. Другие, имеют миллион-два в год, у тех уже есть возможность как-то за свое здоровье побороться, купить квартиру нормальную, машину, обучить детей и т.д. А, кто миллиардами ворочает, то боги! Им все можно, даже не знаю, чего нельзя.
      Так вот, на следующий день мне тот товарищ все же позвонил. Говорит, Малик не верил, что его могут взять и посадить в тюрьму, и вообще представить себе не мог, что есть в полиции, в ФСБ офицеры, которые взяток не берут, то есть честные. Больше ничего не сказал. А на мой вопрос, будут его судить или нет, ответил "Кесарево - кесарю, богово - богу". Я так и не понял, что этим он хотел сказать.
      - Да, че тут понимать, - тронув машину, сказал Фёдор, - нельзя же оставить бесхозными нефтяные месторождения в Эмиратах, заводы и фабрики в России, рестораны, и пути-дорожки, по которым гашиш течет, сотни - тысячи рабочих мест, долларов. Может, Николай Иванович, в Афгане профсоюз у крестьян организуем? А то у них может из-за плохой погоды, мак урожая не даст.
      Все рассмеялись.
      - Скорей всего и эксы под его крылышком работают, - предположил Иванович.
      - Вполне может быть так, но наша задача, ребята, не пытаться вести следствие по-крупному, разыскивая их связи, поставки и т.д. Мое дело...
      - Наше дело, - ударил по рулю рукой Фёдор. - Наше! Руки им оторвать, другого сделать нам не дадут, Николай Иванович. Мы это прекрасно понимаем. Только вот о чем бы хотелось сказать, и у меня отпуск через десять дней заканчивается, пора на службу, отгулов не дадут, так как за мной сразу же идет в отпуск следующий из нашего отдела коллега. У нас все по очереди в отпуск идут.
      - Я могу вам помогать только после смены, - включился в разговор Иванович. - Работу терять нет охоты, в такую компанию, только один раз берут на работу.
      - А я, ну, чем лучше вас. Я в такой же ситуации, как и вы, нахожусь. Миша, кстати, эту кашу ты сам заварил, приработок мне нашел, адвоката защитить...
      - Но, Николай Иванович, вы, кажется, сами отказались с ним заключить договор на оплату.
      - Да, сам не знаю почему. Здесь столько связей непонятных, - вздохнул Назин. - Фёкл у меня в армии подчиненным был. Когда попал с ним в больницу, кое какие справки про него навел, понял, что парень попал в беду и жизнь его на кон поставлена. Пратас подрядил его директорствовать своим некоторым хозяйством, о котором тот даже и не ведал. Хитрый был мужик, хотел снять с себя какое-то давление, чувствовал, что вот-вот в городе передел власти начнется. Вот и подставил Фёкла, которому сказал, что это, якобы, нужно для создания вида конкурентности на дорожном строительстве. Но те, кто хотел это дело в свои руки прибрать, сразу же раскусили Пратаса, и решили его убрать вместе с Фёклом, - Николай Иванович говорил четко и быстро, буд-то боясь, что его не дослушают. - Я разговаривал по этому поводу с некоторыми специалистами. Так, те говорят, если бы Пратас немножко умнее был бы и дальше смотрел, то создал бы акционерное общество, и тем самым защитил бы свою жизнь, взяв в свой бизнес и других дельцов из тех, кому очень хотелось его бабок.
      - Так между собой бы передрались, - предположил водитель. - Кстати, Николай Иванович, так вроде шли слухи по городу, что и он, с наркоторговлей был как-то связан?
      - Ну, слухи слухами, а они так просто не рождаются, с этим я согласен. А наше дело, ребята, или продолжать оставаться невидимками, или все это дело бросить, или впятером пойдем воевать против этой тьмы.
      - Согласен, нужно, пока, остановиться на лампочках побитых и залечь на некоторое время, - высказал свое предположение Фёдор. - А ты, как на это смотришь, Михаил Валентинович?
      - Да, я, честно говоря, не против это сделать. Жалко моего тезку адвоката, даже почти по фамилии с ним сходимся, а не только по имени отчеству: я - Иванович, он - Иванов. Такую охоту на парня устроили.
      - Политическую! - вставил слово Назин.
      - Да это, Николай Иванович, методы его выдавливания на первый взгляд кажутся политическими. Я когда с ним разговаривал по этому поводу, так тот вообще растерялся и не может понять, по какому делу на него давление идет. Или наркоторговцы, или директор автомобильного салона, тот, что сбил на машине двух девушек, одну насмерть, другую сделал инвалидом. Или, - согнув третий палец на поднятой ладони, - черные дилеры.
      - Одна шайка, - глубоко вздохнул водитель. - Мне, когда-то очень нравился фильм "Неуловимые мстители". В школе, когда от старших хулиганов доставалось, деньги с малышей трясли, тоже мечтал - стану боксером или каратистом и, ох, изобью их.
      Машина остановилась на общей стоянке напротив бывшего Дома пионеров. Фёдор щелкнул на тумблер и направил на здание тарелку антенны.
      - В здании тишина, только еле-еле слышны звуки радио, сейчас попробую усилить прием, - и Федор надавил еще на одну из клавиш на аудиосистеме машины. - Вот, даже диктора можно расслышать, - и протянул один наушник Назину.
      - Это "Уральские линии", Николай Иванович, еще одна наша городская радиостанция, новости. О-па, - и поправив в левом ухе наушник, напрягся.
      Назин - тоже, подняв указательный палец, вслушивался. И только через несколько минут, резко повернувшись к Федору, резко стукнул рукой по рулю:
      - Поехали!
      Иванович, так и не понял, что произошло. Федор, резко развернул машину и, с шипением резины колес, выехав на встречную полосу, увернувшись от "Волги" такси, переехав на другую сторону дороги, стал резко набирать скорость.
      - Что там случилось? - вскрикнул Иванович.
      - Нет больше адвоката, Миша, нет!

На железнодорожном переезде стояло несколько полицейских машин, "Скорая помощь" - белая "Газель". От легковой машины, которую поезд протащил метров на сто вперед, на переезде остался разорванный на мелкие части пластмасс, битое стекло...
      Федор, проехав вперед, припарковал свою двенадцатку за переездом, на более широкой площадке, чтобы никому не мешать. За Назиным и Ивановичем не пошел, а наблюдал за парой телевизионщиков: стоявшей к нему спиной - репортершей, моложавой женщиной, и оператором. Невысокий полноватый мужчина, с легкостью держал на плече огромную видеокамеру, прицеливаясь ее объективом в свою коллегу. Та, уже пятый раз отрывала свои глаза от раскрытого блокнотика, опускала руку с ним и, глядя в "прицел" камеры оператора, делала несколько шагов к нему, обводила местность рукой, на которой произошло столкновение поезда с легковым автомобилем, и говорила.
      О чем она рассказывала, Фёдор не мог расслышать, но очень хотелось, и поэтому, рассчитав, как это сделать лучше, не мешая телевизионщикам, вышел из машины и спустился с дорожной насыпи вниз.
      Его расчет оказался правильным, теперь он мог четко расслышать слова корреспондентки.
      - Сегодня, в 13:45 на железнодорожном переезде федеральной дороги Снежногорск - Атомья произошло очень серьезное происшествие. Водитель тёмно-зеленого "Форда" не среагировал на красный свет светофора, сообщающий о движении на этом участке поезда... Ой, подожди, опять сбилась. Ну что это такое, - с какой-то злостью вскрикнула корреспондентка, и сделала отмашку своему коллеге, чтобы тот прекратил съёмку.
      - Лена, Леночка, соберись, нас сейчас растерзают.
      - Хорошо! - и, осмотревшись, сделав несколько шагов назад, начала свой репортаж заново. - Сегодня, в 13:45 на железнодорожном переезде федеральной дороги Снежногорск - Атомья произошло очень серьезное происшествие. Водитель "Форда" не среагировал на красный свет светофора, сообщающий о приближении поезда, и продолжил движение. В этот момент поезд, идущий на большой скорости, сбил автомобиль и протащил его за собой. Водитель автомобиля погиб. Его тело сейчас находится в раздавленной и искореженной железнодорожным составом машине.
      Судя по номеру автомобиля, его водителем был адвокат Снежногорска Михаил Валентинович Иванов. Но уточнить, сидел ли он за рулем этой машины, пока, не удается, так как представители городской полиции только начали вести расследование. Всё!
      - Блин, вроде да, - успокоил свою коллегу оператор. - Сейчас я еще там чуть-чуть поснимаю, вроде "слесарка" МЧС приехала, самые интересные съёмки сейчас могут получиться, - и, поправив на плече камеру, наведя её на вагоны-цистерны, грузовые вагоны, наполненные доверху щебнем, мешками с цементом, пошел в сторону электровоза.
      Когда девушка посмотрела назад, Фёдор резко опустил глаза, делая вид, что не наблюдает за ней снизу, а то как-то неудобно может получиться: она хоть и в длинной юбке, и ветра нет, который мог бы её задрать... Да, что там говорить, из своего любопытства, как работают тележурналисты, он может попасть в принеприятнейшую ситуацию.
      - Федя, ты что ли? - по голосу та самая корреспондентка окликнула Бердяева сверху.
      Фёдор с удивлением посмотрел наверх, и только сейчас внимательнее рассмотрел лицо репортерши.
      - Лена? О-па, привет! Вот это неожиданная встреча! - и Фёдор начал подниматься по насыпи на железнодорожный переезд.
      - Бердяев? Ты, что, на службе? - Лена протянула бывшему однокласснику руку.
      - Нет - нет, в отпуске.
      - Вызвали, что ли?
      - Так, вроде, получается, - не желая уточнять, какую роль ему сейчас приходится здесь выполнять, Фёдор широко разулыбался. - Не могу на кровь смотреть, так что остался здесь.
      - И я тоже, бр-р-р. Редактор позвонила, сообщила, выехали сюда. Так ему и нужно! - с издевкой, посмотрев на Фёдора рыкнула Елена.
      - Редактору?- отряхивая песок со штанины, спросил Фёдор.
      - Да нет, этому, адвокату.
      - А за что ты так его ненавидишь? - удивился Бердяев.
      - Так он стольких бандитов защищает, подлец.
      - Погоди-ка, погоди-ка, - еще больше удивился Фёдор. - Кто тебе такую глупость наговорил об этом человеке? Твой, что ли?
      - Да хоть и мой! - с издевкой Лена посмотрела на Федора.
      - Во как? Да, вроде, твоего наркомана он и не брался защищать.
      - Да как ты смеешь такую гадость говорить о моем муже. Что, погоны нацепил и теперь тебе все тебе можно?
      - Только не истери! - махнул рукой Фёдор.
      - А что?
      - А ничего! Иванов никогда не занимался уголовщиной, это я тебе говорю, поняла?
      - А Мигунова тебе хватит?
      - О-о, о ком заговорила! А вы, дорогая журналистка, на том суде разве не присутствовали? Вы же сами потом, после суда, брали интервью у людей, которые знали этого человека, у врача, который доказал, показывая документы, что Мигунов астматик. И, как вы помните, ни прокуратура, ни полиция, не смогла доказать, что он торговал наркотиками. Не было свидетелей. Помните, Елена?
      - Да вы все им были подкуплены там.
      - Во-от как заговорила, - Фёдор что-то достал из бокового кармана, и прицепил к вороту своего пиджака полицейский значок. - Ну, если желаете правду услышать, Елена, не знаю, как вас там по батюшке, то, завтра же приглашаю вас вместе с оператором к себе в кабинет.
      - Угрожаешь? - полноватое лицо Балатовой покрылось пунцовой краской.
      - А зачем. Я всего лишь дознаватель, и делом Мигунова не занимался, но, Еленочка, у меня есть пересеченные дела с ним. Это раз. Второе, есть несколько дел по вашему мужу и вашему брату, которые в прошлом году, в состоянии опьянения, украли мотоцикл у гражданина Фёдорова, и тут же, путем наезда на столб освещения, разбили его. Вы, с помощью своего редактора, как помнится, и доказательства у нас этому есть, пытались давить на меня, чтобы я это дело с оперуполномоченным Васевым, завел в тупик. Помните? ...И спас ваших родственников. Вот. Вы, также пытались уговорить забрать заявления и истца, у которого был украден мотоцикл. Но он, как помнится, обратился в адвокатское бюро, к Иванову, и тот попросил вашего редактора одуматься. И после этого он что, сволочь, по-вашему получается?
      Такого ответа, с четким указанием фактов, идущих против неё, Елена не ожидала. Она пыталась найти еще какие-то слова, чтобы извергнуть их на своего бывшего одноклассника, но у неё ничего не получалось.
      - Так вот, Леночка, ваши слова радости, что погиб человек, я могу внести в протокол, - глаза Бердяева тут же столкнулись с ненавистью в глазах телерепортерши, извергающих из себя холодные искры-молнии.
      И больше ничего не сказав, Фёдор, молча, направился к собравшимся у переезда железнодорожным рабочим.
      - Привет мужики! - громко поздоровался с ними Фёдор. - Дознаватель городского отдела полиции Бердяев Фёдор Иванович. - Можно несколько вопросов?
      - Да, чё, пожалуйста, - подтирая рукавицей нос, сказал один из них. - Мы, это, далече отсюда были, вон там, около поворота.
      - Какие работы здесь ведете?
      - Да, чё, растительность убираем, ведем отсыпку путей.
      - И ничего не видели? - сбавляя интерес к рабочим-путейщикам, подитожил Фёдор.
      - Че ж это, не видели. Всё видели. Мы работы закончили, там, - показав рукой на "Газель", стоящую рядом с автомобилем Фёдора, стояла наша машина. Ну, в смысле, если оттуда смотреть, - и махнул рукавицей в сторону поворота железной дороги, где они проводили работы. - Ну, мы это, - сплюнув, что-то мешавшее ему во рту говорить, и заново подтерев рукавицей нос, путейщик продолжил. - Так вот, мы шли оттуда, сошли с дороги, чтобы прошел состав, смотрим, машина легковая остановилась перед переездом. Ну и всё. Она стояла. Вдруг сзади подъезжает джип и толкает ее на переезд, под самые колеса состава.
      - Что, что?
      - Да, товарищ следователь, все так именно и было, - сказал второй, молодой путейщик. - Я тоже всё это своими глазами видел. Сначала джип остановился за ним, а потом подъехал вплотную к легковушке и начал ее толкать вперед. Еще рычал так.
      - А потом?
      - А потом не до него было. Мы как увидели это столкновение, так и побежали к переезду. Михалыч по рации передал нашему диспетчеру об аварии.
      - А джип?
      - Так не знаем. Было не до него. Такой сильный удар, - и снова подтирая нос, мужчина, прикусив нижнюю губу, не сводил глаз с разбитого на дороге россыпи разноцветного стекла. Там уже некого было спасать, все в лепешку. Машинисты попрыгали с локомотива того, и в лес побежали. Еле нашли их.
      - А джип где?
      - Да откуда ж, господин полицейский, мы знаем?
      - Точно это джип был?
      - Так да. Чё мы "УАЗ" от "Мэрса" не отличим, здесь-то было от нас до него метров, ну так, - железнодорожник оглянулся, как бы просчитывая расстояние, и подитожил, - ну метров семьдесят- шестьдесят пять.
      - (?)
      Заметив вопросительный взгляд полицейского в гражданской одежде, тот, что вечно подтирает нос, сказал:
      - Да я бывший наводчик - артиллерист. У меня, знаете, как глаз набит. Ну, может на два метра, может чуть меньше, я ошибся. А вот номера джипа не приметил.
      - А цвет его, запомнили?
      - Так черный, - вставил слово молодой железнодорожник.
      - Ребята, я так понял, что вас еще не допрашивали. Я-то здесь проездом, так что не уходите, сейчас вот-вот следственная группа прибудет, и прошу вас, всё, как сейчас мне, и им расскажете.
      Фёдор остался у переезда дожидаться Назина с Ивановичем, заполняя время разговора с железнодорожными рабочими.

- Такого не может быть! Не может! - Дмитрий Александрович сдавил полотенце и откинул его на середину стола.
      Назин не сводил со старшего Семеникина глаз. По своей выправке, чувствовалось, он солдат до мозга костей. Все движения у него четкие, лицевая мимика без фальшивых гримас - удивления, переживания, злости. И - честность.
      - Все показывало, что Мишенька еще долго проживет, - Дмитрий Александрович, подальше отодвинул от себя тарелку с ножом и вилкой, словно готовя место на столе для удара по нему кулаком. - А вы, что можете по этому поводу сказать?
      - Я? - Назин, что-то ища перед собой на столе, глаз на Семеникина не поднял. - Винить себя в его смерти проще. Когда я с ним познакомился, у нас было достаточно времени поговорить, ему - высказать все свои версии. Когда я предлагал свое понимание того или иного вопроса, он его тут же опровергал, выставляя в ответ свои доказательства. Адвокат, я считаю, это не только прекрасный следователь, но и психолог, и в чем-то даже - гипнотизер.
      По его просьбе, я должен был разработать несколько операций против одной группы людей, которые, по всем канонам, хотели его смерти, - глотнув из чашки теплого компота, Назин продолжил. - С помощью давних своих знакомых, мне удалось сформировать группу лиц из органов, то есть профессионалов. Более подробно говорить по этой теме не имею права, не зависимо от вашего интереса к этому делу. Оно еще не закончено.
      Федор помог Анне Васильевне расставить на столе тарелки. Её сын, Александр, принес из кухни чугун и поставил его на середине стола. Через каждую минуту на обеденном столе появлялась новая и новая посуда - тарелки, ложки, кружки, два трехлитровых бутыля с квасом.
      Аромат варенного картофеля, политого сливочным маслом, и присыпанного укропом, распространился по всему двору, торопя, приехавших из города гостей, незнакомых для Семеникиных в сопровождении Николая Белоусова.
      Разговор у них должен состояться серьезный, без её участия, - понимала Анна Васильевна, и поэтому, немножко посидев с ними, ушла по делам к соседке по улице.
      - Папа, я так понял, гости к нам приехали по делу, в поисках убийцы Мишки.
      - Чем я могу помочь? - Дмитрий Александрович положил свою ложку в тарелку.
      - Это я им должен помочь, папа! - Александр резко встал со стула. - Это я! Как назло не помню, куда положил Мишкины записи, папа. Он вырвал из своего блокнота лист и записал на нем телефон, предполагаемого своего будущего убийцы.
      - Не понял? - на лице Дмитрия Александровича напряглись мышцы.
      - Да, так получилось, папа, на Михаила телефон позвонил человек и сказал, что скоро адвоката уберет, что бы тот не переживал и готовился к оплате. Вроде так. Мишкин телефон, получается, похож на телефон заказчика его убийства. Киллер, видно, набирая телефон заказчика, ошибся в какой-то цифре, и вышел на самого Иванова. И, видно, голоса у Михаила, похожи с голосом заказчика.
      - Да, да, - согласился Назин, - мы сами с этим сходством столкнулись, когда просчитывали его хода.
      - О, вспомнил, папа, я тебе передавал этот листок, и попросил его сохранить, якобы, чтобы не потерять телефон нужного мне человека.
      - Сейчас принесу, - Дмитрий Александрович вышел из-за стола и направился к дому.
      - Даже поверить не могу, что бы Мишка погиб.
      - Я - тоже, - согласился Белоусов. - Звонил ему вчера, разговаривал с ним, чувствуется, что горе у человека, места себе не находит. Говорил мне, что нашел выход, решил сдаться, отказаться от дела по Мигунову. Там, в полиции, как и в прокуратуре, очень ждут этого, дали ему время одуматься. Мол, если согласится передать документы другому адвокату, будет в шоколаде купаться. Он это понял, он не столько за себя волновался, как за жизнь своей жены и дочери. И вот, на тебе. Как это место называется, куда он ехал?
      - В Атомью.
      - Что же он там забыл?
      - Это трасса, она имеет множество своротов в разные города и поселения. Скорее всего, он ехал к человеку, который является одним из важных узелков в каком-то деле, которым он занимался. И, скорее всего, он ехал к тому человеку, который, нас спонсирует.
      - Как? - с удивлением посмотрел на Назина Фёдор.
      - Да, этот тот самый "человек в возрасте", которого мы не дождались в парке.
      - Фё..., ой, извините, чуть не выругался, - нашелся Фёдор Бердяев.
      - Так что наша задача, сейчас по тому телефону выйти на предполагаемого убийцу, уточнить по имеющейся информации, тот ли это человек, или нет. А там видно будет. Да, - Назин посмотрел на друга Иванова Александра Семеникина, - а почему ваш отец так уверен, что Михаил не должен был сейчас погибнуть?
      - А вы звонили Михаилу после того, как до вас дошли слухи, что он погиб? - спросил Александр.
      - Мы своими глазами видели его автомобиль раздавленный поездом, водителя не узнать, всего изрубило скрученным железом салона машины. Так что попробуйте сами Михаилу позвонить, может, откликнется.
      - Издеваетесь?
      - А вы, Александр, думайте над вопросами, которые задаете мне, - жесткость в голосе Назина младшего Семеникина не обидела.
      - Давайте помянем человека, - Александр вышел из-за стола и быстро пошел в сторону дома.
      - Вы как хотите, я пить не буду, нам нужно срочно возвращаться в город и закончить свои дела.
      - А я вас не отпущу! - громкий голос Семеникина старшего за спинами гостей был несколько неожиданным, Назин даже вздрогнул. - И вы, Николай Иванович, не торопитесь, пока не получили моего ответа, почему сейчас не время погибнуть Иванову Мишеньке.
      - Дмитрий Александрович...
      - Не перебивайте старших. Вы же служивый, а старшего по званию, нужно, в первую очередь, уважать, голубчик.
      - Да, понимаете, у нас и времени-то, уже совсем нет...
      - И что будете делать, ночью искать того человека с помощью антенн. Да, вы уж извините, толковый киллер, телефоном пользуется один раз, и все, так как он хочет жить.
      Назин с удивлением посмотрел на Фёдора, мол, что ни говори, а прав старик.
      Бердяев, словно, прочитав мысль Назина, закивал в ответ головой.
      - Все равно нужно проверить, - не сдавался Назин, и, посмотрев на номер телефона, принесенный Дмитрием Александровичем, тут же переписал его на свой мобильник и вернул Семеникину листок.
      - А теперь, давайте все же помянем Мишку, - младший Семеникин поднял свою кружку.
      Водка, разлитая по кружкам, чашкам, стаканам, была прозрачной, как вода. И терпкого запаха, на удивление, от нее не шло, даже не верилось, что это водка. Не чокаясь, все подняли кружки, чашки и стаканы и, осушили их.
      Назин сразу же почувствовал ее крепость, в голове приятно замутило, напряжение в мышцах стало ослабевать. Без сопротивления осушил вторую стопку, и, взяв в руки ложку, начал с жадностью есть картофель, прикусывая неразрезанную на части луковицу.
      - А теперь по третьей, - поднялся Саша Семеникин.
      Но отец его тут же попридержал за локоть и потянул вниз, чтобы не торопился, мол, мужики и так уставшие, голодные, пусть придут в себя вначале.
      Вечерело быстро. Бердяев и Иванович, отправились спать в хозяйский дом вместе с Николаем Белоусовым и младшим Семеникиным. А Назин пошел за старшим Семеникиным в другой дом.

Второй дом, вроде и не большой, а когда зашли внутрь его, Назин присвистнул. И было из-за чего, комната большая и широкая, здесь хватит места и под зал, и под спальню. А когда начали подниматься по лестнице на второй этаж, Николай смутился, теперь создавалось такое впечатление, что здесь комната намного меньше той, что на первом этаже. Но такого не должно быть, дом ровный, до самой крыши, может еще где-то вход на второй этаж есть, и он разделен на несколько помещений. Но об этом Николай Иванович у Дмитрия Александровича расспрашивать не стал.
      - Как здесь дышится! - развел руки старший Семеникин. - Когда поднимаюсь сюда, чувствую, такие огромные силы входят в меня, прямо, как в великана.
      Николай Иванович прикрыл глаза и легонечко втянул носом в себя воздух...
      - Как сосновый, - прошептал Семеникин.
      И тут только понял Николай, что воздух в этой комнате настоян на очень знакомых ему сосновых свежих запахах, который идет, по-видимому, от древесной смолы.
      - Нужно проветрить комнату.
      Земляничный свет заката полной силой вошел через открытое окно в комнату, и только сейчас, когда тусклая лампочка начала ярче разгораться он рассмотрел убранство в этой комнате. В левом углу широкий деревянный журнальный стол с несколькими табуретками, в правой части комнаты - комод, на стене картина белотканная. Но краски на ней очень блеклые, только различаются какие-то оттенки - тени.
      Назин сел на предложенную ему табуретку и почувствовал ее удобство. Облокотился спиной и затылком в стену, прикрыл глаза.
      - Сейчас вас чаем угощу, - ворковал у комода старший Семеникин. - Какой будете? - и Дмитрий Александрович поднес к столу несколько стеклянных баночек с хранившимися в них темными листьями, вперемешку с разноцветными травками, лепестками. - Вот этот чай земляничный, чай веселья детского.
      Николай взял баночку, рассматривает ее, и соглашается со стариком, действительно земляничный чай. Запах ягоды защекотал в носу забытыми для Николая ее резковатыми и сладковатыми ароматами. Да, мать частенько приносила с поля горсть земляники и раскладывала ее ягоды в чайные кружки. Николай больше всего любил этот запах, он припадал к чашке и вдыхал в себя аромат ягоды, запивая ее сладким чайным нектаром.
      Сколько раз он обещал маме собрать хоть одну баночку земляники, но когда отправлялся за ней и выходил на опушку или поле, где она своими зелеными коврами устилала землю, то забывал о своем обещании. Да и разве это возможно, когда рядом друзья, которые напробовавшись этих сладко-кислых красных горошинок, начинали беситься. И Колька попадал в эту кучу-малу, катался по земле, играл в догонки или в прятки. А потом поздним вечером возвращался домой, сочиняя маме очередную свою байку, почему не донес ягоды.
      А один раз взаправду их напугал медведь. Бесились, бегали по опушке, а из кустов вылезли два медвежонка и, давай к пацанятам приставать. Ёлкина, один из них, даже царапнул своим когтем, тот сначала начал смеяться и показывать всем царапинку, и - вдруг, затрясся от страха, завопил, и что есть мочи и кинулся в лес. Оглянулся Колька с Витькой и Сергеем, а там мамка медвежат стоит. И они за Валькой Ёлкиным побежали. И они гуртом, в другую сторону ринулись. К счастью, не потерялись, выбежали к речке, а по ней, по знакомым тропкам домой.
      Николай глубоко вдохнул в себя самый любимый аромат своего детства.
      - А вот это можжевеловый, - сказал Семеникин, да так получилось, будто вместо слов у него в руках веера, которыми разгоняет, то земляничный запах, то терпкий с горчинкой - вереска с тонким вкусом хвои.
      Но, и этот запах был знаком Николаю, с самого детства. В летние вечера они с пацанами не раз в лесу из веток собирали шалаш, стелили пол можжевеловыми ветками и располагались на них, рассказывая страшные истории. Вот жути-то было, когда что-то сильно трескало в лесу, или куропач заводил свою ведьмину песню. Дрожали, как осиновый лист, и если кто-то первым с криком выбегал из шалаша, то он тут же взрывался, так как все не испуганные пацаны помещались в его узком проходе, и с криками бежали по домам.
      - А вот этот чай, магический, - и снова слова старшего Семеникина разгоняют запахи детства, навевая новые, еще непонятные для Николая, так как не имеют своего названия. - Здесь чага, пихта, изюм черного винограда, малина, березовые почки, мята...
      Михаил почувствовал в воздухе отдаленный привкус мяты и еще чего-то знакомого, только смешанного со многими другими запахами, которые распробовать не сразу удается.
      - ... Чайной розы...
      А как приятен этот цветочный аромат, с ванилью, и еще с чем-то таким медовым, но очень..., будто рядом кустарник с цветущими розами притягивает тебя к себе своими томными запахами, да так сильно, что не смотря на свое сопротивление ощущаешь уколы колючек куста, от которых тут же хочется защититься.
      - ...И, - после некоторого молчания, замолчал Семеникин.
      Что же "и", что же он тянет, пытаясь уловить носом хоть один посторонний запах Николай.
      - ... Смородины
      Точно, точно, это он самый, теперь только уловил его Назин, и глубже потянул в себя.
      - Сейчас самовар разогреется, попьем чаю, - Семеникин расположился рядом с ним, с другой стороны стола.
      Николай открыл глаза, и еле-еле удержал себя от желания потянуться, как он любит делать это после хорошего сна. Проморгался глазами, хорошо, в комнате свет так и остался немножко тусклым, и в тоже время, он ощущается как постельный, такой ровный и мягкий с бегающими по нему оранжевыми микрозайчиками - от печки в самоваре.
      "Ух-х-у-у", - гудит труба самовара.
      - Вчера прочистил её, - говорит Семеникин, - столько копоти накопилось, ума не приложу откуда. Миша Иванов здесь недавно гостил, тоже чаем его угощал, а на следующий день, что-то закоптила труба, разобрал её, прочистил.
      - Вы, Дмитрий Александрович, не заметили, как он себя тогда чувствовал?
      - Утомленный какой-то был, испуганный, словно, ожидающий конца своей жизни. Я тогда и позвал его сюда, угостил чаем, а когда он немножко задремал, посмотрел в зеркало, а жизнь у него впереди вся и большая.
      - Неужели было написано в вашем зеркале, сколько он проживет? - упершись рукой в подбородок, спросил Николай.
      - Почти так, - вздохнул Дмитрий Александрович. - Стариком представился, с внуками.
      - У-у, магическое! Что-то, что-то, знакомое, - и, прищурившись, посмотрел куда-то за Дмитрия Александровича. - Можете, значит, предсказывать?
      - Ну как вам сказать. Не столько предсказывать, как предчувствовать, может быть.
      - Я не фантазер, Дмитрий Александрович, работа следователя требует подробного изучения ситуации, людей, их характеров... А-а, - и махнул рукой.
      - Ну, как раз вот таким как вы, Николай Иванович, видения, которые возникнут, и будут понятны. Насколько я знаю, вы в войсковой разведке служили?
      - Да, не об этом я, Дмитрий Александрович. Я слышал, что Нострадамус благодаря такому зеркалу сделал предсказания нашего будущего. Но это всего лишь разговоры, разговоры, предположения разных историков, философов. Им же нужно о чем-то говорить. А в мистику я и не верю вообще, все это наши сочинительства.
      - Может, может, - согласился Семеникин старший. - Самовар закипел, вам какого чаю развести?
      Николай Иванович посмотрел на банки и ткнул в ту, что поближе.
      - Значит, говорите, мистики не бывает? Ну ладно, - Дмитрий Александрович встал, взял банку и пошел к комоду, на котором стоял самовар.
      Николай, подняв одну из банок, не открывая крышку, принюхался к ней, и удивился тому, что никакого запаха от нее не исходило. За ней взял вторую банку - то же самое. Попытался провернуть стеклянную крышку, но и она не поддавалась ему, и на другой банке - тоже.
      Приятный букет запахов, сбивающих друг друга своими ароматами, потянуло от Дмитрия Александровича. Николай присмотрелся к нему, удивительный человек, только что сидел рядом - казался стариком, отошел подальше - выглядит намного моложе, и даже худощавый. А запахи идут от чая, который он разводит кипятком в большой кружке.
      - Вы, Николай Иванович, говорите так потому, что являетесь скептиком, - Дмитрий Александрович посмотрел на него. - И я это не осуждаю, нет, нет. Сказкам тоже никогда не верил, потому что считал их выдумкой. Но, вот, когда прочитал о предсказаниях и пророчествах Мишеля Нострадамуса, то появилось первое сомнение в том, чему нас учил ленинизм-коммунизм, мол, сознание не материально. Ну как человек мог заглянуть на сотни, тысячи лет вперед?
      - Но, - Назин поднял руку, - мы с вами прожили юность в том государстве, в котором такая литература была запрещена, как и думать о том, что есть сверхъестественные силы, кроме коммунизма.
      - Да, да, Николай Иванович, но всё об этом было можно узнать благодаря самиздату, за огромные деньги. А, кстати, как вы относитесь к гипнозу?
      - Верю в него, только не совсем.
      - Как это можно понять?
      - Очень просто, Дмитрий Александрович, это фокусы и трюки иллюзионистов.
      - Да уж, - голос Дмитрия Александровича показался Назину несколько раздраженным.
      Хотел было извиниться перед стариком, но что-то этому помешало. Что? Николай от неожиданности увиденного в эту секунду замер. Дмитрий Александрович раздвоился, одно его тело принесло к столу поднос с заварным чайником и чашками, наполненными кипятком из самовара, другой стоял у комода и продолжал говорить с ним.
      - В принципе, не все могут поверить в магию, но почему-то слыша цифру тринадцать, или видя перебегающую через дорогу кошку, начинают волноваться и чего-то плохого ожидать. Другие, боятся темноты, третьи, не крещенные, что-то видя пугающее их, начинают креститься. Вы не задумывались, почему так происходит?
      - Да нет.
      - А почему же побоялись позвонить своему знакомому адвокату, которого считаете погибшим. Вдруг, если и так, его телефон зазвонит, и сыщики, расследующие эту страшную аварию, найдут в его мобильнике какую-то нужную им информацию, которая и выведет их на злоумышленников. Или вы хотите это сами сделать? А как?
      - Да как-то об этом не подумал, - сказал Назин, и начал искать в карманах свой мобильный телефон. - Ой, он остался в машине.
      - Вы, Николай Иванович, с кем это говорите? - раздался голос справа от Назина, где сидел первый Семеникин.
      - Как с кем? - удивился он и, открыв рот, посмотрел в сторону комода, там никого не было. - Но, Дмитрий Александрович, вы же только что и там стояли, и здесь сидели, вы же раздвоились?
      - Вот как? - улыбнулся старик. - Как же я мог быть в одно мгновение то там, то здесь. И, что смешно, здесь я сижу и пью чай, а вы смотрите туда, на комод, и с кем-то разговариваете о мистике, что она выдуманная.
      - Это что, из-за чая вашего?
      Дмитрий Александрович сделал вид, что не понял, о чем говорит Назин.
      - Я может, уснул?
      - Да нет, Николай Иванович, я с вами вначале действительно начал говорить о мистике, а потом понял, что вы со мной не соглашаетесь в её присутствии. Я задумался об этом, принес на стол чай и молча сижу, пью его, и слушаю ваш разговор с кем-то, кого я не вижу и не слышу как вы.
      - Не понял?
      - Ну ладно, Николай Иванович, давайте о чем-то более понятном для нас обоих будем говорить.
      - Вы меня простите, а можно о магическом зеркале?
      - Так вы же не верите в него?
      - Да, - прикусив губу, Николай посмотрел по сторонам, словно, пытаясь кого-то еще найти в комнате. - Понимаете, Дмитрий Александрович, для меня эта тема совсем новая. Тем более, Михаил Валентинович, когда я согласился вычислить его будущего киллера, рассказывал о смерти Мигунова. Да, да, я не буду повторяться, он вам и так, как я понял, все об этом рассказал? Наверное, и о том, что в комнате, где зверски убили того человека, висело зеркало, а когда он приехал с группой следователей - оно исчезло. Было оно, не было его, но, скорее всего, все было сделано для того, чтобы запутать это следствие. А Иванов влез туда, так сказать, без разрешения определенных лиц.
      - Всё может быть и так, - согласился с Назиным Семеникин старший.
      В комнате воцарилась тишина.
      Чай был приятным на привкус. Николай с удовольствием сделал несколько глотков и о чем-то задумался. Потом, встряхнув голову, посмотрел на Дмитрия Александровича, человека, которому казалось, нет вообще ни какого дела, ни до адвоката Иванова, ни до его защитника Назина.
      - Дмитрий Александрович, а можно посмотреть на это ваше зеркало?
      Семеникин кольнул взглядом Назина.
      - Но, вы же не верите в мистику? Достать его для того, что бы вы меня подняли на смех?
      - Поэтому и хочу понять, насколько она материальна эта мистика.
      - Ну, смотрите, - улыбнулся Семеникин. - Николай Иванович, вас сейчас начинает знобить.
      - Это от чая, наверное, - поёжился Назин, и подумал, что это, скорее всего, от усталости, психического "удара", связанного со смертью адвоката, такой нелепой и подстроенной кем-то.
      Николай Иванович попытался укутаться в своем пиджаке, но он совершенно не был пуховым одеялом. Взял чашку с горячим чаем, надпил его, и тут сразу же почувствовал жар, в глазах начало туманиться. Замечал краем глаза, что-то делающего у комода Дмитрия Александровича, но болезненное состояние стягивало все его силы, отвлекая мозг хоть от начатой беседы.
      - Сейчас вам легче станет, - услышал он голос, то ли хозяина дома, то ли своего внутреннего голоса.
      Но стало происходить именно так. И, буквально, в скором времени Николай почувствовал облегчение, стер с лица пот.
      - Так вот, Николай Иванович, я настроил зеркало, теперь все зависит от вас. Когда закончится сеанс, я вас провожу вниз, вы ляжете спать и во сне все увидите.
      - Как так?
      - Николай Иванович, вас, что больше сейчас интересует?
      - Да, даже не знаю, как сказать, - и к своей неожиданности Назин увидел перед собой Иванова. Иванова? А что здесь такого, перед ним сидел сам Иванов. - Здравствуйте, Михаил Валентинович, вы извините за моё молчание, я занимался очень сложным вопросом, пытаясь разгадать тот узел, который вам со мною подкинули. И вы знаете, если бы на вас начали давить эксы, то они просто бы вызвали вас к себе, или подослали к вам кого-то из своих, и предупредили. На словах, понимаете? И все. Или просто бы убили вас, так как вы не такая крупная фигура в городе. Хотя, если бы вы ей и были, то сделали бы вашу смерть еще более красивой, чем толкание под поезд, а у всех навиду расстреляли.
      Михаил Валентинович внимательно смотрел на Назина и, соглашаясь с его доводами, кивал ему головой.
      - Вы, извините меня, Михаил Валентинович, я виноват, очень виноват, что представил вас самому себе. Вы заметили, кто вас сбил? Нет. Я его найду и раздавлю вот этими самыми руками, как и эксов.
      - Вы не имеете права переступать через черту закона. Вы, полицейский, - почему-то начал резко говорить с Назиным адвокат.
      - Я бывший полицейский, как и фронтовой разведчик. В сочетании этих двух профессий, частный сыск - это лучшая производная. Времени сюсюкаться, у меня с ними нет. - Назин открыл глаза и увидел перед собой старшего Семеникина. - Ой, извините, Дмитрий Александрович, я снова задремал.
      - Потому что вымотались, Николай Иванович, пойдемте я вас провожу на первый этаж.
      Кровать была расстелена и простынь, на что, в первую очередь, обратил внимание Назин, была из серой ткани.
      - Это, что бы вас не смущать, - угадав вопрос, который сейчас бы обязательно задал ему гость, сказал Дмитрий Александрович. - Вы приехали так неожиданно, что мы не успели и баню растопить, и воду подогреть, чтобы вам помыться.
      - Извините, - придерживаясь за спинку стула, присел на кровать Назин и посмотрел в сторону, куда указывал ему пальцем Семеникин. - Что это? - тут же спросил он, разглядывая на столе два стальных полушара, развернутых своими "зеркалами" к нему.
      - Это и есть то самое зеркало, которое вас интересует, - ответил Дмитрий Александрович. - Смотрите в него, и задайте ему вопрос, только вначале разденьтесь...
      Как раздевался, Николай уже не помнил. Волна приятного теплого воздуха обдала его волнами, подхватила и понесла к какой-то светлой серебрящейся сфере, в чем-то больше напоминающей киноэкран.

Рой ненасытных комаров жужжал над головой, те, что уже напились его крови, тяжело поднимались с лица, уступая место новым вампирам. И как ни отмахивался Назин от них, они безбоязненно продолжали садиться на него, находя открытую часть тела, и жалили, жалили. Кожа лица, шеи, груди невыносимо зудели, и сколько Николай ни чесался, боль не утихала, а наоборот усиливалась.
      Назин кидался со стороны в сторону от летящего за ним роя комаров, и неожиданно обо что-то зацепился ногой и, падая на землю, почувствовал ее мягкость, только в затылке что-то саднило. Открыл глаза и - опешил, он находится в кресле, в той же комнате, в которой Дмитрий Александрович поил его ароматным чаем. Только откуда кресло взялось, он его вроде и не видел. На столе заварной чайник, еще горячий, недопитый чай в чашке - тоже горячий, еще пар от него идет. Значит, он немножко задремал, пока Дмитрий Александрович вышел куда-то, зачем-то.
      Николай посмотрел перед собой на стену, на которой висела та непонятная, блеклая картина, с которой, видно, уже давно осыпалось все красящее вещество, и остались только тени. Хотел было посмотреть в окно, но что-то его заинтересовало на том холсте. Что? Удивительно, на улице темнеет, а на картине начинают проявляться светлые краски. Как это так? Да, да, начинают вырисовываться стены домов, улица, двигающиеся по ней автомобили. Да погоди-ка, это же не картина, а экран телевизора. Да, да, самый настоящий экран, только не телевизора, вон же тот самый свет, который падает на него с тех непонятных двух полусфер, стоящих на столе. А Дмитрий Иванович назвал их магическим зеркалом. Это они?
      Назин встал из кресла, подошел к комоду, к черным полусферам, заглянул в них. На ощупь они были стальными и очень холодными, в проёме вместо ровной плоскости округлое углубление, а заглянул в него, с испугу тут же отпрыгнул назад. То, что увидел, было настолько неожиданным: ночное небо, с искрившимися в них мириадами звезд. Николай отвернулся и заново посмотрел на экран, да, это именно из этих полусфер на нем отражается картина. Не может быть!
      ...Начинает оседать туман, очертания домов, вытянувшихся с обеих сторон улицы, становятся резче и резче, проявляются окна с занавесками, на подоконниках которых стоят вазы с цветами, комнатные растения. Если напрячь зрение, то можно отчетливее рассмотреть каждое окно, несмотря на каком удалении оно находится от его глаз. А на одном из подоконников сидит, нет, ходит голубь. Да, да, он действительно ходит! ...Как и по улицам движется транспорт, люди. И их тоже можно рассмотреть.
      Вон, один старичок еле-еле передвигается по аллее, опираясь на трость. Что-то знакомое в нем. Николай напряг зрение, всматриваясь в глубину экрана, а лицо старика, словно в объективе камеры фотоаппарата начинает приближаться к нему. Всматривается, и своим глазам не верит, так похожи черты лица этого человека на того самого адвоката Иванова, которого он собирался защитить от эксов. Да, как похожи бывают между собою люди, только нужно уметь это рассмотреть. Да, прав был его наставник, один раз, когда они патрулировали город, он показал ему двойников...
      Стой, стой, а за этим стариком вроде бы кто-то следит? Кто это? Николай присмотрелся, и вновь начинает происходить приближение лица незнакомца, и снова, от неожиданности вздрагивает всем телом - это Фёкл. Самый настоящий Фёкл. Фёкл?
      Но он не старше своего сегодняшнего возраста по сравнению с Ивановым. Значит это видение не далекого будущего? Нет, скорее всего, он ошибся, сравнивая хромающего старика с Ивановым. Но почему, тогда, спрашивается, только их он и может рассмотреть близко, а не других людей идущих по улице. Он, как ни напрягался, ни один из них к нему не приблизился. А вот старик, это действительно Иванов, его лицо не покрыто старостью, такое же молодое, правда, несколько осунувшееся, а вот глаза, как у коршуна, бегают, что-то выискивая. Да, да, глаза очень внимательно следят за чем-то, и на лице, видно, от этого, серьезность, человек думает, оценивает, сравнивает, только при этих чувствах у него может быть такое лицо.
      О-о! А вот еще один человек, лицо которого издали, начинает приближаться, как в фотообъективе, с вычерчиванием на нем четких линий. Кто этот незнакомец? И почему он идет сзади Фёкла с Ивановым? Если его можно рассмотреть так хорошо, то, значит, и он герой ситуации. Ага, вроде не ошибся, картинка приближается к незнакомцу, и теперь можно рассмотреть его фигуру. Несколько полноват, усики тонкие, словно начерченные пером ручки, но не фломастером, настолько их кончики утончаются. И он тоже внимательно следит за кем-то, и очень сильно нервничает. Останавливается у черного джипа "Мерседеса" и переговаривается с его водителем.
      Эта картинка тоже начинает приближаться, но лицо водителя остается размытым. Или нет, и на его лице начинают четче и четче просматриваться мимические черты не бритого подбородка, широкого носа, вытянутых широких скул, и улыбочка самодовольного увальня. Но, вот и у этого мужика, вдруг лицо начинает меняться, улыбка превращается в удивление, нет, даже в испуг, глаза закатываются и он оседает, валится, упираясь на спинку сиденья и съезжает его тело в сторону. Что это, убийство?
      - Николай, Николай Иванович, вы просили, чтобы я вас разбудил в шесть утра!
      "В шесть утра? Что это, кто это меня будит?" - Назин открыл глаза и смотрит на склонившегося перед ним Дмитрия Александровича.
      - Или поспите ещё? Да куда вам торопиться, нынче воскресенье.
      - Нет, нет, огромное вам спасибо, - поднимается с кровати Николай Иванович, и никак не может после сна прийти в себя.
      - Хозяйка пока не накормит вас плотным завтраком, не отпустит, так что давайте по-армейски, господин гость, и не отказывать Анне Васильевне, не обижайте нас.
      - Да, да, да, - засуетился Назин, ища глазами носки, рубашку, брюки...

Глава 15. Абашка

На пригорке Фёкл остановился и, затаив дыхание, не сводил глаз с озера, его берегов, местами заросших камышом, рябиной, с нескольких лодок с рыбаками. С той стороны берега нашел свое любимое рыбацкое место - три сосны. Эти деревья, вроде бы, так и не изменились, с широкими кронами, прятавшими его от жаркого летнего солнца, от холодного осеннего дождя. Постоял, и, найдя тропку, с какой-то легкостью на душе начал спускаться по ней в свое детство. И не менее того, лет двадцать, как не был здесь, и, подумать только, не тянуло.
      Почему? Да здесь ему никогда не удавалось поймать крупного карася, как ребятам с его двора - Кольке Хлестову или Витьке Якименко. Ну не везло. А вот, когда с друзьями выезжал за город, на большие озера, то там буд-то какая-то сила снимала с него рыбацкое невезение, и одаривало хорошим уловом, которым ему хотелось всегда похвастаться перед своими сверстниками. С тех пор, он перестал рыбачить на этом озере, поэтому, пожалуй, и дорогу сюда забыл.
      Сбежав к небольшому родничку, набрал из его небольшого колодца - вымытого в каменной плоти - полные ладони хрустальной воды. Попробовал её, охнул от холода, сковавшей ледяной силой зубы. Как в детстве. Еще раз отхлебнул из ладони родниковой воды, прищурился, но распробовал - вкусная!
      Перепрыгнув ручей, бегущий к озеру, направился к своим любимым соснам.
      - Только осторожнее, удочку сломаете! - кто-то окрикнул его старческим голосом.
      - Извините, - остановился Фёкл и смотрит, где удочка. В метре от него перекрыл проход через тропинку узкий желтый кончик пластиковой удочки. Подошел поближе, переступил через него, и только сейчас увидел в узком проходе камыша старика в белой кепке, жующего папиросный бычок и внимательно разглядывающего что-то в руках. - Ох ты, Иван Павлович, не вы ли это?
      Дед, услышав свое имя отчество, посмотрел на Фёкла, но, видно, не узнал в нем того пацаненка, с которым в давности ходил сюда рыбачить.
      - А кто это ты?
      - Иван Павлович, да, времени много прошло с тех пор, Фёкл я, Мишка - сорванец, так вы меня любили называть.
      - Мишка?! Ой, малец, так разве тебя забудешь! Ой, как же ты вырос, а? Так лет эн-то, - и вроде бы, запутавшись, махнул рукой, - так тебя, говорили-то у нас, что убили.
      - Да нет, Иван Павлович, как видите жив. Пытались убить...
      - А женка-то, здорова?
      - Здорова, здорова, в деревню мы ухали с ней, там и живем.
      - Во-от как, садись, поговорим.
      Михаил спустился, прошел по узкой доске, прятавшейся в зарослях камыша, и присвистнул от удивления: дед сидел на скамейке, прибитой к деревянному настилу из толстых досок, покрашенных в светло-зеленый тон.
      - Садись, садись, - дед показал на скамейку с другой стороны настила, - места хватит. А с детьми как?
      - Да, что-то нам не повезло, так и живем вдвоём. Хозяйством небольшим обзавелись, картошку выращиваю на двух гектарах, капусту - полгектара, трактор имею, прицепы, кур выращиваю, - на жизнь хватает.
      - Молодец! Весь в отца пошел, Сашка тоже был весь в делах, никогда и ничего ни у кого не просил, не любил твой старик унижаться.
      - Спасибо, Иван Павлович, за добрую память.
      - Давай, у меня целый термос чаю, не с кем и распить-то его.
      Михаил, слушая деда, внимательно следил, как тот разминает в руках прикормку. Вспомнил, как Иван Павлович обучал его этому ремеслу. Брал половину буханки ржаного хлеба, мельчил ее, добавлял в эту кучу чайную ложку сухого какао, вторую - сахара-песка, чуть-чуть соли, муки гороховой...
      - На карася?
      - На него хитреца.
      - И как Иван Павлович?
      - Да никак, нет клева сегодня.
      - А чесночка не пробовали?
      - Эх, хитрец, и про это помнишь?
      Чай был горячим. Михаил пробовал его вприкуску с кусочками рафинада, как Иван Павлович, и наслаждался запахом мяты, на которой он был настоян.
      - А мне вот уже семьдесят вчера стукнуло! - то ли похвастался, то ли пожаловался Комаров.
      - Что-то не похоже, - улыбнулся Фёкл, - я бы вам, Иван Павлович, меньше дал.
      - Вот, хитрец, а? Я ему поплакаться решил, а он подбадривает.
      - Наверное, весь дом вас приходил поздравлять с юбилеем?
      - Да не там я сейчас живу, а у сына, - прищурился Иван Павлович.
      - С женой?
      - Да, - махнул головой Иван Павлович, - нет больше её, - убили.
      - Как так?
      - Да, с сыном и внуками мы гуляли по городу. Анна переводила внука через дорогу, Колька снимал их на видеокамере. Все такие счастливые были, и вдруг с автомата начали стрелять в Пратасова, и в Анну угодила пуля, прямо в голову, даже и не поняла, что умерла, - потупился Иван Павлович.
      Михаил напрягся и задумался, о том, о чем ему сейчас дед рассказал, о гибели Пратаса. Вот, кто, значит, был свидетелем убийства его директора.
      - Извините, Иван Павлович, Царство Небесное вашей жене. Извините.
      - Да, что там извиняться, Мишенька, столько лет с тех пор прошло. А Колька в тот же день запретил мне домой ехать, с тех пор так и живу у него.
      - Да уж, - Фёкл достал несколько шоколадных конфет из кармана, одну из них протянул деду. - А, Иван Павлович, а Коля, случайно не снял того, кто стрелял?
      - Нет, Мишенька, только мотоцикл, из которого стреляли. Колька сам решил найти убийцу, только взялся за это дело, а его кто-то выследил и предупредил, если хоть слово скажет, то всех убьют, и меня, и внука тоже.
      - Иван Павлович, а пленка-то сохранилась этого убийства?
      - У Кольки спрашивай, - тяжело деду стало, вытащил из нагрудного кармана пиджака упаковку с таблетками, и парочку из них положил себе в рот. - Не хочешь валидола?
      - Спасибо, - и Михаил сам не ожидая от себя такого поступка, взял одну из таблеток и положил ее под язык. - Спасибо, Иван Павлович, я у Пратаса в то время работал, вфу-у-у. Тоже что-то на сердце тяжело стало. И меня тогда также пытались убить как Пратасова Георгия Николаевича, да люди вовремя помогли.
      - И что ж вы там такого наделали с ним? Деньги украли?
      - Да нет, Иван Павлович, конкуренция.
      - Чтой-то такое?
      - Да, когда все хотят получить одну работу, которая хорошо оплачивается. Дорогу строить или дом. Вот и стараются руководители частных фирм ухватить этот лакомый кусочек себе, а кто им мешает. Вот так вот.
      - Чтой-то, бандиты?
      - А как хотите, Иван Павлович, так и называйте их.
      - Вот как. Так что ж и ты теперь директор.
      - Поэтому и убить хотели, что бы мне им не стать.
      - Вот, как! - удивился дед. - Так ты, чтой-то, теперь не Фёкл?
      - Да все теперь нормально, Иван Павлович, так и остался Фёклом, только по делам в город приехал, и скоро опять к себе в деревню поеду.
      - Молодец!
      - Спасибо, Иван Павлович, а у вас клюет, тащите!
      Карась был небольшим, с ладошку, но сопротивлялся в воде, как огромная рыбина, пытаясь уйти в камыш. Но, рыбацкий опыт Ивана Павловича, на вид уже дряхлеющего мужчины, не дал рыбе никаких шансов спастись.

Сын Ивана Павловича обрадовался встрече с Фёклом. Долго жал ему руку, похлопывая по плечу Михаила, и если бы не отец, то, неизвестно сколько бы еще продолжали они стоять с неожиданным для всех гостем в коридоре, повторяя друг другу одни и те же вопросы о жене, детях, как живут, чем занимаются и т.д., и т.п. Вопросы, как сухой горох ссыпались на твердую поверхность и спонтанно, отрикошечивая от неё, повторялись и повторялись, чуть-чуть меняя свой смысл, что еще раз подчеркивало большую радость хозяев квартиры от этой встречи.
      Жена Николая, веселая хохотушка, как шерстяной колобок, крутилась перед ними в гостиной, накрывая стол разносолами, но, сколько не просил её Николай принести графинчик с водкой и подать, хотя бы вилки, она отмахивалась: "Подождите!"
      А "подождите" оказалось большой кастрюлей с ухой, выставленной на середину стола и чашкой с варенной рыбой, от которых шел пар с запахом укропа, лаврового листа. А за этим сразу же появись глубокие тарелки с ложками, долгожданный графинчик, стаканчики, и тост.
      Иван Павлович, после первой рюмки заметно охмелел, разговорился. А что вспоминать из своей долголетней рыбацкой жизни ему было. В этом году они ездили с сыном на водохранилище, и привезли оттуда карпа весом более десяти килограммов.
      - Вот-то рыбина. Колокольчик на донке зазвонил, Мишенька, чувствую, торопиться не стоит. А Колька все топчется у него, все пытается подсечь, а я его не пускаю, - Иван Павлович поднял свой стаканчик, в котором почти ничего не оставалось после первого тоста и плеснул себе в рот. - Я ему говорю, Колька, это карп. А он, так давай, подсекай, батя, а то уйдет. А я ему говорю, нет, на этой донке макуха, пусть ее минут двадцать сосет, а тогда и подсечем. А он мне говорит, нет, мол, на этой донке червяк. Долго спорить с этим парнем не удалось, подсекли.
      Ой, Мишенька, а какое удовольствие я получил, когда тянул его. Ведет сильно, хорошо леска толстая, сопротивляется, а я тяну, а в душе, Мишенька, юнец. Вот бы еще туда хоть раз съездить!
      - А батя тащит его, а сзади нас две семьи отдыхало, на своих машинах приехали. Так они, Мишь, болели за отца, представляешь, как на футболе: оле-оле-оле, рыбак!
      - А когда начал подтаскивать его к берегу, ох как он дал, - и Иван Павлович поднял свои тонкие ладони, показывая их Михаилу, - леска стянула руку до посинения, и если бы не мужик сзади, то навряд ли бы спас руку.
      - Что, так сильно сопротивлялся.
      - О-о-о! Да еще как! А подсака у нас на него и не оказалось, так Колька с тетками, мужиками забежали в воду и вытолкали эту громадину на берег. Если бы не они, то навряд ли бы мы вытащили эту хрюшку.
      - А я как увидела его, так и чистить отказалась, у него вот такая шелуха, - и Марина, жена Николая, сложив две ладони на всю ширину раскрыла сложенные большие пальцы с указательными.
      - Вот повезло! - согласился Михаил. - А я все никак не выберусь на рыбалку.
      - О-о, приезжай к нам на следующую пятницу, мы с батькой снова собираемся на водохранилище, на ночь...
      - Если получится, обязательно вам перезвоню.
      - А малыши, где ваши?
      - Где-где, на улице. Они, видишь ли, уже взрослые стали. Иришка с мальчиком из старшего класса на аттракцион пошла, а Валька уже жених, в колледж поступил, влюбился в учительницу-студентку и теперь ей проходу не дает.
      - Так что, та учительница вам пожаловалась на сына?
      - Та, куда там, та в него сама по уши влюбилась, так что теперь не знаем и чего ждать, - вздохнула Марина.
      - А разница в возрасте большая?
      - Да, пигалица совсем, на полтора года старше его...
      - Так что делать собираетесь.
      - А! - махнул рукой Марина, - я завтра с ней встречусь и поговорю, как нужно. Пацан, студент, молоко на губах не обсохло, еще не знает, как рубль зарабатывается, а тут пришел, ногой стук, хочу жениться! - Марина встала и вышла в соседнюю комнату.
      - Ну вот, - поднялся из-за стола и дед, - а на себя посмотрите, Коль? Ты же в училище тоже в Маринку влюбился, а она у вас помнится, в библиотеке подрабатывала, и тебя старше на три с половиной года. И че? Живете же.
      - Батя, ну то были другие времена.
      - Какие другие? Чтой-то не пойму. Если для себя, то прекрасно, те времена: влюбился - хочу жениться, а если сын их - то другие времена, сначала научись рубль зарабатывать, а потом женись. Так ты себя вспомни, женился и вот здесь, - Иван Павлович похлопал рукой по своей шее, - два года со своей любимой у нас с матерью просидел. Так и внук пусть женится! В вас пошел!
      Дальше разговор не пошел. Дед выпил еще немножко водки и пошел на балкон, Михаил к рюмке не притронулся.
      - Коля, ты уж извини, много тебе рассказать не могу, так как я еще кое для кого считаюсь убитым.
      Услышав эти слова, глаза у Николая расширились, но что-то ему сказать по этому поводу Фёкл не дал, подняв ладонь.
      - Так вот, Пратас, которого убили вместе с твоей мамой, был моим директором. Если можно, дай мне посмотреть те видеосъемки, которые ты сделал.
      - Зачем.
      - Коля, приди в себя. Может в кадр попал тот убийца, у меня тоже есть желание с ним рассчитаться.
      Николай еще с минуту смотрел в глаза Михаила, о чем-то думая. А потом резко поднялся и пошел к шифоньеру, что-то разыскивая на его полке.
      - Садись у компьютера, сейчас включу, только сам все, а то, не выдержу, - и, протянув Михаилу флэшку, Николай вернулся за стол.
      Что такое радость, счастье? Это, когда все, о чем мечтал, начинает сбываться. У Анны Сергеевны с Иваном Павловичем появились внуки. Людям, которые в своей молодости создавшим семью, родившим и воспитывающим сына с дочерью, некогда было вложить себя полностью в их развитие, обучение не только школьным предметам, но и морали. Причин, мешающих этому, если задуматься, то было предостаточно. Работа - это зарабатывание необходимых средств для создания всех благ, начиная с покупки кооперативной квартиры, одежды, питания. На другие блага у Соболевых денег не хватало, так как в сутках заложено двадцать четыре часа, а не сорок восемь.
      Иван Павлович считался прекрасным чертежником, Анна Сергеевна - сметчиком. Они работали с утра до позднего вечера в своих конторах, после и в выходные дни - у себя дома, подрабатывали. И поэтому молодой семье Соболевых некогда было не то, что посмотреть школьные дневники у своих чад, а позаниматься с ними уроками, послушать их рассказы о своих школьных проблемах, зимой сходить на каток или на соревнования, в которых участвовали их дети. Даже поругать или похвалить, и на это времени не хватало: работа была превыше всего, и за обеденным столом детки слушали рассказы родителей о повышении стоимости строительных материалов, о срыве плановых заданий, о недостатке средств на закупку сантехнических труб, кирпича, плит, кабелей, черепицы...
      И вот, наконец-то, Соболевы выкупили кооперативную квартиру, обновили в ней мебель, можно и вздохнуть, снять с себя тяжелейшую поклажу по приработкам и заняться, как мечтали, воспитанием детей. Но, как оказывается, сын с дочерью уже выросли. Опоздали родители. А что дальше делать? Помогли им поступить в инженерно-строительный институт, который те закончили хорошо, дочка - осталась работать в вузе, к родителям в Снежногорск не вернулась, а вот сын, приехал назад. Устроился в ремонтно-строительное управление каменщиком, потом, через полгода назначили Николая мастером. Родители гордились своими детьми, но самой большой радостью, стал следующий поступок сына, он привел в родительский дом свою девушку, уже беременную Марину, которая через несколько месяцев родила им прекрасного внука Валентина.
      Иван Павлович с Анной Сергеевной, были очень благодарны сыну, и наконец-то у них появилась возможность посвятить себя воспитанию малыша, с пеленок давая возможность сыну полноценно заниматься своей работой. Через полтора года появилась внучка - Ирина. Работ у стариков удвоилось, но самое главное, они были счастливы этому, и не называли себя дедушкой и бабушкой, а родителями под номером два.
      И вот в тот день, они гуляли по городу всей семьей. Николай снимал на видеокамеру своих родителей с детьми. Анна Сергеевна пятилетнему Вальке и трехлетней Иришке объясняла, как работает на улице светофор. Потом, вышли на площадь, где была расположена муниципальная администрация города, здесь автомобильное движение было запрещено. Пропускали машины только мэра города, некоторых его замов и некоторых других олигархов.
      Николай снимал на видеокамеру мать, ведущую за ручку малышей издалека, то приближая сына, лижущего мороженное, то - дочь, держащую в одной руке бабушкин палец, в другой - куклу. Кроме них Николай урывками переводил камеру на красиво облицованное в белые тона здание администрации, голубые ели, выстроившиеся по аллее, уходящей в небольшой парк, как солдаты в карауле. Потом снова Николай медленно переводит камеру на свою мать с детьми, наблюдающих за стайкой голубей, бегающих вокруг них. У малыша выпало из рук мороженное, и он хочет его поднять, но бабушка, уговаривает внука этого не делать. Она достает ему из свой сумочки конфету и подает Валентину. Малыш берет ее, улыбается бабушке, и бросает ее голубям, и те тут же взлетают. Испугала их не конфета, а машина, остановившаяся с ними рядом. Из нее выходит Георгий Николаевич Пратасов...
      Фёкл смотрит на него и смахивает с лица набежавшую слезу. Никогда не было у него к Пратасову плохих чувств, он уважал этого огромного парня, сделавшего себе такую серьезную карьеру. Даже в чем-то завидовал ему. Только в чем, когда задавал себе этот вопрос, ответа не находил. Наверное, все же из-за того, что тот умел жить красиво в этом нелегком мире...
      Пратасов, что-то с улыбкой говорит бабушке и ее внукам. Николай его приближает, потом передвигает камеру в сторону своей матери, которая тут же получив невидимый мощный удар в лицо, резко откидывает назад голову, и - падает. Камера замерла на лежащей женщине, хорошо видно, что из под затылка начинает выступать кровь, образуя лужицу, и все - камера падает, скорее всего на бордюр и продолжает работать, снимая упавшего около машины Пратасова, подбегающего к нему мужчину в пиджаке и пытающегося его то ли поднять, то ли оказать ему помощь.
      Фёкл, хотел было отключить видеофильм, но, что-то его остановило от этого. Вернувшись назад к Пратасову, разговаривающему с женщиной и детьми начал внимательно просматривать второй план. Все чисто, близко ни кого нет, только на той стороне площади стоит человек в светлой куртке и что-то рассматривает в своей руке. Остановил кадр и попытался приблизить его к себе, удалось, но лицо того человека расплывалось. Вернул кадр назад, и еще раз попытался немножко приблизить того человека к себе. Скорее всего тот говорит по рации. Прокрутил кадр немножко назад и в замедленном движении стал его прокручивать вперед. Да, тот человек говорит по рации.
      - Что там тебя заинтересовало? - спросил Николай.
      - Человека за Пратасом, он вроде по рации говорит.
      - В полиции сказали, что это охранник. Я потом не раз ходил на площадь и видел их, ходящих вокруг администрации с рациями.
      - Да, Коля, прими от меня соболезнования.
      - Ладно, хватит, - Николай подошел к компьютеру и выключил его. Пойдем, помянем мою маму с Пратасовым.
      Лицо Николая стало красным, он не стеснялся слез, скатывающихся одна за другой по лицу.
      Посидев еще немножко за столом, Фёкл извинился перед хозяевами и пошел к двери. Марина с Николаем проводили его.
      - Ладно, ребята, извините меня за такое неожиданное появление. Потом, как будет возможность, расскажу о себе, и обязательно приглашу вас к себе в гости. У меня есть задумка начать строительство небольшой фермы, современнейшей. Сейчас подбираю себе проект.
      - О-о, это интересное предложение, - оживился Николай. - Как начнешь готовить проект, обязательно помогу подобрать хорошие строительные материалы. Так что, Миша, нас не забывай.
      - Да, да. Вот жизнь, правду говорят, земля круглая, пойдешь и обязательно встретишь старых знакомых, - и, обняв Николая, вышел из квартиры. Но, тут же остановился и спросил, - Коля, а ведь тот охранник, что на площади был, нарушил форму одежды. Они ходят в черной форме, а этот в светлой куртке, джинсах. Ты передавал эту запись в полицию?
      Николай приложил палец к губам, мол, не говори лишнего, и побежал по ступенькам вниз впереди Фёкла.

Вечерело. Солнце скрылось за соседним домом. Михаил остановился, прислушиваясь к шелесту тополей, перебиваемому криками малышей, играющих в песочнице. Двор неухожен, весь в ямах, скамейки сломаны, кругом мусор. В таком же состоянии и сам дом, во многих местах штукатурка со стен осыпалась, и никому дела не было до строительного мусора, лежащего в палисадниках. Дорожка узкая, оставленные на ней автомобили, мешали проезду других машин, поэтому, видно, чтобы их бока не чиркнул проезжающий транспорт, водители наполовину заезжали на пешеходную аллею.
      Фёкл остановился между черными джипами Мерседесом-бенцом и БМВ Х-6 и с нескрываемым удивлением посмотрел на Николая. Но тот, проходя мимо Фёкла, ухватился за его мизинец и потащил за собою:
      - Миша, здесь стоит видеокамера и все фиксирует, пойдем дальше, - прошептал он, и только на углу дома остановился, глубоко вздохнув, сказал, - это машины одного блатного. Чем занимается, не знаю, но здесь постоянно по утрам стоит куча гасторбайтеров и все смотрят на окна третьего этажа. Мужика зовут Абашкой, что это - кличка, или фамилия, не знаю. Он, когда проходит рядом, все время с издевкой смотрит на тебя и ключом от машины на пальце крутит. Не переношу его, если попадается на пути, то стараюсь на него не смотреть. Мужик, сам по себе крупный, по походке видно боксом или чем-то таким еще занимался. Ему где-то около пятьдесяти.
      - А откуда знаешь, как его зовут?
      - Так, когда проходишь мимо гасторбайтеров, они только и произносят его имя, и все ждут, когда спустится к ним. Вечно ему что-то передают в пакете или свертке. Он его берет как грязную вещь и бросает в багажник, и уезжает. Никогда не видел, чтобы он с ними разговаривал.
      - Да, чем меньше знаешь, тем спокойнее живешь, - похлопал по плечу Николая Фёкл. - А машины-то у него крутые.
      - Не только машины. Вчера вызывал электрика, провод в спальне перегорел. Разговорились, общительный мужик такой, так вот, его недавно вызывал к себе Абашка, вернее, его жена, вспыхнул тройник. Так вот, у него двухэтажная квартира, две лестницы идут на второй этаж, два туалета, две ванные, у входа на стене телевизор висит - диагональю в три метра, представляешь? В четырех комнатах такие же!
      - Коля, успокойся, это для них нормально. Вот если бы у него был свой вертолет, или самолет! Хотя, и это в их кругах у многих имеется. Так что, успокойся. - Фёкл осмотрелся, и одернул Николая. - А вот и сам Абашка.
      Николай полуобернулся назад и прошептал:
      - Он самый.
      - Даже удивительно, если это такой богатый человек, как ты говоришь, почему здесь живет.
      - О, чуть не забыл, твоя квартира теперь его.
      - Правда.
      - Сразу, как о тебе слухи пошли, что тебя убили, недели через три твоя жинка пропала. Ну, мы не знали сначала об этом, так встречались иногда с ней на улице. Когда о тебе спрашивал, плакала, ничего не говорила. А, потом, к Новому году кто-то участкового вызвал, вскрыли дверь, в доме никого, пылища и все. Опечатали квартиру, разные слухи по городу о вас с ней ходили. В январе он стал жить там. Ну, моя мать у него спросила, мол, квартиру купили? Он, да, говорит. А, где же Фёкл с женой? А, говорит, деньги взял и ушел, вот и все.
      - Даже, получается, никто в фанфары и не забил по моему исчезновению, - спросил у Николая Михаил.
      - Так, - растеряно развел руками Соболев.
      - Да, а что говорить, Коля? О чем, когда у каждого своих проблем по горло, что тогда думать о чужих.
      - Так ты продал ему свою квартиру?
      - Погоди, погоди, не дави. А каким он тогда был? Ну, машины крутые у него были как сейчас?
      - Да, вроде нет, - задумался Николай. - Какой-то импортный джип у него был, но старый. Я о нем больше ничего не знаю. Извини. В том доме еще один раз видел, как он нашего соседа за грудки взял. Такой сильный мужик, приподнял его, да как двинет. Силищу имеет огромную, такие ручищи, - Николай сложил две свои ладони. - Не хотелось бы под такой молот попадать.
      - Да уж, - вздохнул Михаил и, отвернувшись от Николая, отступил с дороги на тротуар, пропуская джип Абашки. - Ладно, давай руку, - и, пожав её, пошел к автобусной остановке.
      - Миша, - догнал его Соболев. - Еще один вопрос, - и, забежав впереди Фёкла, спросил, - так о тебе можно другим рассказать?
      - Не понял?
      - Ну, что ты жив?
      - А, - пытаясь спрятать, невесть откуда взявшуюся улыбку, сказал Михаил. - Ну, если видишь, что я без грима, хотя... Да нет, говори людям, все нормально у меня. Думаешь, он узнал меня? - махнул подбородком куда-то в сторону, спросил Фёкл.
      - Да больно быстро ехал.
      - Думаешь, а вот я его совсем не знал, представляешь. Кто сейчас в моей квартире живет-то, не знаешь?
      - Так его первая жинка. Ну, может, помнишь Алку с "Б" класса, такая стройная, во (!), рыженькая была. Я тогда на нее западал. Да, - глаза у Николая поплыли, но тут же взял себя в руки. - Извини, так вот. Абашка сюда с другой бабой въехал, симпатичная такая, молодушка, черноволосая, а строптивая! Один раз одно слово ей всего лишь сказал, чтобы не сорила в подъезде. Если б ты видел, такое цунами подняла, чуть с ума не сошел. А потом этот бык на меня так посмотрел, думал, убьет.
      - Ну ладно, хватит об этом. Для меня сегодня, так неожиданна была встреча с твоим отцом, потом с тобою. Спасибо, - Михаил потер кулаком по груди. - Как живешь-то?
      - Да, ты же видел.
      - А, где работаешь? А то так и не поговорили.
      - В дорожно-строительной компании. Ушел из градостроительства, воровство на воровстве, когда начинаешь строить дом, с кучей проблем сталкиваешься, в итоге кирпича нет, из-за этого и стены поуже. И так далее, смотришь, кровью сердце обливается. А, когда еще твоя компания вдруг становится банкротом, а потом ее выкупает жена хозяина и цены на квартиры взлетают в два раза, диву дивишься...
      - Да, да, знакомая история. И кем работаешь?
      - Прорабом, на семнадцатом километре федералки ведем сейчас ремонт дороги. Еще пять километров осталось.
      - А проезд там остался?
      - Конечно, три раза в сутки ведем пропуск транспорта по сорок минут. А когда ремонт дороги по болоту закончим, то по времянке машины пойдут. Ну, сам знаешь, вроде в такой же фирме у Пратаса работал.
      - Да, да, - еще раз пожав руку Николаю, Михаил развернулся и, ускоряя шаг, пошел в сторону остановки. Не доходя до неё, проголосовал, остановилась "Жигули" и, сев в нее, Фёкл уехал.
      Николай еще с минуту постоял, о чем-то думая, раздавил в руках так и не прикуренную сигарету, и бросил ее остатки в урну.

Подняться в свою бывшую квартиру Михаил решился только поздним вечером. Вечером, когда во дворе остались только дети, он потихонечку направился к подъезду, набрал цифру тридцать шесть.
      - Кто! - в домофоне раздался громкий голос подвыпившей женщины.
      - Я! - тут же нашелся Фёкл.
      - Водка есть?
      - Две! - воскликнул Михаил.
      - Вперед!
      Вот он третий этаж. Михаил поднимался по лестнице медленно, сдерживая нервы. Сколько лет прожил здесь, и с родителями, и с братьями, и с женой. Жил полной жизнью. В тридцать третьей квартире жила самая добрая в мире бабушка Варя, которая не раз угощала Мишку с друзьями вкусными булочками, сухарями. А напротив, дядя Федор, который ненавидел лающих собак. И как только услышит, что во дворе какая-то "забрехала", выскакивал и гонялся за ней с костылем. Так и прозвали его ребята Костыль.
      А вот и родная квартира, дверь осталась той же, как и номерок, приклеенный Михаилом вверху с правой стороны. Почему? Отвечал любопытным, чтобы спрашивали.
      Дверь открыла уже не молодая женщина, с большими мешками под глазами. Михаил даже несколько опешил, увидев её. Алла была совсем непохожей на себя: глаза опухшие, под ними небольшие черные мешки, губа разбитая, кровь только прикипела на ней, а лицо какое-то бледно-серое. Фу ты гадость.
      Алла уперлась глазами в Фёкла, видно, пытаясь вспомнить, кто это такой. Но, не удержала, равновесия и, схватившись обеими руками за ворот куртки Михаила, дыхнула на него таким вонючим перегаром, что Фёкл еле удержался.
      - Азот-та давай, - начал подыгрывать пьяной женщине Михаил.
      - Азот! - во все горло закричала Алла.
      Михаил, чтобы не привлечь к себе внимание соседей, подтолкнул женщину в прихожую и закрыл за собой дверь.
      Азот не появился. Он спал в кухне, облокотившись головой на лежащие на столе руки, храпел.
      "Этого только еще не хватало!" - подумал про себя Михаил. Но к счастью, после того как тряхнул пьяного мужика, тот поднял голову. Михаил тут же отдернул голову, словно, испугавшись мужика с огромным синяком под левым глазом.
      - Чё? - протянул тот глухим басом. - Ты, кто?
      - От Абая, - прошептал Михаил.
      - Нет, - махнул рукой Азот. - Сам пусть, - глаза у мужика поплыли куда-то вверх, потом - вниз, но тут же, словно его что-то ударило током, резко дернулся, и начал приходить в себя.
      - Ты кто?
      - Федя, - поправив приклеенную бородку, сказал Фёкл.
      - Зачем?
      - Дело есть.
      - Сколько?
      - Пятьдесят.
      - Мало, - Азот покачал головой. - Давай, - и, видно, пытаясь что-то пересчитать сложное в уме, которое ему не поддавалось, пытаясь найти равновесие, внимательно посмотрел на Михаила. - Сто!
      - Да, - сказал Михаил и поставил на стол бутылку водки.
      - Сто?!
      - Д-договорились, - подыграл Фёкл.
      - Давай, - и Азот, взяв бутылку водки, резко, взболтнув её, поднес ее горлышко ко рту, но ни одна капля из закрытой бутылки, так и не капнула, что удивило мужика. - На! - протянул он ее Михаилу.
      Михаил, свернув пробку сделав глоток из бутылки, сморщившись, протянул её Азоту. Тот, тут же подхватив её, поставил на стол в сторону, и уперся глазами в Михаила.
      - Кого?
      - Фёкла.
      - Кого? - Азот, протерев свои черные усы, словно расправляя их, икнул. - Кого?
      - Фёкла.
      - Фёкла? - и, вытянув руку к Михаилу, сдавил пальцы, показывая, что что-то хочет получить от него.
      - Потом, - нашелся Михаил.
      - Какой Фёкл, - проснулась Алла. - Абашка его убил. Нет больше Мишки, - и упала заново головой на стол.
      - Не ври, - сказал Михаил.
      - А чей-то врать, - буркнул Азот. - Фёкл, - и сдавив губы, пытался что-то вспомнить. - Фёкл, говоришь? - и, сделав несколько глотков из бутылки, громко потянул в себя носом. - Давай, - и потянулся своей рукой к щеке Михаила и, хлопнув по ней пальцами, закачал головой. - Тс-с-с!
      Михаил вытащил из раковины, заваленной бутылками из-под водки, вина, консервными банками, нож. Он был сломанным. Его кончик торчал в одной из консервных банок, так и не вскрытой. И, резко посмотрев на Азота, резко придвинулся к нему и приложил лезвие к горлу Азота:
      - Где Абашка?
      Тот, услышав этот вопрос, несколько поморщился, пытаясь прийти в себя, и снова замотал головой.
      - Где Фёкл?
      Азот выпучил глаза и, пытаясь понять, о чем идет разговор, ни как не мог понять, что от него просят.
      - Где Фёкл? - этот вопрос Алле тоже был непонятен. Она безумно смотрела на Михаила. - Где? - приподняв ее и, хлестанув по лицу, повторил свой вопрос Михаил.
      Алла замотала головой, встала на ноги, и, качаясь из стороны в сторону, отправилась в коридор, открыла дверцу шкафа-инвалида и вытащила из него большую женскую сумку, набитую бумагами. Пытаясь устоять, она с размаху кинула сумку в Михаила, и, пятясь назад, обо что-то споткнулась и, не удержав равновесия, шмякнулась спиной на стену и по ней сползла на пол. Больше что-то сделать, у неё сил не хватило, уснула.
      Фёкл стал перебирать каждую бумажку, знакомясь с ней. Многие из них напоминали о том, что долг за квартплату возрастает, но, следующая, что долг оплачен полностью. От неожиданности смотрел на стопку перетянутых резинкой пятитысячных купюр, которую отложил в сторону, больше денег в сумке не было, только несколько пластиковых карт сбербанка в конвертах с листиками кодов, и на каждом из них цифры - двести пятьдесят тысяч.
      "Видно новые поступления за работу, - подумал Фёкл, - но кто будет, спрашивается, доверять такому пьянице серьезную работу".
      И вот, наконец, он нашел-то, зачем пришел сюда: доверенность о передаче квартиры Михаилом Александровичем Фёклом в собственность Абаша Малика Туробова.
      "Фу-у", - потер лоб Фёкл и посмотрел на стопку купюр и конверты с пластиковыми картами. Да, как хотелось все это сейчас положить себе в карман, как чесалась левая ладонь.
      Дверь скрипнула, Михаил посмотрел назад, и в тот же момент что-то сильно обрушилось на голову...
      Голова была очень тяжелой, во рту сухо. Попытался приподняться и осмотреться, но что-то мешало этому. Что? Руки, стянутые сзади, из-за чего онемело правое плечо. Хотел было застонать от боли, но вовремя удержался, услышал громкий раздраженный мужской голос. Кто это?
      - А что мне за тобой постоянно подтирать? - голос был вроде знаком. - Нет уж, разберешься с адвокатом и сюда. Всё! Нет! Да пошел ты. Да мне плевать, все! - и снова что-то обрушилось на Михаила.
      "А-а-а-а... - эхо непонятного звука то уходило куда-то далеко, то резко приближалось, залезая в ухо, словно жук, с жужжанием. - Ты-ы-ы-ы. И-и-и-и! - и снова приближается и вот-вот ворвется, просверливая насквозь голову, - а-а-а-а!"
      Михаил прикрыл ухо рукою, но оно было мокрым, смазанным чем-то липким, а жук все лез глубже и глубже в голову и его просто необходимо схватить и вытащить из уха... Но кто-то ему этого не давал сделать, хватал за руку и удерживал её.
      "Ми-и-и, - эхо снова начинало приближаться и вот-вот начнет его с жуткой болью буравить голову, - ша-а-а-а!"
      Фёкл открыл глаза и никак не мог понять, что такое огромное на него смотрит.
      - Это я-я-я!
      - Кто-о-у-у! - просипел Фёкл и только сейчас начал узнавать лицо Николая. - Соболь!
      - Чщ-щ-щ, - шипел он. - Нужно торопиться, Ми-ш-ш-ш, поднимайся.
      - У-у-м-м, - замычал Михаил.
      - Ничего, ничего, поднимайся, а то будет поздно...
      Только спускаясь с первой ступеньки, Михаил почувствовал насколько он обессилел, но понимая, что сейчас происходит что-то очень важное для него, начал больше и больше опираться на ноги, придерживаясь за плечо Николая. Каким долгим казался этот спуск по ступеням, которых он не видел, а только чувствовал, как ноги, то упираются во что-то твердое, то проваливаются... И вот наконец-то, они закончились, Михаил осознавал, что его занесли в какую-то комнату, его кладут на что-то мягкое, обтирают голову. На вопросы: "Тебе больно?", он только пытался качнуть головой, мол, нет, чувствует только тяжесть и желание поддаться чувству покоя, которое увлекает его за собой в бездну...

Михаил открыл глаза и никак не мог понять, где он находится. Осознавал, что лежит на диване или кровати в комнате с выключенным светом, но сейчас не ночь, а скорее всего утро, за шторами наливается белый молочный свет. Да, в таком состоянии он бывал редко, когда был в гостях у друзей и терял контроль над употреблением алкоголя, а потом приходил себя в своей квартире и пытался вспомнить, как он добирался домой. И сколько не ломал голову, но ничего по этому поводу припомнить не мог. Вот и сейчас, в голове муть, давит в висках и затылке, в руках и ногах бессилие. Пощупал рукой слева от себя, он лежит на краю кровати, справа - никого. Жена, наверное, уже встала, пора и ему вставать.
      С тяжестью в голове приподнялся, уселся на кровати и долго, прикрыв глаза, оставался в таком положении. Еще только начинает светать, и лучше еще хоть немножко поспать, а то день проведет в муках.
      ...Черная кошка перешла дорогу. Михаил остановился и спрашивает у неё, может ли она вернуться назад? Кошка остановилась, смотрит на него и кивает своей головкой и, к удивлению Михаила, бежит назад, хвостом вперед. Вот это да. Он пошел вперед, но кошка замяукала, словно требует к себе от него какого-то внимания. Он остановился, а она, оказывается, такая большая, легла рядом с ним, и своими лапками, обняв его, притягивает к себе. Михаил поддается ей, приседает на землю и ложится на её мягкую шерсть, чувствуя, что ему очень приятно находиться в таком положении. Только теперь, почему-то кошка не черная, а светло-серая, и песня ее мурлыканья успокаивает. Но почему она серая?...
      Михаил открыл глаза, в комнате светло, что-то мешает ему рассмотреть мебель. Пытается смахнуть это мешающее глазам, но не удается. Трогает, тянет, но это "что-то" не простынь и не пушинка, а материя, которая обтягивает всю его голову, она забинтована. Что случилось с ним? Провел по лбу и чуть выше, ничего, боли не чувствует, по височной части - тоже, по - затылку, ага, вот здесь что-то. Ткань бинта покрыта каким-то сухим панцирем. Немножко придавил сильнее там, и тут же почувствовал ссадину. Еще сильнее придавил, так и есть. Что же это? Где он?
      Лег головой на подушку и стал прислушиваться. Где-то тихо играла музыка, кто-то прошел за дверью, потом - еще раз, потом - еще. И тут же вспомнил, что вчера он не был ни на какой-нибудь вечеринке, а был у Николая Соболева. Потом. Потом? Потом он его провожал, остановились во дворе, рассматривали машины, говорили... Погоди-ка, погоди-ка, говорили об Абашке. Абашке, Абашка, да, это, скорее всего, по описанию Николая и есть тот человек, который хотел Михаила убить несколько лет назад в лесу. Руки у него большие и холодные, обладает неимоверной силой, которая Михаила, боксера и штангиста, подчинила без сопротивлений. Абашка, Абашка, он ли это сделал? Да, да, именно он, об этом заявил Азот, когда разделался с Михаилом в его старой квартире, в которой тот живет с Аллой.
      Так, так, так. Абашка, Абаш, это его Абашкой так зовут киргизы, таджики, которыми город сегодня заполнен, как гастарбайтерами. Блин, бандит ёб..., властвует в городе вместо государства. Да, да, это именно его Азот назвал моим убийцей, не закончившим свое дело до конца. Так что же он не прикончил меня тогда сам, по голове ударил и...
      Михаил потихонечку присел на кровати, осмотрелся. Его одежда висела рядом, на спинке стула. Натянул на себя штаны, рубашку. Встал, но шага не стал делать, а наоборот, легонечко напряг мышцы ног, потом - пояса, потом спины и только сейчас почувствовал, где находится тяжесть, в затылке. Это не страшно, сколько лет он боксировался, бывали травмы и похуже.
      Резко отворилась дверь, и в комнату зашел улыбающийся Витька Якименко. Витя? Витька! Обнялись.
      - Ну, ты, брат, даешь? Что ж это ты полез в драку без нас, а? - спрашивает Витька.
      А Михаилу не до этого, вот радость, рядом его один из самых лучших друзей детства.
      - В подвале продолжаешь заниматься? - вместо ответа, задал он свой вопрос товарищу.
      - Да я ему о встрече, а он мне о штанге! - кому-то громко говорит Витька.
      И только сейчас он заметил стоящего за ним Николая Соболева.
      - Что ж это ты лезешь на нож? - взорвался Соболев. - Мишка, если бы до меня не дошло, что ты с Азотом хочешь счеты свести, то конец бы тебе пришел. Я тебе говорю!
      В кухне, за чаем, Витька и рассказал, как складывались события. Его сын вечером сказал, что какой-то дядька сидит на скамейке за кустами сирени и спросил его фамилию и имя, а потом сказал, чтобы отцу от Фёкла привет передал. Когда его Ванюшка забежал домой и это сказал, у Витьки тело сковало. Подумать только, ведь Фёкла несколько лет назад убили, и вдруг, на тебе, что это, его приведение пришло? И, если бы в эту же секунду не раздался телефонный звонок от Соболева, то не поверил бы сыну.
      Когда спустился во двор, Михаила не нашел. Сразу смекнул, что в свою старую квартиру он пошел. Дождался Соболева и двинулись туда с ним, да вовремя: Азот уже разделался с Фёклом, хорошо дверь входная не была заперта. Услышали возню в квартире, драку, его крики, и вломились в нее. Азот был пьян, и когда его скрутили, нашли Михаила, лежащего в прихожей и окровавленного, Азот его ударил бутылкой по голове.
      - Связали его? - морщась, спросил Михаил.
      - И Алку тоже. Там сейчас Колька дежурит.
      - Хлестов?
      - Во-о, значит пришел в себя! - воскликнул с улыбкой Соболев. - Я же тебе говорил, отлежится и придет в себя. А ты, "скорую помощь", да "скорую помощь" нужно вызывать. Ну, вызвали, и те тоже самое сказали. Миша, врач "скорой" тебя хорошо знает.
      - Зря вы так, - приостановил Николая Михаил. - Хлестову Абашку не взять, махина такая.
      - А ты, что, забыл, кто такой Хлестов? - парировал Виктор Якименко.
      - А что, еще занимается?
      - Ха, так он не только секцию по рукопашному бою ведет, а и в обществе "Город против наркотиков" работает, оперативной работой занимается.
      - У нас здесь в городе?
      - Так они год назад где-то поддержали свердловчан и открыли отделение. Выезжают по вызову, проводят разборки, а наркоманов отправляют в свой санаторий. Чего, не слышал про это? По судам уже затаскали его.
      - Молодец, Николай, даже не ожидал от него, - вздохнул Михаил. - А если Абашка еще с кем-то будет?
      - Так там засада организована, с оперуполномоченным участковым э-э, ну ты его не знаешь, он тоже к Витьке в секцию ходит. Такой невысокий, худощавый парень, капитан. На показательных выступлениях его видел, один против троих с ножами. Умница! Красиво разделался.
      Закрякала утка. Николай тут же поднес к уху телефон и, выслушав, ответил:
      - Готовься, минут через пять будем.
      На все попытки составить друзьям компанию, Фёкла оставили дома, с просьбой не мешать им произвести захват Абашки. Тем более, этой работой будут заниматься не они, а специальная группа полицейских, их задача находиться во дворе и опознать Абашку. А уж они то, его знают, два года прожил здесь в Мишкиной квартире.
      Михаил согласился с товарищами, перешел в зал, открыл форточку и, как на привязи, сидел у окна, прислушиваясь к уличным звукам. Время тянулось медленно. Вышел в прихожую и припал к двери. Сын Виктора, Ванюшка, тоже стал его помощником, тихонечко, на цыпочках ходит за Фёклом. Сначала Михаил ему хотел запретить ходить рядом, но потом самого смех разобрал, ведь мальцу ничего не угрожает, и тем более он воспринимает это, как игру в войнушки.
      В подъезде грохнул выстрел, второй. Это было настолько неожиданным для Михаила, что он, схватившись за голову, упал на пол, а Ванюшка, вскрикнув, убежал в свою комнату. Но тут же Михаил вскочил, открыл дверь в подъезд, и чуть ли не налетел на человека, бегущего по лестнице сверху вниз. Это и был тот самый громадина человек Абашка, бегущий по ступеням и попытавшийся оттолкнуть от себя, неожиданно встретившегося ему на пути Фёкла. Но Михаил, не растерялся вовремя присел, подставив свое тело под человека, который перевалился через него и тут же попытался вскочить на ноги, но этого ему сделать не удалось, Фёкл, обхватив его подбородок рукой и стал сдавливать горло этой визжащей громадины. А через секунду-другую, он почувствовал, что его сверху кто-то начинает бить по плечу:
      - Оставьте его, оставьте, гражданин! Оставьте, мы его удержим!
      Михаил почувствовал тошноту, отпустил руку и обессиленный, пропуская через себя других людей, уперся спиной в стену.
      - Дядя Миша, пошли, - услышал он детский голос.
      Открыл глаза, перед ним стоял Ванюшка. А мужчины в черной форме, подняв Абашку, скрутив ему руки за спину, потащили его вниз.
      Все произошло так быстро, что Михаил даже не успел осознать толком, что произошло.
      - Ну, ты даешь, Фёкл, - услышал он сверху, чей-то незнакомый голос, но рассмотреть этого человека не успел, получив сильный удар по голове и, теряя сознание, провалился в небытие.
      - 6 -
      Нестерпимая боль под ногтем парализовала руку, мозг. Михаил даже не слышал своего стона, настолько новая боль захватила все его сознание.
      - Будешь говорить?
      Михаил разлепил веки и посмотрел на толстячка, уставившегося своими глазами - пиками в него.
      - Еще чуть-чуть и руку отрублю.
      - Чего тебе? - прошептал Михаил.
      - Где хранишь документы на собственность, оформленную на тебя Пратасом?
      - В старой квартире, - сдался Фёкл.
      - Конкретнее?
      - В кухне, за газовой печкой в углу, на три кулака выше от пола потайное отверстие было, закрытое обоями.
      - Ах ты сучок!
      - А ты кто? - Фёкл уперся глазами в до чистоты выбритое лицо толстячка.
      - Майор Синеглазов Григорий Николаевич. Так что, Фёкл, сильно ты мне нервы потрепал со своим Пратасом. Если соврал, что документы хранишь там, то тебя буду продолжать также пытать.
      - А Ванюшка где?
      - Все здесь, - и резко встав, вышел в другую комнату. - Синий, давай туда, проверь все, - сказал он кому-то и, если нет, пацаненка того, да любого, сюда. Понял?
      Когда Синеглазов вернулся в комнату и сел рядом с Фёклом, пристегнутым наручниками к стулу и, посмотрев на кого-то, стоявшего сзади него, сказал: "Покури пока, позже продолжим".
      - Слушай, майор, - разлепил ссохшиеся губы Фёкл, - если будет там все пусто, то вначале спроси у Абаша и Азота. Они там жили, может и нашли тот потайник.
      - Сначала с тебя, - пискнул, широко улыбаясь, экс-майор. - Если нет, то сам Абашка с тебя и спросит.

Глава 16. Василина убийца?

Когда Назин позвонил Фёклу, в трубку ответил незнакомый мужчина, представившийся другом Михаила.
      - А, Фёкла, можно? - попросил Николай Иванович.
      - Кто вы?
      - Сослуживец, - тут же нашелся Назин.
      - Он занят, что ему передать?
      - Извините, а с кем я говорю? - настойчиво спросил Николай Иванович.
      - Пока не узнаю, кто вы, разговор не продолжу.
      - Я - тоже.
      ...Договорились о встрече на площади. До одиннадцати утра оставалось совсем чуть-чуть, но торопить Бердяева Фёдора, вести машину быстрее не решился. Капитан вел машину и так быстро, нарушая все правила дорожного движения, понимая, что эта встреча с неизвестным им человеком, поможет раскрыть хоть какие-то вопросы, на которые они не могут найти ответа. Эта встреча необходима, и именно она позволит им определиться, что делать дальше. Да, да, именно так должно и произойти, что-то в душе подсказывало Бердяеву.
      На площади они сразу определили этого неизвестного, вернее двух человек, не менее заинтересованных в этой встрече. Один, худощавый, невысокого роста, второй повыше, кряжистый. Но, когда подошли друг к другу, то некоторое время "ломались" не знали с чего начать разговор. И это понятно, так как не могли определиться, кто и на чьей стороне находится.
      - Короче, - решился Назин, - я нанят одним человеком для проведения расследования. Этот человек связан с Фёклом.
      - Покажите ваше удостоверение, - попросил кряжистый незнакомец.
      Назин переглянулся с Бердяевым и оба в один момент протянули свои книжечки.
      - Ну, что ж. Мы друзья Фёкла, - и незнакомец достал свое удостоверение, заламинированное в мягкий целлофан.
      - Рад, что так складывается ситуация, - пожал руку Виктору Якименко и Николаю Соболеву Назин. - А теперь, если можно, расскажите о пропаже его подробнее.
      - Начнем с вас, - предложил кряжистый Якименко.
      - Фёкл мой сослуживец. Я бывший его командир, командовал разведротой.
      - А вы его защищали от дембелей? - задал неожиданный вопрос Якименко.
      - А-а, ну если вам Михаил рассказывал о том, как мы с ним раскрутили парочку дембелей, то я повторюсь. Как-то вечерком его дембеля послали в чайную и ждали его прихода в спортгородке. Я переоделся в его форму, и шел с чайной, делая вид, что ничего не купил. Ну, было темно, моего лица не узнали, набросились, я с ними и разделался.
      - Помню, помню рассказ Мишки. Тогда свои это Витя! - еще раз протянул руку Николаю Ивановичу Якименко. - Короче, все так получилось...
      Рассказ Соболева был коротким и хорошо понятным.
      - А, думаете, кто был в форме полицейских? - после окончания рассказа спросил Назин у своего тезки.
      - Скорее всего, кто-то из Абашевских дружков, - предположил Соболев, - и не в форме полицейских, а в черной спецодежде.
      - Да, да, этого еще не хватало нам, - согласился Бердяев.
      - А как же вы их пропустили?
      - Так мы были расставлены ими же на углах дома. А когда все закончилось, смотрим, новая полицейская машина - "Газель" подъезжает. А в ней группа захвата. Ребята без разговора кинулись в подъезд, поднялись в Мишкину квартиру, а там наш участковый с Хлестовым Колькой, нашим товарищем, раненные лежат. Они там оставались в засаде.
      - Блин, профессионалы называется! - выругался Бердяев. - Дети, натуральные дети! Это ж теперь участковый точно под суд пойдет, блин. Ну, дети!
      - Абашева след простыл, конечно? - посмотрел на Бердяева Назин.
      - Ну, - махнул рукой Соболев. - Фёкла, скорее всего, затащили в какую-то из квартир этого подъезда. Мы все обошли, в трех из них никого не было, что ломать их двери, прикажете?
      - А лучше бы ломать двери. А через подвал или чердак не могли его вывести?
      - Ключи от подвала и чердака у меня и председателя нашего домового товарищества. Там, на дверях есть эти сообщения. С нашими телефонами
      - Так проверяли ли вы двери на чердак и в подвал, или нет? - Назин встал и посмотрел на испуганного Соболева. - Ясно. Пятьдесят на пятьдесят, что они могли воспользоваться этими проходами. Хотя и сделать вид, что так поступили, а ночью вывезти, или, вместе с Абашкой его вывезти. Скорее всего, именно так и сделали, зачем выдумать велосипед, когда он уже есть.
      - Да уж, - сел на скамейку разгоряченный Бердяев. - Фёкл, для кого-то целая легенда в нашем городе был. Пратас на нем делал ставки. А потом так хитренько перевел на него часть своего хозяйства, что Фёкл даже этого толком не знал. Я когда с ним по этому поводу говорил, тот даже удивился, что был владельцем огромного состояния.
      - А кто нам оплачивает эту работу, не задумывался? - громко спросил Назин. - А ты говоришь, не знал. Это спасибо ему, и деньги эти он берет не со своего огорода, да фермы сельской. Вот. А из банка, при мне по карточке с банкомата снял сумму денюшек и передал, на гонорар каждому. А ты говоришь, не знал. Просто, Фёкл делает вид, что не знает, а на самом деле, он все знает. Это умный человек.
      - Интересно, а у него еще остались фирмы, которыми он руководит? - задал сам себе вслух вопрос Соболев.
      - Николай, - стукнул Назина по плечу Бердяев, и когда тот посмотрел на него, кивнул в сторону головой, мол, давай пройдемся.
      Николай Иванович прошел несколько шагов за ним, остановился, но Бердяев махнув головой, пошел дальше.
      - Я не пойму, почему тогда Фёкл взялся помогать адвокату? Может между ними есть какой-то мостик. Ну, Николай, ну давят человека, который продолжает всем доказывать, что Мигунов не наркоторговец. Так? Так. Большего Фёкл, сидя у себя в деревне, не мог узнать. А интернет у него есть дома, не проверял?
      Назин кивнул головой.
      - У тебя-то есть по этому поводу какие-то мысли?
      - Что-то такое возникало в голове, но отставлял эту мысль в сторону, чтобы не мешала. А теперь, без Фёкла, мы, как слепые котята.
      - Ну, скажешь. Скорее всего, этот адвокат, как-то был связан с Пратасом.
      - Может быть, может быть, - хлопнул рукой по ноге Назин. - Могуть быть, могуть быть. Так, Фёдор, наше место сейчас у Дома пионеров, только не на твоей машине, и не с твоим и моим лицами.
      - Это как понять?
      - Ну, а как? Парик одеть на себя, или усики с бородкой, или бакенбарды. Ну, костыль взять, а лучше "Оку", да послушать их. А то, действительно, без Иванова с Фёклом дело можно сворачивать и разбегаться по домам.
      - Ну, скажешь такое! - не согласился со своим коллегой Бердяев.
      - А что?
      - Так сам же только что нашел решение, к Дому пионеров ехать и продолжать следствие.
      - С одной стороны, правильно говоришь. А вдруг это не братцы "эксы" его убрали?
      - Нет, Фёдор, именно они! - утвердительно сказал Назин. - У меня в школе хоть и была по арифметике тройка, но и без этого, как я понял в жизни, можно делать четкие расчеты, и не ошибиться.
      - Опыт.
      - Может и так. Только бы не ошибиться. Так что собирайся, чего стоишь. Хотя, погоди, нужно и ребят подключить себе в помощь.

- Да мне плевать, - орал Ивашков, - мне плевать, понял. И что? Кто? Где ты его нашел? В морге? Кто тебе сказал? Проверил? Ладно, разберусь. Да что ты разнылся, Фома. Ты че, голубой? Ладно, ладно, разберусь. Ты, давай, фуры сопровождай, и чтобы своего носа в них ни кто не сунул. Понял? Смотри мне!
      Да, ты прав, Гриша, пора менять эту дылду, - видно уже, выключив сотовый, Ивашков продолжил разговор со своим напарником, бывшим майором полиции, Синеглазовым. - Кто место Фомки займет, определился?
      - Когда?
      - Завтра. Сегодня его подкину Абашу.
      - А его, когда?
      - Слушай, ты - майор, я - капитан, - и прыснул от смеха. - Ладно, давай так, уберем их вместе с Фомкой, руками Мужика.
      - Мужика? Так он в морге?
      - Да, что ты, как ребенок, Гриша. Все это "утка" для Фомы. А тот, как баба в Мужика влюбился, представляешь? А теперь он всех знает, неплохо справился с моими заданиями, почистил Фомкины ряды, вчера убрал Азота с его группой, устроил перед этим его прослушку. Нашел мне Фёкла. Ты представляешь, Фёкла нашел?! Теперь эта мразь у меня в тисках, а значит и все бабки, бабочки Пратасовы тоже.
      - А ты думаешь, у Фёкла еще что-то осталось?
      - Ха. Ну не мог Пратас все испарить, понимаешь? Не мог!
      - Гена, тебе что, мало того, что мы с него взяли?
      - Гриша, ладно, давай я не буду с тобой делиться, что найду - себе возьму?
      Кто-то сильно ударил кулаком по столу. Вроде по звуку это было именно так.
      - А мне плевать, не веришь, значит, там нет твоей доли! Нету, Гриша!
      - Ты че сказал?
      - Ладно, ладно, размахался руками. Ты кто? Скажи мне? Все, что мы крутим-вертим здесь, участвуют вот эти руки, а не твои, Гришенька. И моя голова.
      - Значит, отрубим их. На, посмотри на своего Мужика.
      - Чё! - воскликнул от удивления Геннадий. - Так ты, что, переиграл меня? Ты чё, Гриша, столько лет со мною проработал и теперь меня как лоха ведешь? Ну, ты мразь. Мужика убил, ах ты сволочь!
      Раздался громкий звук. Назин, прикрыв уши, посмотрел на Бердяева, но тот, заметив удивленного Николая Ивановича, поднял вверх указательный палец, мол, подожди, сейчас все узнаем.
      - Пока оставь его здесь. Выстрелишь, минут через сорок-пятьдесят. Пусть он сам себя застрелит, нечаянно, рассматривая свой ствол. Понятно? Ну и хорошо. Все, Фома, тех, кто сейчас дежурит, отправь подальше отсюда. Ну, все, давай, я к Фёклу.
      Через несколько минут Григорий Николаевич Синеглазов выскочил на крыльцо, подождал, когда подъедет "Лэнд Круизер".
      - Мы его не догоним, на этом "Тико", - вздохнул Назин.
      - Не беспокойтесь, Николай Иванович, вы ж не забывайте, кто с вами рядом. И вытащив телефон, сказал:
      - Николай, ты? Ну и отлично, давай, сейчас перед тобой выскочит черный "Крузак" номер С001НГ, сопровождай его. Давай, держи меня на связи. Если будет куда-то заезжать, к дому или ко двору, проскочи вперед, чтобы не засветиться. Ладно, ладно, не обижайся. Давай, ждем, ага.
      - Так что же это получается, Синеглазый взял и убил своего подельника Ивашкова? - начал размышлять вслух Назин. - Правду говорят, что две хозяйки в одной квартире не уживаются. Ничего ж себе! А мы здесь целую войну хотели устроить им, а она у них своя готовилась, так сказать, гражданская.
      - Вы правы, Николай Иванович.
      - Не думаю, что Фоме надолго понадобится шеф, бывший мент. Может уже и сам все их дела ведет, и завтра-послезавтра уберет и последнего экса.
      - Да уж. А за ним и Абашку, и своих людей везде расставит.
      - Погодите-ка, Николай Иванович, смотрите, и Фома куда-то торопится. Не за Синеглазовым ли?
      - Передай своему поводырю, что б был осторожнее, "Лексус" серый пошел за Синеглазом. Блин, номер его не успел рассмотреть.
      - Хорошо, хорошо, сейчас.
      - Коля, Коля, там за вами серый "Лексус" пошел, три однёрки. Номер три однёрки. Да, да, так что будь на стрёме. Давай. Блин, Фёдор, нам на "Тико" за ними не угнаться. Будем там, как сможем, только веди нас. Вот и хорошо.
      Бердяев завел машину, развернулся и поехал в том же направлении, куда отправились "Лэнд Круизер" и "Лексус".
      Приблизительно через полчаса передал первое сообщение Соболев:
      - Вышли на окраину города. Свернул на улицу Жуковского. Сейчас подожди, пусть углубится. Да с Жуковского не сворачивает. Так, проехал дом номер 48, во, какую скорость набирает, только бы не потерять его...
      Назин включил GPS-навигатор, нашел улицу Жуковского...
      - ...Он идет, похоже, в конец улицы.
      - Коля, остановитесь. Им больше некуда деваться, по навигатору выездов с этой улицы в стороны нет. Так что лучше не засветиться вам. Уточните все, ну, и только самостоятельных решений не принимайте, прошу вас, все сообщайте нам.
      - Николай Иванович, вас ждать?
      - Похоже, что нет, Фома пошел в другую сторону, не за Синеглазовым. А мы за ним. Точно в другую сторону, кажется, к вашему дому. Точно! Заехали в ваш двор, ну что ж, а мы туда не поедем. Ладно, ребята, связь выключаю, а то вдруг что-то пропустим, - и, посмотрев на Бердяева, попросил. - Фёдор, может, прозондируешь у своих, засаду оставили в квартире Фёкла, или нет.
      - Нет у меня такой возможности, Николай Иванович. Если ведется оперативная работа, то у всех рот на замке. Хотя, сейчас, - и, найдя в своем телефоне нужного адресата, позвонил. - Толя, Толя, возьми трубочку, - зашептал Бердяев. - Толя, привет, ты где? На работе, чего? На оперативке, случайно не на улице Мира работаешь? Да, я тоже здесь. Толик, я понимаю, слушай, к вам сейчас поднимется тот, кого ждете. Их трое, нет, четверо, вооружены. Камеры установили? Следите, может, зайдут в другую квартиру, но это именно те, кто нам и вам нужен. Всё! Тогда пере... Блин, бросил трубку!
      - Фёдор, с кем ты говорил?
      - С опером, он сегодня на дежурстве, здесь работает, так что, Николай Иванович, живы будем.
      - Интересно, куда Фома сейчас зайдет?
      - О, я, думаю, этот секрет скоро раскроется.
      - Может, дорогу перекроем?
      - А у тебя, дорогой, средств хватит с хозяином расплатиться за этого мерина.
      - Не мерина, а "Тико". Николай Иванович, подбирайте выражения. А если вдруг сейчас выскочат, ринутся в свой "Лексус". Ну, уж нет, - и Фёдор вплотную подвел машину к серому джипу и вышел из машины вместе с Ивановичем.
      Назин открыл окно и стал прислушиваться. Сколько прошло времени, после того как в подъезд вошел Фома со своими подельниками, трудно сказать. Николаю Ивановичу было не до часов, чтобы зафиксировать точку отсчета времени, волновался не меньше, чем и Фёдор Бердяев и Михаил Иванович
      - Освободите проезжую часть! - резко резанул по ушам звонкий голос, усиленный громкоговорителем из полицейской "десятки", подъехавшей сзади к "Тико".
      Фёдор поднял руку вверх, мол, сейчас все сделаю, и, вернувшись в машину, сказал:
      - Видно взяли Фому, Николай Иванович. Сзади с нашего отделения еще УАЗик и "Газелька".
      Объехав "Лексус" и, проехав метров на пятьдесят вперед, остановились.
      - Чего же тогда к своим не идешь, Федя? - поинтересовался Назин.
      - Ага, а потом рапорт за рапортом, почему был здесь, откуда знаешь Фому, и тогда иди с ним на три года. Нет, уж лучше поглазеем, да Михаил Петрович? - посмотрел он на сзади сидящего в салоне машины Ивановича. - Даже фээесбешники.
      От телефонного звонка Фёдор вздрогнул.
      - Да, слушаю, что там у вас? Так. Ну, что ж, скоро будем. Вот свистопляска ожидается, Николай Иванович. Они остановились на Жуковского семь, там, где нашли труп Мигунова, которого Иванов защищал.
      - А ты говоришь, Фёдор, что я в своих расчетах мог ошибиться.
      Дверь подъезда открылась и из неё полицейские в масках вывели с заломанными назад руками четырех человек.
      - Ну, вот и все. Жаль, адвокат этого не увидел. Эх, жаль, такого человека потеряли!
      Фёдор, натянул на себя ремень безопасности и посмотрел на Назина:
      - Ну что, Николай Иванович, трогаемся?
      - Да, Фёдор, давай на Жуковского. Хоть бы успеть, а.
      - Если что, сами справимся?... - то ли спросил, то ли так решил Фёдор.
      - Не понял? - с удивлением на Бердяева посмотрел Назин.
      - Да, сам не пойму! Что-то не верится мне, Николай Иванович, в то, что Синеглазов нас не вычислил? Мужика же, сами слышали, убрал, и Ивашкова опередил, нажал на курок первым. Абашку вытащил, буквально перед захватом... Так что...
      Фёдор остановил машину на обочине дороги, достав сотовый телефон, вызвал Соболева.
      - Коля, что-то все здесь очень просто получается, боюсь. Я боюсь, что это мы сами у них на крючке. Да, да, и Николай Иванович тоже так думает. Так вы их видите хоть? Да? Блин, может, это они нами управляют, подслушивая. Боюсь, что все именно так и происходит, так что, ребята, уезжайте оттуда, и поскорее. Ну, не знаю, это очень рискованный шаг? Ну, тогда что-нибудь спросите у хозяев дома. Ладно, - и посмотрел на Назина.
      - Не истеришь ли, Фёдор? - буркнул Николай Иванович.
      Бердяев в ответ ничего не сказал, резко выехал с обочины на дорогу, на перекрестке развернулся в противоположную сторону, и стал набирать ход.
      - Николай Иванович, все нормально. Сейчас верну эту старушку соседу и все, хватит, лучше на моей "двенадцатке" туда поедем. Это не машина, а старый самокат, блин, еще что-нибудь случится с ней, хлопот не оберешься потом, - и тут же притормозив, снова остановил машину на обочине дороги.
      Звонка телефона Назин даже не расслышал.
      - Да, слушаю! - гремел в салоне голос Фёдора. - Ну? Никто из машины не выходит? Блин. Что? Что? Что? - все громче и громче орал Бердяев, и бросив телефон Назину, резко развернул машину обратно, и надавил на газ.
      - Что с ними? - сдерживая нервы, спросил Назин.
      - Вроде их взяли! Слышал отделенный голос, чтобы руки подняли...

Николай остановился у самых ворот, хотел было сдать назад, чтобы развернуть машину, но Виктор помешал ему это сделать, положил свою руку на руль с приподнятым указательным пальцем, мол, подожди, и, наклонившись, наблюдал за джипом, стоявшим у ворот одного из домов.
      - Что?
      - Уже с минуту стоят, и никто из джипа не выходит?
      - Может, звонят, или дома никого.
      - Может и так.
      Соболев достал из бокового кармана куртки телефон и, в ту же секунду, он зазвонил.
      - Да? Николай Иванович, самому на душе не спокойно, это так всегда перед началом драки, а потом, когда начнем руками махать, тогда все пройдет. Ладно, ладно. На крючке? Да вы что? - Николай с удивлением посмотрел, на Якименко. - Уезжать отсюда? Не понял. Погодите, погодите, сейчас еще минутку подождем, а потом... О-па, Николай Иванович, дверца в воротах открылась, хозяин сейчас выйдет к нам. Что ему сказать? Ну, заблудились, ищем какого нибудь Михельсона, хм. Да, это мелочь, - и посмотрев на Виктора, кивнул подбородком, - Назин просит нас уехать отсюда. Они думают, что мы сами в западне эксов.
      - Как это понять? - удивился Виктор.
      - По его расчетам, они нас за нос водят, прослушивают. Так что будем делать, Вить?
      Из открывшейся дверцы ворот выглянул лысый и толстый детина. Николай, увидев его, невольно испугался, что-то во взгляде того почудилось недоброжелательное. Снова задребезжал в руке телефон, и только сейчас до него дошло, что сам нечаянно надавил на кнопку вызова.
      Приложил телефон к уху, и, наблюдая за мужиком, почувствовал, как дрожит рука. Пистолет, нацеленный на него, приближался к лобовому стеклу. Подняв голову, посмотрел на этого детину, а тот, прижав губы, левой рукой, держа ее на уровне бляшки ремня, указательным пальцем просит выйти из машины.
      - Так, Коленька, - прошептал Виктор, - только не мешай мне, все что скажет, выполняй. Если он один, проблем нет, вот махинища! - и первым вылез из машины.
      - Стой, развернись ко мне и улыбайся, - громко прошептал этот детинище Виктору.
      Якименко, оценивая ситуацию, быстро осмотрел этого мужика с ног до головы: пузатый, груди сползли на пузо, видно когда-то занимался пауэрлифтингом, и потом только мазнул глазом по пистолету. Хм, "ТТ", на вид новенький, скорее всего пугач, но лучше не проверять.
      - Что, перчиком решил нас угостить? - расправляя плечи, спросил у детины Якименко.
      - Ч-ч, - приложив толстый указательный палец к губам детина. - Выручайте мужики, пузырь нужен.
      - Фу-у-у ты! - вздохнул Николай. - Садись, подбросим к магазину.
      - А бабки есть? - натянув улыбку, спросил мужик.
      - Ну, если дашь пожрать, то можно и парочку пузырей взять. А то мы здесь комнату на ночь хотели снять.
      - Все бу! - и этот кабан, распахнув заднюю дверь машины, с пыхтением водрузился в салон. - Фу-у, поехали, мужики, - и стукнул Николая по плечу.
      Николай, дав задний ход, развернулся в сторону джипа.
      - Не-е, не туда, - громыхнул кабан, - там нет магазинов. - Вправо давай. Хотя, можно и через огороды к супермаркету. Не, лучше вправо давай. Миха, - кабан положил свою тяжеленную ручищу на плечо Николая. - А вы че сюда?
      - Та, - махнул рукой Виктор, - за тем джипом поехали, думали наши, блин, а спутали. Вот и свернули.
      - Так тот джип там с утра стоит, - засмеялся Миха, - брешете.
      - Не понял, - удивился Николай. - Так мы действительно за ним ехали.
      - Ха, ехали, вот щас как долбану по твоей черепушке, сразу брехать перестанешь, - громко засмеялся детина. - Ха, э, э, стой, стой! Да ты че, стой, направо давай, там магазин.
      Купив пару бутылок "Беленькой" кабан с пыхтением залез в салон и промычал:
      - У меня, мужики, закуски тоже нет, - и протяжно икнув, повторил, - закуски нет.
      - Сейчас возьмем, погоди, - Николай вылез из машины и отправился в магазин.
      Около кассы стояла женщина и о чем-то увлеченно говорила с продавщицей. Соболев не стал им мешать, вытащил из холодильной камеры палку варенной колбасы, кусок сыра с минеральной воды, подошел к женщинам.
      - И что? - не замечая покупателя, открыв рот, продавщица смотрела на свою собеседницу. - Так, не может быть, Василина-то была тогда, я тебе говорю, - и, ткнув подружку по плечу, посмотрела на Соболева. - Давайте.
      Пробив чек, она быстро рассчиталась с Соболевым, и продолжила:
      - Да я ж тебе говорю, была. Это она думала, что ее никто не видит, а я смотрю, что-то торопится баба. Ну, ты ж знаешь её.
      Николай, отойдя в сторону, достал из пакета бутылку минеральной воды и сделал несколько обжигающих холодом рот, носоглотку глотков.
      - Дак она ж ведьма! Это она, я тебе говорю, там закрыла своего мужа и порубила! Это она, я тебе говорю! Вот, честное слово!
      - А че ж ты тогда полицейскому ничего не сказала, а?
      - Так тогда в магазине Василина стояла и она на меня свое заклятье наложила. Я тебе говорю! Я не то, что рот не могла открыть, а и глазом моргнуть. На меня этот военный...
      - Полицейский, - поправила женщина продавщицу.
      - Ну, не все ли равно. А он и подумал, что я этого, - и продавщица крутанула перед своим виском пальцами. - А я, что. Она ж ведьма, я ж тебе говорю!
      - Мигунова, она это...- перебила продавщицу женщина, - экстрасенс.
      - Ну, я ж тебе говорю, ведьма. Вон к ней моя невестка несколько раз бегала, и что, заворожила Витьку. Теперь он не то что не пьет, а и по друзьям перестал ходить.
      - Ха, так она мне моего Гришку также отучила пить, - и резко обернувшись к Николаю, громко спросила, - а вам чего, молодой человек? Бабьи сплетни любите слушать?
      - Извините, девчата, - улыбнулся Соболев. - А не скажете, как найти эту экстрасенсшу?
      - Чего, и тебе нужно кого-то заговорить? - усмехнулась продавщица.
      - Так, да.
      - Ну, это как тебе сказать. Не живет она здесь, дворником работает. Вот приходите сюда пораньше и увидите, она в той стороне работает.
      - И вправду она колдует?
      - Это ты у неё спроси, - возмутилась продавщица. - Её здесь каждая кошка боится. Как увидит, так на людей прыгает, что бы те её защитили от нее.
      - А может, фамилию ее назовете? - с мольбой посмотрел на продавщицу Николай.
      - А ты чё, глухой? - вскликнула соседка продавщицы. - Сказали же Мигунова, здесь её мужа месяц назад на куски порезали.
      - Кто? - невольно вырвалось у Соболева.
      - Дед Пихто, - засмеялась она. - Вон, взял водки и катись к Воробью, глотай ее.
      - Да к какому Воробью?
      - А того, что катаешь, - усмехнулась она. - Мишка тебе про всех всё расскажет. Он у нас того, за пузырь все сплетни расскажет.
      - А пистолет у него!
      - А-ха-ха-ха, - рассмеялась женщина, - так он всем этим своим пугалом пугает, чтобы денег на водку дали.
      Больше ничего не сказав, Соболев, поклонившись женщинам, выбежал на улицу.
      Дом у Мишки был в хорошем состоянии: кирпичный, вокруг дорожки залиты асфальтом, стены дома выбелены, в огороде ни одного сорняка, кусты картошки окучены, зеленая морковная ботва, как полевой ковер, закрыла небольшой участок и тянется вверх к солнцу. В прихожую Николай не пошел, потянул хозяина назад на улицу, к машине, где Витька, на бампере постелил газету и разложил на ней нарезанную колбасу, хлеб, зеленый лук и другую закуску. В одноразовых стаканах был разлит апельсиновый сок.
      Мишке это понравилось, усевшись первым на скамейку, предложил откупоренную бутылку сначала Николаю, который тут же отказался, показывая хозяину дома, что находится за рулем. Виктор - тоже.
      - Ладно, - Миха приложил горлышко бутылки водки к губам и, опрокинув её, начал в буквальном смысле слова, поглощать её содержимое глубокими глотками, и если бы Николай вовремя не остановил его, вырвав из рук Михи бутылку, то он бы её выпил до конца.
      - А мне? - громко вскрикнул Виктор.
      - На, - Миха, икнув, протянул её Виктору. - Пей!
      Виктор тут же подыграл ему, сделав несколько глотков из бутылки с минеральной водой. Но Мишка, глядя на него осоловевшими глазами, уже не разобрался, что пьет его гость, а громко икнув, протянул ему руку, мол, давай бутылку назад.
      - Стоп, стоп, - поднял указательный палец Виктор, и, подыгрывая хозяину дома заплетающимся голосом, спросил. - Кто убил там мужика?
      - Мужика? - снова громко икнув, спросил Миха. - Какого?
      - А там! - Виктор махнул в сторону джипа, стоящего на улице.
      - Хер, - сложив три пальца в дулю сказал Миха. - Давай!
      Виктор замотал головой и бутылку спрятал за спину.
      - Ну, - двинулся вперед Миха, но вовремя себя удержал и, найдя равновесие, снова сел на скамейку и громко икнул.
      - Кто? - не оставлял своей настойчивости Виктор.
      - Пацан один! - махнул рукой Миха и тут же уперся ей в скамейку.
      - Врешь! - легонько хлопнув Миху по колену, Виктор присел рядом с ним.
      - Ну, я тебе говорю! - снова икнул тот.
      - Какой? - не отставал Виктор.
      - Буэ-э, - расчищая руками воздух вокруг себя, замычал тот.. - Я ж тебе говорю, тот, - и махнул рукой куда-то в сторону.
      - Не ври! - снова хлопнул по колену Миху Виктор.
      - Во! - выставил тот тут же перед Виктором огромную дулю Миха. - Сорока.
      - А может ворона!?
      Миха тут же закачал головой и, пытаясь, то ли поближе присмотреться к Виктору, то ли просто приблизиться поближе, чтобы объяснить суть этому надоедливому, непонятливому мужику, сказал:
      - Не вру!
      - Как? - спросил Виктор.
      Но тот не понял вопроса и замотал головой, мол, повтори.
      - Как он убил мужика?
      - А так, - и, развернув перед ним свою руку, стал бить по ней ребром ладони правой руки.
      - Не-е, - замотал головой Виктор.
      - Да-а-а! - с досадой прокричал Миха, и, выхватив у него недопитую бутылку водки, сделал из нее глубокий глоток.
      - Где он? - забрав назад бутылку, не отставал с расспросами Михи Якименко.
      Тот в ответ, приподнял плечи и замотал головой, мол, не знает.
      - Не ври! - наседал Виктор.
      - Хочешь зеркало?
      - Какое?
      - Вфу-у-у, - выдохнул Миха и, упершись ладонями в колени, встал и, покачиваясь, пошел через ворота к себе во двор. Остановился в его глубине у собачьей будки, и ткнул пальцем во что-то стоящее в ней и завернутое в мешковину. - Вон.
      Когда Виктор вытаскивал из мешковины зеркало, чуть не уронил его, оно было тяжелым и большим, с половину его ростом. Рама, в которой оно находилось, состояла из большого узора. Поставив его на землю, Якименко сделал несколько шагов назад и начал рассматривать его. Рама была, скорее всего, медной, красно-пунцовая, сделана в образе множества осенних листьев.
      - Смотри, - ткнул в зеркало Миха и, качаясь, ближе подошел к Виктору, но, к зеркалу лицом не повернулся.
      - Красивое, - оценил раму с зеркалом Якименко.
      И Миха тут же закачал головой и рукой:
      - Нет, там убийца, - и ткнул за себя, показывая рукой в зеркало.
      - Как там?
      - Ну, ты даешь. Там, понимаешь? Оно видело, ну, - Миха потеряв равновесие, чуть не упал, но Виктор его вовремя поддержал. - Оно видело, - и Миха снова, положив на развернутую ладонь вторую, ребром руки стал постукивать по ней.
      - Слушай, а там кто сейчас в джипе?
      - В каком?
      - Ну, который стоит у того дома, где убили человека?
      Видно, что Миха не понял вопроса, напряг лоб, и вопросительно смотрит на Якименко. - А, тот, что ли? Так то, - и что-то пытаясь вспомнить, махнул рукой. - Нет, то, - и, видно, ни как не находя подходящего слова забил ладонью о другую, - ну как?
      - Соседи? - подсказал Якименко.
      - Во! - согласился тот, и, улыбнувшись, с хитрецой посмотрел на Виктора. - И все ты знаешь.
      - Так чего здесь смотреть? - задал новый вопрос Виктор, указывая в сторону зеркала.
      Но тот, махнув рукой, и глубоко вздохнув, развернувшись к зеркалу, замахал перед своим лицом руками, и, повернувшись к Якименко, показал, заверни его.
      - Что ты хотел сказать о зеркале?
      Но Миха не ответил, и еще раз махнув в него рукой, качаясь, пошел к воротам.
      Виктор, завернув зеркало в мешковину, поставил его назад, за собачьей конурой и, догнав Миху, удержал его, спрашивая:
      - Может спать пора?
      А тот, остановившись, замотал головой, и полуразвернувшись назад, ткнув куда-то назад рукой, исказив на лице что-то вроде страданий, сказал:
      - Ча-ары там, фу-у. Забери, - и начал пытаться креститься.
      - Где чары?
      - Там! - и махнул в сторону зеркала. - В нем такое! Ух!
      - Хорошо, хорошо, за сколько отдашь зеркало? - стал заново подыгрывать Виктор.
      - Пузырь!
      - Договорились, - и хлопнул Миху по ладони. - А, ты че, один живешь?
      - Не а, - замотал головой Миха.
      - А где все?
      Миха в ответ пожал плечам, а потом махнул куда-то в сторону улицы, сказал:
      - Там живу.
      - А здесь кто?
      - И-и-и, - и облизав сухие губы, подняв вверх указательный палец, продолжил, - Иван Степанович.
      - Кто он?
      - Му-у-ну-у, - и, наконец, выдохнув из себя воздух, продолжил, - тесть Му..., не а, Ми-и-и-гунова.
      - Это, которого?
      - Там, - и махнул в сторону джипа, Миха что-то сделал рукой вокруг своего горла.
      - Не понял?
      - Вы о чем тут? - подошел к ним Соболев.
      - Погоди-ка, погоди-ка, - остановил его Виктор, - сейчас расскажу. Так, Миха! Миха? Так, что ты хотел сказать?
      - Ну! - Миха с удивлением смотрит на Виктора, потом на Николая, показывая ему, кивая в сторону Якименко, что тот ничего не понимает. - Он че, того? Там убили Мигунова.
      - А здесь что, живет его тесть?
      - Во! - махнул рукой, согласившись Миха. - Ну, какой ты, кореш... ос..., ос, - и, видно не желая обидеть незнакомого ему человека, не досказал, а снова махнул рукой.
      - А где же Иван Степанович? В доме?
      Тот покачал головой и, посмотрев на часы, поднял палец вверх.
      - Щас будет.
      Дверь в дом оказалась запертой, и поэтому Николаю с Виктором ничего не оставалось, как найти во дворе что-нибудь подходящее, чтобы уложить пьяного Миху спать. К счастью, дровяник был накрыт двумя матрацами, которые, разложили на земле и уложили на них Миху.
      Николай набрал телефон Назина, и в который раз диспетчер-робот сообщал по сотовому телефону, что абонент находится вне зоны действия сети или выключил свой телефон.
      - Ну, Витя, что будем делать?
      - Ждать, ждать и ждать!

Глава 17. С того света.

- Ненавижу эти ситуации! - выругался Назин.
      - Майор, не торопись с выводами. Без надежды удачи не видать, - сказал Иванович.
      - Удачи? Знаешь, всю жизнь мечтал поймать её, за хвост. Вроде все складывается так, вот она, ну всё, вроде схватил, а сверху нагоняй, мол, тянешь резину по другим делам.
      - Ну, это знакомая история, - согласился с Николаем Ивановичем Бердяев. - Очень знакомая. Даже в отпуске не дают покоя.
      - А что, хорошее сравнение: удача - покой, покой - удача. Блин, Фёдор, ты философ прямо.
      - Вот, но никто за эту работу не доплачивает.
      - Если Фёкла спасем, доплатит, - смотря на экран джи-пи-эс навигатора, сказал Назин. - Фёдор, а сейчас сверни на Свердлова, потом на Советскую, так, вроде, короче будет.
      - Есть товарищ командир!
      В машине воцарилась тишина. Фёдор внимательно следил за дорогой, постоянно перестраивался то на первую, то на вторую полосу, то притормаживая, пропуская пешеходов, то набирая ход. Николай Иванович, вроде бы тоже, внимательно смотрел на дорогу, но судя потому, что к резким остановкам был не готов, и плюхался, то вперед, то назад, значит, его мысли были заняты совсем другим. А вот к телефонному звонку, резко прозвучавшему, когда машина резко пошла на крутой поворот, был готов.
      - Да, слушаю, - и через мгновение стукнул по плечу Бердяева, прося ладонью ехать потише или остановиться, и не разговаривать.
      Судя по напряжению Назина, прикрывшего рукой левое ухо, он, то ли пытался в чем-то разобраться, что ему говорили, то ли с большим трудом пытался расслышать своего собеседника.
      Фёдор, видя это, выбрал место для остановки своего автомобиля и тихо притормаживая, свернул в переулок.
      Через несколько минут Николай Иванович отключив телефон, посмотрел на водителя и Ивановича, и прошептал:
      - Вот такие дела, ребята. Короче, это был звонок от Киселева. У Виктора, о чем задумывалось ему сделать, не получилось, видно кто-то ему этого не дал.
      - Почему? - спросил Иванович.
      - Не сбивай. Короче, так, он сказал, что они едут в Сизовку, на базу. Им осталось ехать туда минут сорок, самое большее час. Оттуда он будет ловить такси у ДК "Ровесник". Знаю это место. Так что, Федя, разворачивай машину, идем на Сизовку.
      - А как с друзьями Фёкла?
      - Сами разберутся, что делать. Фёдор, времени почти нет, давай бегом.
      - А чего вы с ним не разговаривали, Николай Иванович? - спросил Иванович.
      - Так он со мной и не разговаривал, а говорил с водителем машины, в которой едет и при этом включил телефон.
      - А жаль!
      - Что жаль, - возмутился Назин, - не поджог машины, значит, трус, так что ли получается?
      - Да это я так, сорвалось, - понурился Иванович.
      - Сорвалось! Сорвалось, сорвалось, - повторяя это слово Назин, сбавляя голос, снова о чем-то задумался.
      - Это даже лучше...
      - Ты это о чем? - спросил у Назина Бердяев.
      - Так, меньше подозрений будет к Киселеву, - высказал свое предположение Иванович.
      - А вот с этим я не согласен, - возмутился Назин.
      - Почему?
      - Федя, блин! Ты что творишь? Внимательнее смотри на дорогу! Блин, вот даешь! И правильно делает, что костылем машет, - глядя на остановившуюся на дороге пожилую женщину перед машиной, которую Бердяев, так и не пропустил по пешеходной дорожке.
      - Все, виноват! Виноват, товарищ начальник! Извини, старушка, - забубнил шепотом Бердяев.
      - Так вот, - продолжил Назин, - я боюсь, что и он у них на подозрении. Он же родственник того самого Мигунова, врага номер один эксов. И, скорее всего, это они его жизни лишили. А как? Какому нибудь наркоману поставили задачу это сделать, и все, а тому куда деваться, денег нет, а наркотики нужны, вот, тот человек с рвением и заработал дозы, порубив мужика на части.
      - Может быть, это вполне может быть. Ну, а зачем, тогда, спрашивается, направили Киселева ремонтировать машины? Для того, чтобы проследить за ним, связан ли он с нами? Значит те машины для отвода глаз, а наркотики другим путем сюда едут, летят, ползут, или как там можно еще преодолеть быстро расстояние.
      - Это одна из версий, - перебил Ивановича Назин.
      - А, какая вторая?
      - Пока не придумал, - вздохнул тот.
      - А может, они и не знают о Киселеве ничего?
      - Смеёшься?
      - Да куда уж мне, философу, - съязвил Бердяев. - Где же они Фёкла спрятали?
      - Знать бы. Если бы их здесь сейчас за руку взять с наркотиками, тогда все узлы бы распутались. Ладно, ребята, не мешайте думать. Дорогу на Сизовку-то, знаешь?
      - Спрашиваете, Николай Иванович, как свои пять пальцев, - хлопнув по рулю ладонью, сказал Бердяев. - Только, вот что, уважаемый Николай Иванович, за дело мы с вами взялись, а вот решить его - сил у нас нет. Правильно, Миша?
      - Сам об этом думаю, - огрызнулся Назин.
      - Ну, конечно можно сыграть в неуловимых мстителей, подкрасться к машинам, или к складу, куда будет сложен их груз, и сжечь, как раньше хотели.
      - Хорошее предложение. Только боюсь, нам после этого придется в тюрьму сесть, лет, так, на десять, а может и пожизненно, - предположил Иванович.
      - Почему?
      - А потому что придется играть в войнушку, Федя.
      - Да, а об охране мы и не подумали. Значит, нужно прозондировать всю ситуацию заранее. Николай Иванович, а как вы смотрите на то, что подключим к этому мероприятию спецназ, отдел по борьбе с наркотиками...
      - ... Еще не забудь за десантные войска и морскую пехоту.
      - О, вы как всегда смотрите глубже, товарищ майор, - не унимался Фёдор.
      - А, что говорить, войсковая разведка, Фёдор, из людей делает не только мужиков, но и частных детективов.
      На шоссейную дорогу из города выбрались только через час.
      Место, где должны были встретиться с Киселевым, чуть не проскочили. Отвлекли две полицейские машины дорожно-патрульной службы, стоящие у перекрестка.
      - Не наши, - подвел итог Фёдор.
      - Они с нашего района, Крепанов с Семгиным со своими.
      - Подъедем к ним?
      - А ты думаешь, что они в командировке у вас? - спросил Назин.
      - В плане у нас будет работать взвод ГИБДД из Ноябрьского района.
      - О чем это говорит?
      - Ну что, товарищ майор, это понимать, как вопрос на засыпку? - усмехнувшись, возмутился Фёдор. - Отвечаю, нужно проверить их документы или...
      - Вот и передай об этом в свое отделение, - поставил точку Назин. - Поворачивай на право, вон Дом культуры.
      Николай Иванович с Петром Алексеевичем и Михаилом Петровичем несколько раз обошли ДК "Ровесник", заглянули в него, но Киселева так и не нашли. Заняли место в открытом кафе, заказали по чашке какао с булочками и расселись за крайним столиком.
      Небольшая площадь у клуба, по своей архитектуре построенного в шестидесятые-семидесятые годы прошлого столетия, выглядела прекрасно. Цветочные клумбы из георгин, украшающие их своим разноцветьем, от сиреневого, фиолетового по центру, растекающегося к краям более светлыми тонами - розовым, белым. А на самом краю, у бордюра, незабудки с маргаритками астут.
      - Завидую цветоводам, - вздохнул Фёдор, - их работа всегда навиду. Вырастил цветы, посадил их на клумбы и душа радуется. Красота кругом, бабочки, пчелки, девушки.
      - Не отвлекайся, Киселева в лицо хоть помнишь?
      - Да его родинки из-под носа не убрать.
      - Да, то не родинка, Фёдор, а родимое пятно.
      - Ну и метка, и за что ему такое досталось?
      - Скорее всего, кто-то из его дальних предков сильно нагрешил на земле, или - в небесах.
      - Может он нас подождал и ушел? - предположил Иванович.
      Следующую чашку Николай Иванович заказал с кофе.
      - Удивительный поселок, - ковыряясь ложкой в чашке, задумчиво сказал Фёдор, - вырастили его лесники, потом со сменой власти чахнуть начали, все вокруг разваливаться стало, а здесь нефтяники скважины открыли, и заново Сизовка ожила. Интересно, когда нефть закончится, неужели конец Сизовке будет?
      - Навряд ли, построят теплицы и будут по всему миру цветами торговать, - хлебнув кофе, улыбнулся Назин. - О, ребята, да выходит не мы опоздали, а они, - и указал подбородком на движущиеся по дороге огромные фуры.
      - Чувствую, сейчас что-то здесь начнется, - громко вздохнув ноздрями воздуха, прошептал Иванович.
      - Почему? - Назин приподнялся, ища пропавшего официанта.
      - Не торопитесь, Николай Иванович, нам только еще не хватало лезть в эту мясорубку.
      - В какую? - поинтересовался у Михаила Назин.
      - А вон смотрите на стоянку, машины начинают выезжать, и в каждой по три-четыре молодца. Смотрите, и все в одном направлении едут, за фурами. Здесь или облава, или бандитская разборка будет, что-то одно. А вот и джип эксовский появился.
      - Это машина Абашки, "мэрс".
      - Ага, точно. А что ж он за ними едет, слепой?
      Пискнул сотовый. Назин просмотрел СМСку и прочитал её вслух:
      - У а на взд. Это от Киселева, что он хотел этим сказать?
      Иванович, постучав костяшками пальцев по столу, ответил:
      - У остановки на выезде.
      - Умно, - почесав затылок, покосился на Михаила Назин. - Ну что, поехали все, или я один?
      - Давай я на такси туда сгоняю, а вы посидите здесь, - предложил Иванович.
      - Предложение хорошее, только садись не здесь, а где нибудь подальше отсюда...
      - Не дурак, - вздохнул Михаил и пошел к бармену. О чем-то поговорив с ним, взял ключ от туалетной кабинки и вышел из кафе...
      - Только не следи за ним, - попросил Фёдора Николай Иванович.
      - А да, да, - кивнул Бердяев и, взяв пустую чашечку, стал рассматривать ее.
      - Вам еще что-нибудь предложить? - подошел к ним худощавый официант.
      - Да, да, - согласился Бердяев, - и вопросительно посмотрев на него, спросил, - а курочка ну там крылышки запеченные, или грудинка, есть?
      - Да, да, свежие, - поедая глазами своего клиента, прошептал мальчишка, - там к вашей машине приглядываются два мужика.
      - И картошечки, - сначала не поняв слова официанта, дополнил свой заказ Бердяев. И тут же замолчал, глянув на Назина.
      - Спасибо, молодой человек, и мне такой же заказ сделайте. Сколько у нас времени на его ожидание есть?
      И тут же под столом Николай Иванович толкнул Фёдора коленом, мол, сходи, посмотри.
      Бердяев встал и пошел с официантом к бару, и тут же потихонечку, утопившись в группу что-то обсуждающих молодых девушек с парнями, через бар покинул кафе.
      Прав был официант, два мужика средних лет, в джинсовых костюмах внимательно осматривали машину, на которой сюда приехал Бердяев со своими коллегами. Но, видно, что у мужчин был чисто любительский интерес к автомобилю, просматривая в водительскую часть салона, что-то горячо обсуждали.
      Фёдор прошел рядом, прислушиваясь к их разговору. Тот, что пополнее первого громко говорил:
      - Да корейцы её скопировали из японской "Сузуки Альто". Это точно, я тебе говорю. Зуб даю! - и чиркнул большим пальцем по своей шее. - После "Тико" пошёл "Матиз", в котором изменили только кузов и добавили инжектор. Но эта шустрее "Матиза", я тебе говорю.
      Фёдор вернулся назад, оперся на скамейку и продолжал прислушиваться к разговору любопытных мужиков. Но у тех уже пропал интерес к его "ДЭУ Тико" они стали удаляться от машины, рассматривая уже другую - старую, пожираемую коррозией. Хотел было встать и вернуться к Назину, но что-то удержало. Положив ногу на ногу, посмотрел в сторону мужиков. Те продолжали что-то обсуждать, не обращая ни на кого внимания. После этого медленнее стал возвращать свой взгляд назад, осматривая машины, стоявшие в ближайшем ряду, и теперь уловил тот момент, что его заинтересовал. В третьей машине от него, в старом темно-синем "Форде" на водительском месте сидел мужчина, что-то говоря по рации.
      Пикнул сотовый, это Назин торопит.
      - Коля, я сейчас отъеду за поворот к рынку, а ты проследи, кто за мной. Особенно за синим "Фордом" вот он рядом со мной стоит, понаблюдай и теми двумя мужиками в джинсовых костюмах, и так далее.
      - Хорошо, - ответил Назин.
      Николай Иванович появился через полчаса. Быстро сел в машину и сказал:
      - Миша нас ждет с Киселевым у остановки на выезде из Сизовки на федералку. Те мужики тебя провожали взглядом, но никто из них, ни за что не хватался. В смысле за телефон, за рацию, дальше пошли, о чем-то разговаривая. Ни одна из машин со стоянки не выехала.

Рассказ Киселева внес еще большее недоумение. Перед Снежегорском, километрах в тридцати, их колонна остановились на заправке. Так решил Фома, встретивший их. Он нервничал, это хорошо было видно по нему: ходил напряженный вдоль машин, с кем-то громко разговаривая по телефону, матерился. Виктор, к большому сожалению ни как не мог понять, о чем говорил этот бандюга, его речь была бессвязной, нервозной. Заметил, что все мужики, вылезшие из фур, также как и он внимательно следят за Фомой, делая вид, что занимаются своими делами. Это и отлично, и направился к баку первой фуры, в которой ехал сам. Труба шланга, через которую поступало дизельное топливо в бак, была в два раза уже его горловины, что позволяло без труда закинуть в горловину специально приготовленный целлофановый пакет с веществом.
      Но, резкий рывок сзади его за локоть и приказ водителя, не делать глупостей, остановил его на половине движения.
      - Здесь ничего нет, не порть мне машину! - прошептал тот. - И в других тоже нет ничего!
      Виктор, оглянувшись, и, осмотревшись по сторонам, спрятал кулек назад, в карман.
      Когда Фома разрешил трогаться, Сергей, так звали водителя, включив музыку, сказал всего несколько фраз: "Минер может только один раз ошибиться и навсегда!" - и больше с Виктором не разговаривал до въезда в Сизовку. А когда Киселев попросил Сергея, где нибудь его незаметно высадить при въезде в поселок, тот не отказал. Замедлив ход, на повороте правым боком фургона, приблизился к кустарнику, дав возможность спрыгнуть Киселеву, и поехал дальше, набирая ход.
      - И правильно сделал, - вздохнул Иванович. - Тебя куда отвезти?
      - Да все равно, - вздохнул Киселев.
      - Только этого еще не хватало, - то ли жалея Киселева, то ли подбадривая его сказал Назин. - Мы сейчас на северную часть города поедем, так что подбросим тебя поближе до дома в любой части города. Так, куда тебе, Виктор?
      - Туда же, на северную часть, - ответил тот.
      - Годится.
      Назин вытащил и бокового кармана куртки навигатор, включил его и начал в нем что-то искать.
      - Николай Иванович, - через несколько минут подал голос Киселев, - я больше не могу молчать, мне нужно вам все рассказать.
      - Тебе этого никто и не мешает сделать? - с улыбкой спросил сидящий рядом с ним Михаил.
      И снова в машине воцарилась тишина. Единственным, кто не сводил глаз с Киселева, это был Бердяев, через зеркало заднего хода. Виктор опустил глаза, о чем-то размышлял. Его никто не торопил, все напряглись ожиданием.
      - Может, остановимся, здесь у родника, там и поговорим, - непонятно к кому обратился с просьбой он.
      - А что мешает начать рассказ прямо здесь, в машине? - спросил Бердяев.
      - Эта информация, о которой я хочу вам рассказать, наверное, и нужна вам.
      - Давай, Витя, как говорится, ближе к телу, то есть, к делу, - в словах Михаила напряжение возрастает.
      - Я не могу здесь сосредоточиться, мне все мешает.
      Бердяев без разговоров притормозил у наезженной отдыхающими лесной дорожки и свернул на нее, остановил машину на полянке, засоренной мусором.
      Виктор вышел первым и, углубившись в лес, уселся на сваленном дереве и посмотрел в сторону машины, приглашая к себе остальных.
      Назин, что-то сказав Бердяеву, вместе с Ивановичем вышли из машины и направились к Киселеву.
      - Ну, что ж, Виктор, мы готовы тебя выслушать, - уселся на бревно рядом с Киселевым Иванович.
      - Всё началось в начале весны этого года, - стукая палочкой по золе старого кострища, начал свой рассказ Киселев. - Отцу позвонил Серебряков, которого убили после, а потом и отца.
      - Не понял, - остановил Киселева Иванович. - Давай немножко подробнее в этом плане.
      - Не мешай ему, - поднял руку Назин. - Это он говорит об одном из наркоторговцев?
      - Он не был наркоторговцем, - сказал Виктор, - это кому-то нужно было испачкать этого человека, чтобы защитить своего ребенка. Мы хорошо знали этого человека, он работал в администрации города, занимался вопросами муниципального образования. А я с его дочкой учился в одном классе.
      Этот человек был честным! - посмотрев на Назина громко сказал Киселев, на что Назин и Иванович в ответ кивнули головой, мол, согласны. - Кто-то передал ему информацию об учениках школ, торгующими наркотиками. Но, Серебряков этому списку вначале не дал хода, так как посчитал, что его нужно было сначала проверить. И это понятно, в нем были фамилии известнейших людей в городе.
      Серебряков знал, что мой отец честный человек, очень принципиальный и хорошо знал экс-ментов, которые по слухам, занимались наркопоставками. Ну не смогли мы с вами сейчас этого доказать, ну и что? - сплюнув в кострище, Виктор продолжил. - Он знал, что мой отец имел вражду к ним. В девяностых годах, крышуя таксистов, он что-то им задолжал, проценты долга росли, но у него таких денег не было, и они требовали от него их уплаты, - голос у Киселева резко изменился, чувствуется, что ему было очень тяжело обращаться к этой теме. - Отцу больше ничего не оставалось, как продать квартиру, - Виктор махнул рукой, и, убрав с лица скатившуюся слезу, продолжил. - Сволочи! - Отец знал, что они занимались наркоторговлей, и его не раз пытались втянуть в свои дела, но он этого не хотел и отказывался.
      Иванович принес из машины бутылку минеральной воды и протянул ее Виктору. Тот, сделав несколько глубоких глотков, и, наполнив водой сложенную в лодочку ладонь, обмыл ей свое лицо.
      - Короче, скорее всего этот список передали Серебрякову местные ребята из организации "Город без наркотиков". Те, уже не раз пытались взять за руку Ивашкова с Синеглазовым, но не удавалось, в смысле, вечно для этого что-то не стыковалось, то полиция была занята и не вовремя приезжала на место поставки груза, то те, чувствуя облаву, проводили свои дела в другом месте. Но доказательств тому, что они занимались этими делишками, были - и видеосъемки, и фотографии, и аудиозаписи, за что их тут же привлекали к суду, за несоблюдение конституционных прав. Но до судов это дело не доводили, спускали все это каким-то образом в гальюн. Это и понятно, ни для кого из властей разглашать дела про наркоторговле в их городе, тем более лицами, представителями той же власти, было не с руки, - и, сделав еще несколько глотков из бутылки, Виктор продолжил. - Мой отец согласился Серебрякову помочь.
      Они не раз встречались с ним, подключили к этому моего деда. Мать тоже все поняла, но отец не разрешил ей влезать в эти черные дела. Короче, занимались они проверкой фактов сами, втроем. Где-то в марте, ну может чуть-чуть раньше в нашем доме началась какая-то нервная обстановка. Из-за чего? Об этом я узнал позже, когда Серебрякова не стало, он исчез. Короче на Серебрякова и моего отца кто-то слил информацию детишкам-наркоторговцам, или те сами поняли, что за ними ведется слежка, я точно не знаю. Ну, короче, те ребята, чтобы им не мешали заниматься своими черными делами, передали эту информацию экс-ментам и своим родителям. Вроде так все получается.
      Короче, Серебрякова тут же уволили с работы, и знаете с какой выпиской? Занимается растлением детей, что-то вроде этого. И когда тот подал в суд на администрацию, то тому тут же предоставили видеосъемку, что он передает какие-то свертки наркоманам у аптеки и получает за это от них деньги. Вот такая катавасия началась.
      - А ты откуда знаешь об этом, Виктор? - спросил Иванович.
      - Серебряков после этих дел пришел к отцу. Я в тот момент собирался на работу, и, как почувствовал, что нужно не торопиться, притаился и прослушал их разговор. Короче, Сергей Сергеевич, уже знал, что его дни сочтены и спрятаться от "эксов" он уже никак не сможет. Он принес отцу список людей, которые работают на Синеглазова, адреса квартир, в которых есть лаборатории.
      - Эти адреса у тебя остались? - спросил Назин.
      - Короче, он уговаривал отца сходить с этим списком в полицию. Я видел, где отец спрятал этот список и потихонечку ночью переписал его.
      - Молодец!
      - А потом мы узнали, что Серебряков исчез. Отец тут же отнес этот список в полицию. Его тут же начали допрашивать, вызывали к следователю и утром, и днем, и даже ночью. Потом его жизнь превратилась в сущий ад, его схватили с кульком сухой мяты, он насушил ее в гараже и использовал как заварку чая, чтобы сбить кашель. Он был астматиком. Полицаи устроили с ним разборку, да такую, что он... - и Виктор сильно сжав кулаки, зарыдал.
      Ни Назин, ни Иванович, не стали его успокаивать, сами чувствовали себя не лучше Киселева. Через некоторое время, когда он успокоился, продолжил:
      - Адвокату, который его защищал, я не решился передать копии этого списка. Я не верю ему!
      - Откуда же у тебя такое недоверие было к защитнику отца? - спросил Назин. - Ты же видел, что он не формально занимался его защитой?
      - Он тот же полицай, как и остальные. Меня тоже вызывали в полицию несколько раз и требовали, чтобы я передал им копию этого списка. Я до сих пор не могу понять, откуда они могли узнать, что я его скопировал.
      - А ниоткуда. Это их работа, проверить все, что могло быть и не могло быть. Согласись, список для того и существует, чтобы кого-то разоблачить, а значит он может быть размножен и кому-то еще быть розданным. В наше время, по-другому себя не защитить.
      - А адвокат его просил у тебя? - Иванович встал с бревна.
      - Я его так ни разу и не видел.
      - В смысле? - удивился Назин.
      - Отец был против того, чтобы я присутствовал на судебных заседаниях. Он считал, если я хоть раз встречусь с адвокатом, то и на меня тут же упадет тень, что и я знаю лишнее.
      - А-а-а. И Иванов к вам домой не приходил?
      - Приходил, но уже после того, как отца не стало.
      - А ты, Виктор, догадываешься, кто мог так разделаться с Серебряковым и твоим отцом?
      - Это лучше спросите у деда моего.
      - А кто он такой?
      - Иван Степанович Белобородов. Это великий человек!
      - (?) - Назин развернувшись к Киселеву, внимательно смотрел ему прямо в глаза.
      - Дед мой бывший контрразведчик.
      - Что, что? - присев перед Киселевым, спросил Назин.
      - Армейский.
      - И что?
      - Он вел свое расследование по смерти отца. Правда, когда он исчез, мы еще не знали, что он погиб. Дед только догадывался об этом.
      - У него копия того списка есть?
      - Да причем здесь список?! - с возмущением спросил Киселев.
      - Извини.
      - Короче, мой дед обладает гипнозом.
      - Вот как?
      - Я не понял, - видно, что что-то решив про себя, резко посмотрел на Ивановича и Назина Киселев, - вы мне готовы помогать или только будете издеваться надо мною своими вопросами?
      - А вот это другой разговор, - привстал с корточек Иванович. - Продолжай.
      - Дед никогда со мной не делился своими размышлениями. Я же говорю вам, он бывший военный контрразведчик. Он, если что, сам свои дела решал, не привлекая никого. У него есть один девиз: "Никого не подставлять".
      Короче, я решил за ним проследить, когда была возможность. Один раз, он сидел на веранде и что-то карандашом черкал в листике. Потом он зашел в кухню и выбросил в мусорный пакет этот лист. Я его вытащил, там были две фамилии исчерканы, их не прочитать, а одна была обведена жирной линией. Короче, она была из того списка, который составил Серебряков. Это была фамилия сына директора адвокатской конторы, из которой Иванов, тот самый защитник. А вы говорите, что я должен был помогать ему.
      - Хм, - задумался Назин.
      - Короче. То, что я увидел потом, меня шокировало...

Темно-синий старенький жигуленок деда долго стоял на одной из улиц города. Жаркий воздух был пропитан отработанными газами едущих нескончаемыми колоннами автомобилей, хотелось очень пить и прохлады, но как назло в автомобиле, который Виктор по договору с клиентом, должен был доставить к нему из мастерской домой, не работал климат-контроль. Вернее он вообще не был установлен в этом автомобиле, и поэтому Киселеву ничего не оставалось, как открыть стекло и дышать уличной пылью, пропитанной газами. Через дорогу торговали квасом, но он не мог себе позволить воспользоваться им, так как соблюдал все методы конспирации и следил за машиной деда, стоявшей впереди, в метрах тридцати дальше. У деда была ситуация не лучше, он тоже страдал от жары, ожидая кого-то.
      К той стороне улицы подъехал полицейский "УАЗик". Из толпы, стоящей у бочки с квасом оторвались два полицейских и... тот самый адвокат Иванов. Его Виктор увидел только в последний момент. Машина с ними тронулась дальше, но дед почему-то не торопился и стал разворачиваться только после того, как это сделал серый кроссовер "RAV4". Виктор, когда дед проезжал мимо, спрятал лицо за развернутой газетой, и потом, выждав какое-то время, направил "свою" "Калину" за ними.
      Эта колонна ехала на место убийства отца, вместе с "тойотой", остановившейся с другой стороны дома деда, видно, чтобы не провоцировать полицейских. Дед, приостановившись на "тэ"-образном перекрестке, не поехал в сторону своего дома, а повернул направо и остановился у ворот первого дома. Виктору ничего не оставалось, как остановиться у магазина и направиться за минеральной водой, откупорив которую, тут же сделал несколько глубоких глотков у кассы.
      - Видно, Витенька, что вчера вы хорошо провели вечер? - улыбнулась кассирша.
      - Вы правы, - согласился тот и попросил еще раз открыть стеклянный холодильник, из которого достал еще одну бутылку минеральной воды.
      Натянув кепку, взятую из машины клиента, он по другой улице быстро пошел в сторону того дома, где остановились полицейские. В доме тети Фаи никого не было, Шарика, встретившего его радостным поскуливанием, он угостил конфетой и пробрался к кустарнику малины, росшей у забора "того" двора.
      - Дай попить! - голос деда, оказывается тоже спрятавшегося здесь же, его испугал, но Виктор быстро пришел в себя, и протянул ему бутылку с водой. Дед, сделав несколько глотков, обтер пот со лба и прошептал, - убийца рядом с ними.
      - Кто это?
      - Сейчас узнаем, Витенька.
      О чем говорили полицейские в соседнем дворе, расслышать было практически невозможно, мешал тершийся о ноги деда поскуливающий Шарик. Но это, видно, несколько не волновало деда, внимательно смотревшего в другую сторону. Туда, где стоял сопровождавший полицейскую машину серый кроссовер "RAV4".
      - А его водитель тоже с ними прошел в дом? - поинтересовался у деда Виктор.
      - Нет, так и сидит в своем драндулете.
      - Неужели, это он убийца?
      - Если все сложится нормально, скоро узнаем, - прошептал дед.
      Когда "УАЗик" уехал, мужчина вышел из машины и направился в сторону этого же дома. Но, что не менее всего удивило Виктора с Иваном Степановичем, это был молодой парнишка, по возрасту не больше пятнадцати-шестнадцати лет и почему-то в прокурорской форме. Оглядевшись по сторонам и перепрыгнув через забор, он быстрыми шагами направился к ним, что не меньше взволновало деда с внуком. Он остановился в метрах десяти правее от них, и, достав что-то большое и плоское, обернутое в мешковине, с кульком, направился назад.
      - Стой! - резко вскрикнул дед.
      Пацан, услышав его голос, резко метнулся к забору и, бросив все перед ним, перепрыгнув через него, побежал к машине, через несколько секунд, которой не стало.
      И началась погоня. Только дед не бежал сломя голову за Витькой, а выйдя на соседнюю улицу, через тетин Фаи дом, остался ждать внука.
      ...Остановились у первого наряда ГАИ. Виктор, затаив дыхание, наблюдал, как капитан козырнул деду и, выслушав его, начал просматривать в компьютере данные, интересующие деда. А потом, отдав ему честь, стоял по стойке смирно, пропуская их машину.
      - Ничего себе, деда. Ну, ты и даешь! - не сдержался Виктор.
      - Да все это мелочи, Витенька, главное, чтобы у нас и дальше все положительно сложилось. А теперь отвези меня назад, и занимайся своими делами.
      - А как же тот мешок.
      - Ночью посмотрим, что в нем.
      - А с этим парнем что-то будем делать?
      - Не торопись дорогой, не лезь поперед батька в пекло, - вздохнул тот. - Все будет ночью, и - просунув двести рублей внуку, сказал, - приедешь домой на автобусе. Матери, что видел, не говори, нечего ее впутывать в наши дела.
      - А мы накажем этих подонков, деда?
      - Я еще раз говорю, не торопись. Нужно сначала разобраться, кто виноват, а уж только потом будем делать выводы.

Зеркало было почему-то темным, даже не смотря на то, что в комнате горел яркий свет. Парнишка, за которым они наблюдали днем, теперь стоял перед ними - дедом и Виктором - в джинсовом костюме, весь угнетенный и с испугом исподлобья следящий за Виктором. Скорее всего, его больше всего пугало темное родимое пятно под носом Киселева.
      - Я больше не буду, - упав на колени и продолжая из подлобья наблюдать за Виктором, прошептал тот. - Я не хочу в ад! Я не хочу в ад! Отпусти меня, бес, отпусти! Вылезь из меня, ты и так всего меня уже съел изнутри. Отпусти, и я тебе обязательно буду служить! - неожиданно членораздельно стал говорить, а не как полминуты назад, с растягиванием, не попадая зуб на зуб, трясясь то ли от испуга, то ли от дозы, которую принял недавно.
      - Ты успокаиваешься, - продолжал звучать голос деда, - веки становятся тяжелыми, сознание очищается от дневных забот, и начинаешь вспоминать Серебрякова Сергея Сергеевича.
      Услышав последние слова, Эдуард, вдруг затрясся всем телом, словно держась за оголенный электрический провод, и бросившись на пол и распластавшись на нем, притих. Но ненадолго.
      - Папа, папа! - со стоном начал говорить он, - Серебряков меня застукал. Да, да, папа, папочка, он снял, как я продавал гашиш на видеокамеру. Папа, папа, меня вчера, после этого вызывали в полицию. Извини, я тебе об этом не сказал сразу. А что они могут со мной сделать, ведь мне еще нет даже пятнадцати лет? И не смотри на меня такими глазами, - обреченно глядя в зеркало, шептал юноша, на вид которому уже было далеко за тридцать, осунувшийся, под глазами темно-серые синяки. - У меня начинается ломота, дай денег! Да мне плевать, что ты руководишь адвокатами! Плевать, мне нужны бабки! Да мне нужны бабки! - все громче и громче начал требовать от зеркала этот человек.
      Его лицо в зеркале стало меняться прямо на глазах - темнеть. Мешки под глазами начали изменять свой цвет, от темно-серых в ярко-красные, изо рта начала исходить пена.
      - Те бабки, что я заработал у меня забрал Синеглазов, я ему задолжал пять тысяч баксов. Мне нужно у него еще купить гашиша. Если не дашь бабок, они с тобой, а не со мной разберутся. Ты и так уже подставил их. Да мне плевать на Мигунова! Ишь, нашел, кого защищать. Да мне плевать! - в истерике забил руками по полу ползущий к зеркалу Эдуард. - Мне плевать, тебе что, меня не жалко? Ах ты...
      - Успокойся, успокойся Эдик, - выставив перед парнем свои ладони, громко прошептал Иван Степанович. И к удивлению Виктора Эдик тут же замер, буд-то человек на фотоснимке, и цвет его лица начал изменяться, светлеть. - Успокойся.
      Замершее лицо Эдика из землянистого начало приобретать нормальные, ровные оттенки. Парень приподнялся с пола и присел на колени, руки положил на бедра, закрыл глаза, и что-то шепча губами, начал раскачиваться.
      - Что произошло с Мигуновым? - растягивая каждое слово, продолжая медленно водить по воздуху руками, спросил дед.
      - Отец, что ты сделал с этим п..., - открыв глаза и корча на лице неприятную ухмылку спросил у зеркала Эдик. - Палец отрубил? Потом ладонь? Ха. Ты че, батя, у тебя что, крыша поехала? А, ты тоже на него зол? Ха! Это он на меня все документы передал в полицию. Ну и чё? Прокурор вызывал? Какая мелочь. А, ты теперь и ему будешь руки отрубывать, четвертовать? Да? Ну, приколист. А че мертвеца четвертовать, ему из-за этого чё, больно будет? А он жив еще, тогда возьми с собой меня, я сделаю пару фоток и передам их Фомке, пусть посмеются вместе с Синеглазом. Урок для всех будет хороший.
      - Спи! - как из пушки грохнул голос деда.
      И только сейчас Виктор увидел как Иван Степанович, тяжело дыша, схватившись за сердце, присел на стул.
      Наблюдая за дедом и, понимая, что ему сейчас очень плохо, Виктор не мог и шагу сделать к нему, чувствуя в своем теле слабость, навалившуюся изнутри на весь его организм, давящую тяжелой лапой на плечи, шею. Слезы катились по лицу, губам, их Виктор почувствовал по солености на вкус. Но ничего ему сейчас не хотелось делать, а только просить деда, чтобы он хоть на какое-то время остановил эту экзекуцию не столько этого юного наркомана, с огромными черными, уже чуть-ли не гниющими пятнами на сгибах локтей, а своего внука и себя.
      Дед понял это, читая по глазам Виктора его просьбу, и сделал несколько мановений рукой, направленных на него, и он тут же почувствовал какое-то упокоение, облегчение. Вдохнув в себя свежего воздуха, ему стало становиться легче на душе, и он выйдя из времянки, направился к дому, в свою комнату и, раздевшись, лег в постель, и тут же провалился в глубокий сон.
      Утром, на следующий день он поднялся в каком-то непонятном состоянии, с тяжестью в голове, в ногах, в спине. Что произошло с ним вчера, точно не помнит, только какие-то рванные картинки возникают в памяти - таскали тяжелые бревна, потом пилили их, потом укладывали дрова. Фу-у-у, вроде бы до зимы еще много времени, так нет же, дед всегда к ней готовится летом.
      Дед что-то укладывал в сумку. Виктор подошел ближе к нему, поздоровался и заглянул через его плечо: это был рюкзак, в который дед поставил несколько железных банок с нитрокраской, пару кистей и спросил у внука:
      - Со мной поедешь к отцу?
      - Конечно дед, я же сегодня выходной.
      - Как выспался?
      - Да плохо, - махнул рукой Виктор. - Всю ночь крутился от жары, толком и не уснул.
      Услышав это, дед внимательно посмотрел на внука:
      - Помнишь, хоть что нибудь из снов?
      - Да после такой пахоты, какие сны? - Виктор потер левое плечо. - Вроде спину сорвал. Дед, ты больше не бери таких толстых бревен, тем более осиновых, весь вымотался, таская их. Да еще и сырые, пилить их, одно мучение.
      - Хорошо, внуче, - прищурившись, улыбнулся Виктору Иван Степанович. - Ладно, хватит плакаться. Иди в кухню, завтрак приготовь, перекусим и пойдем, нужно забор на могилке сына покрасить...

- Что же он сказал, или больше во сне к тебе не приходил сынок директора адвокатской конторы? - спросил Иванович у Виктора Киселева.
      - А? - словно приходя в себя после сна, спросил Виктор. - А, да ничего больше. Мы с дедом так и не успели отправиться в тот день на кладбище вместе. Позвонил директор нашей ремонтной мастерской и приказал мне выехать с ребятами навстречу этим фурам, отремонтировать их и с ними в город вернуться.
      - Понятно.
      - Да это дело хорошо оплачивается у нас, так что... - Виктор не закончил своей мысли, о чем-то продолжая думать. - Я ведь, Николай Иванович, потом все обдумал и понял, что это был не сон, а на самом деле все было. У деда такая привычка, когда нужно снять раздражение, или забыть о ссоре, или если ещё нет четкого ответа на вопрос, превращает это в сон.
      - И как это на вас отражается? - поинтересовался Бердяев. - Ну, в смысле на психику, на память не влияет?
      - Ну, память он не трогает, я же говорю, мы воспринимаем плохую ситуацию как сон, то есть готовы к тому, чтобы предвидеть ситуацию из-за которой может в доме произойти ссора, и стараемся уже этого не делать, а по мирному, как говорится, решить её. А психика? Ну как вам сказать, да вроде все нормально у меня.
      - Мне бы такого деда, - вздохнул Бердяев, - поступил бы с дедом в какой-нибудь Московский вуз, к примеру, в МГИМО, и сейчас колесил бы по Европе или Америке.
      - Да, извините, - продолжил Киселев, - и еще, с адвокатом Ивановым я перед этим, за дня два, три встречался. Дед с матерью меня с ним свели.
      - Зачем? - спросил Иванович.
      - Ну, это связано с одной из машин. Генеральный директор нашей компании по пьянке сбил двух девушек. Ну, как это бывает у шишек, подтасовал все документы через местных олигархов и те в полиции его прикрыли, дело стали тянуть на тормозах. Короче, в конце концов, Донской Павел Павлович не виноватым оказался в той аварии, ехал со скоростью тридцать восемь километров, а девушки бежали ему навстречу и под машину кинулись. Все это произошло так быстро, что он машину даже не смог остановить. Верите? А девушки были не трезвыми, шли откуда-то, тем более по пешеходному переходу. Донской отправил на расследование не ту машину, на которой наехал, а которую взял из салона, накрутили на ней километраж, двигатель переставили и т.д.
      - Погоди, Виктор, это же не связано с твоим отцом? - спросил Назин.
      - Это вы так думаете, и я. Но причем тут отец мой. Если сбил, одну насмерть, другую сделал инвалидом, значит, отвечай, как все. Это что же, закон только для нас делается. Им можно куролесить, продавать наркотики, давить людей, а нас за их шалости на казнь тащи, да?
      - Успокойся, Витя. Мы здесь для того и собрались, чтобы помочь тебе и наказать их законно. Понимаешь, законно? Но, ты же только говорил, что не веришь этому адвокату? - поинтересовался Назин.
      - Да как вам сказать. Мы там с некоторыми ребятами из мастерской все хитро придумали. Некоторые видеозаписи по гендиректору есть и сохранены. Ну, в смысле по переделке этих машин. Плюс, у адвоката есть видеозапись, как Донской сбил этих девушек. Ну, мы сделали все хитро, договорились, чтобы он нам поставил на ремонт свою машину. Там, в принципе, одни мелочевки, нужно было бампер немножко поправить, царапины закрасить, кое-что склеить.
      Короче, когда он привез к нам в мастерскую свою машину, я ему показал виновницу, в смысле, ту машину, на которой тогда ехал гендиректор пьяным и сбил девушек, с вмятинами. И всё.
      - Вот как получается, Витенька, - тяжело вздохнул Назин. - Но ты знаешь, нет больше адвоката.
      - Как так? - удивился Киселев.
      - Бросили его прямо под поезд. Раздавило человека, - перекрестился Николай Иванович. - Так что, Коленька, не стало человека, недоглядели. Кстати, нужно уточнить, когда его похороны. А к кому звонить, даже не знаю. К его директору?
      Виктор перекрестился и, сложив руки перед собой, прикрыв глаза, начал про себя что-то шептать.
      - Ладно, - встал с бревна Назин, - Витя, давай тебя довезем до дому и с дедом все обговорим. Только попроси его, чтобы нас не отталкивал от себя и не гипнотизировал. Мы, все-таки, законные люди, поможем вам найти убийцу твоего отца. Поехали.
      - Да, да, - Виктор достал сотовый телефон и набрал номер. - Дед, это я. Ну, да все нормально. Слушай, я тебе об этих людях уже рассказывал, ну, которые по эксам дело ведут, да-да, адвокату помогают, то есть помога... Что, что? Да, я сейчас с ними. Да, хотят с тобою поговорить. Примешь? Хорошо. А когда будешь дома? С мамой. А как это сделать? Не знаю, ну поговорю. Кого? А, сейчас, сейчас, - и, посмотрев на Бердяева, попросил включить радио с каналом "Восток".
      Радиоприемник, к счастью, был настроен именно на этот канал и, сделав звук погромче, они услышали.
      "Разборка, устроенная бандитами была очень ожесточенной. Когда на место прибыли представители управления внутренних дел, перестрелка закончилась. Погибло около двадцати человек, конкретное число убитых и раненных нам еще не известно. Как говорят представители власти, среди убитых обнаружены мертвые тела местных бандитов Абаша, Фомы и вора в законе, имя его в рамках следствия пока не называется.
      Далее. На автотрассе Снежегорск - Екатеринбург полицейским нарядом ГИБДД была остановлена машина, превысившая разрешенный скоростной режим на восемьдесят километров. Попытка остановить ее успеха работникам ГАИ не дала. По рации они передали информацию по этому автомобилю следующему посту. Но и там данный автомобиль марки "Шевроле" скорости не снизил, и когда они включились в погоню за ним, водитель данной машины на повороте с большой скоростью не справился с управлением и врезался в дерево. Прибывший наряд к месту ДТП обнаружил трех погибших человек. Мешки безопасности не сработали по причине их отсутствия. Этот автомобиль, оказался угнанным прошлой ночью в городе Екатеринбурге. В автомобиле обнаружены несколько килограммов героина и несколько упаковок других искусственных наркотических веществ, общей суммой превышающих семьсот тысяч рублей. Обследование машины специалистами продолжаются..."
      - Вот тебе и лампочка, перегоревшая на дискотеке, - прошептал Бердяев. - Я рад за наших.
      - Как это понять? - поинтересовался Назин.
      - В том смысле, что владели информацией, что в фурах наркотиков нет, а вот Веска нет.
      - Кто это? - спросил Назин.
      - Вор в законе, имя которого не назвали.
      - Понятно.
      При въезде в город капитан ГАИ остановил машину, и, узнав Бердяева, протянул ему руку, поздоровались.
      - Что за авто? - спросил он у Фёдора Ивановича.
      - Да взял у Сердюка.
      - О, как увидишь, передай старику привет.
      - Хорошо. Коля, все успокоилось?
      Тот покачал головой.
      - Ну, давай, удачи, - и, въехав в город, сказал, - значит, еще что-то ожидается. Что за год? С самого первого января пошло у нас со стрельбы, с разборок.
      - Високосный, - вставил слово Иванович.
      - Вот, вот, - и поправив зеркало заднего вида, Федор обратился к Киселеву. - Виктор, так что там дед просил, а то, по твоему разговору видно, что он поставил тебя в замешательство.
      - Да, ну как вам сказать. Попросил, чтобы мы захватили с собой папеньку Эдика.
      - Это, что, директора адвокатского бюро? - с удивлением полуобернулся к Виктору Назин.
      - Да, Николай Иванович, Федора Михайловича Сороку.
      - А как он предлагает нам это сделать?
      - Мама его уже придерживает в самом бюро.
      - Где?
      - Да, как вам сказать. Это я ничему не смог у деда научиться, ну, не идут ко мне секреты его гипноза. А вот мать, она только чуть-чуть владеет им. Она больше на картах гадает, может людям предсказать, кто у них родится, ну там, по болезням некоторым разбирается, как их лечить.
      - И как? - спросил Иванович.
      - Короче, Николай Иванович, а куда же мы посадим маму с этим мужиком?
      - Это мелочи, сейчас кто-то пересядет в мою машину, а ты, Мишь, - обратился он к Ивановичу, - эту поведешь. Как, не против?
      - Так я, честно говоря, боюсь, что не разберусь с этим автоматом, я-то к механике больше привык.
      - Да мелочь, я могу, только прав у меня нет с собой, - предложил свои услуги Виктор Киселев.
      Прозвучавший звонок с телефона Назина несколько удивил его. Он, подняв телефон вверх, громко прошептал:
      - Звонят с телефона Иванова. Это че, с того света?
      Приложил телефон к уху и сказал:
      - Да, Назин слушает вас! Кто? Вы, Михаил Валентинович? Так вы же вчера под поезд попали? Какой поезд? Да вы че, успели из него выскочить? Как, не понял, вы там, что, не были? Но ваш же автомобиль, я своими глазами видел этот темно-зеленый "Форд" с номером, раздавленный всмятку электричкой. Да че? - Назин, посмотрев на Бердяева, положил телефон в карман.
      - Что там, Николай Иванович, - встряхнул Назина Иванович. - Что там?
      - Мужики, Иванов жив, и его автомобиль не пострадал, он стоит под его окном, где он живет, целый. Это как понять?
      - А очень просто, - сказал Виктор Киселев. - Это действительно очень редкое совпадение. К нам в тот же день поставили на ремонт с такими же мелкими повреждениями на бампере, но там еще нужно было поменять шаровые, фильтр масляный, масло и так далее, темно-зеленый "Форд фокус" с похожими номерами. Но с другого региона, Свердловской области.
      - И его водитель тоже Иванов? - спросил в шутку, чтобы разрядить нервозную обстановку Иванович.
      - Да нет, кто-то другой. Я не знаю кто. Но мы договаривались с Ивановым, что я его машину сделаю за полтора дня. А он потом звонит, спрашивает, мол, когда можно забрать машину, а менеджер в компьютере смотрит, ему сначала попался "Форд" из Свердловского региона и говорит, еще рано. Ну а потом, когда разобрался в своей ошибке, у Иванова не было времени его забрать. Я хотел ему привезти машину, но меня вызвали обслуживать эти фуры.
      - Фу-у, - громко вздохнул Назин. - Мужики, нужно выпить, а то у меня крыша не выдержит...
      - 6 -
      Сорока так и не пришел в себя, сидел сзади в машине в состоянии какого-то опьянения, с открытыми глазами, покрытыми белесой пеленой. Как с ним можно обращаться, Василина не объяснила. Ехать с ними к отцу отказалась, сказав, что услышать как убивали эти изверги ее мужа, не сможет.
      Иванович, вроде и быстро разобрался в премудростях автоматической коробки передач, но частенько резко тормозил, кидая пассажиров вперед.
      - Михаил Петрович, уберите с педали тормоза левую ногу. Поймите, это не педаль сцепления, а тормоза, - в сотый раз повторял одно и то же водителю Киселев.
      Тот, соглашаясь с ним, извинялся, но потом все же предложил Виктору самому вести "Тико", и пообещал, если их остановят гаишники, то объяснит коллегам создавшуюся ситуацию. Виктор согласился с этими доводами и поменялся с Ивановичем местами.
      Машина пошла ровно, Виктор немножко увеличил громкость радио.
      "С конца прошлого года, начался массовый выпуск из мест лишения свободы лиц, отсидевших длительные сроки за преступления, совершенные в 90-е годы. На свободу выходят активные личности, многие обладают сильным характером, лидерскими качествами и сложившимся миропониманием, - голос дикторши был резким и звонким. Виктор хотел было переключиться на другую волну, но Иванович его удержал. - Времена, когда бритоголовые "братки" отнимали собственность у слабых и законопослушных, возвращаются.
      В последние полгода Снежегорск стал настоящим театром боевых действий: весной и летом здесь прокатилась волна насильственных захватов ресторанов, кафе, заправочных станций, и даже небольших производственных предприятий. Пять лет назад мы это уже пережили, когда прошел передел собственности известных нам людей - Пратаса и Фёкла. Следственным органам тогда так и не удалось выйти на заказчиков этого передела собственности. Сегодня, тем более.
      Между тем сегодня органы внутренних дел предпочитают не вмешиваться в споры хозяйствующих субъектов. Если один из них приносит бумаги, согласно которым он - собственник, то нужно еще доказать, что эти бумаги не поддельные. А на суды, как известно, необходимо время..."
      - Блин, меня иногда бесят эти журналисты, - возмутился Иванович. - Неужели им больше не о чем говорить, как о преступности, а? Работают в городе заводы, заводчане покупают себе крутые машины, строят дома. Прекрасно? Еще и как! Так расскажите об этом. Пусть школьники подумают, ага, на лесоперерабатывающем комбинате платят хорошую зарплату, значит, нужно хорошо учиться в школе, потом поступить в колледж или в институт, и пойти работать на этот завод. Заработает кучу бабок, купит себе крутую машину, с самой красивой девчонкой поедет в отпуск заграницу, дом построит. Вот это жизнь!
      Нет же, если слушать это радио, то кругом беспредел. Вчера обокрали ларек, тетку сбила машина, водитель скрылся, его разыскивает полиция. И все, а теперь послушаем песенку "Дюны" "Держись браток". "Карты взял, давай сдавай, проиграл - не унывай. Эх, держись браток!" А на улице такой-то в магазине таком-то утащили банкомат. Полицейские с ног сбились в поиске его. И пока они его ищут, послушаем песню известного автора "Ништяк, Браток!"
      - Беспредел, - уже почти кричал Иванович. - О чем хозяева этих радиокомпаний думают, не знаю, хотят зелененькими быть, играть на тех, и на тех, чтобы их тоже не засунули в эту мясорубку передела собственности? Дураки, первыми же попадут туда. Это сейчас скоро тоже войдет в моду, как женщину красивую иметь, чтобы тебе завидовали. Или, залезть со своими граблями в муниципальную администрацию и хапать, хапать..."
      Киселев прикладывал массу усилий, чтобы не слушать этого монолога взбешенного Ивановича, и внимательно следить за дорогой.

Глава 18. Вот это семейка.

Галушки обжигали нёбо, язык, но Николай на это не обращал внимания, с жадностью поглощая их плохо разжевывая. И только после добавки - двух половников галушек, остановился, и, посмотрев на хозяина, покачал головой: "Спасибо большое".
      Иван Степанович ему чем-то напоминал Дмитрия Александровича Семеникина, у которого недавно был в гостях. Человек седовласый, с несколькими глубокими вертикальными морщинами на щеках, лицо сильно загорелое, глаза светло-голубые, рассудительные. И спохватился, про себя подумав, что этот человек без возраста. Ему можно дать и шестьдесят, и семьдесят лет, а может и пятьдесят. В молодости, видно, Иван Степанович был сухощавым, занимался спортом или физической работой и не увлекался спиртным. Да и Витька Киселев назвал его контрразведчиком. Наверное для того добавил приставку "контр", чтобы слово "разведчик" имело больший вес.
      Хм, его дед? А почему же тогда у них фамилии разные? У Ивана Степановича -Белобородов, а у Виктора - Киселев. Значит, они не родные. Так, мне только еще в их родстве копаться не хватало.
      Николай улыбнулся хозяину еще раз, потянулся вилкой к тарелке, наколол несколько "дымящих" кисловатым запахом от кефирной заправки, галушек и, надкусив хлеба, начал его жевать с обжигающим варенным тестом. Вспомнилось, как в юношестве, когда он был на спортивных сборах в Екатеринбурге, утром, после тренировки бежал в пельменную, набирал с ними побольше нарезанных ломтиков хлеба - с полбуханки, и закусывал ими пельмени, чтобы хорошенько наесться. Вот и сейчас проснулся тот юношеский голод.
      - Может чаю? - спросил дед
      Николай понял, что старик обращается именно к нему. И действительно, тот не сводил глаз с Николая, и улыбался ему, открыто, по-доброму.
      - Да, да, с удовольствием, - закивал головой Назин.
      - Тогда пойдем, - подмигнув ему, Иван Степанович встал из-за стола и вышел из дому.
      Николай, похлопав по плечу рядом сидящего Ивановича, потом - Бердяева, вышел за стариком во двор, остановился у колодца и, жмурясь, посмотрел на ярко светящуюся лампочку, подвешенную над ним.
      "Чаем" оказалась обычная вода, но необычная по вкусу - колодезная, аж зубы заломило после горячих галушек.
      - Я так понял, вы здесь старший, Николай Иванович? - спросил Белобородов.
      - Да, можно и так сказать.
      - Вы только осторожнее её пейте, уж больно студеная.
      - А чаем ее назвали, чтобы уснуть не дала?
      - Выходит, - кивнул головой дед. - Я, не ожидал, честно говоря, такой большой компании. Так что извините и за то, что друзей Иванова, не дождавшись вас, спровадил их домой.
      - Да, Иван Степанович, - и не найдя, что сказать дальше, Назин развел руками. - В принципе, вы все правильно и сделали. Да и мы сейчас разъедемся по своим домам.
      - Да, Николай, место для ночлега у меня достаточно. Боюсь, что Витька там лишнего про меня вам мог наговорить.
      - Он сказал, что вы обладаете гипнозом.
      - Гипнозом? Ну, если только это, то, значит, не слишком перегнул палку, - улыбнулся старик. - И что вы хотите?
      - Еще не разобрался, Иван Степанович. Но то, что нам нужна ваша помощь, это точно.
      - А у вас на ту помощь, которую хотите, есть права? - прищурившись, посмотрел на Назина Белобородов.
      - Иван Степанович, я против самосуда.
      - Да? А что же тогда хотите? Понимаете, ведь гипноз, это не что иное, как принуждение. Человек, который не виноват, под гипнозом может на себя взять все, что ему скажут. Даже признается в том, что он в Ленина стрелял, Гитлером был.
      - Я как-то об этом не подумал, - прошептал Николай. - По словам Виктора, я понял, что вам нужен этот директор адвокатского бюро для того, чтобы он признался в убийстве Мигунова.
      - Вы так думаете, Николай Иванович?
      - Ну, так все выходит. Сын у него наркоман, кто-то указал отцу пальцем, что в том, что он принимает наркотики, виноват такой-то человек, вот его и наказал.
      - Как все у вас просто. Даже не верится, что в разведке служили.
      - Иван Степанович, я сейчас сказал только одно из своих предположений. И то, что вы нас пригласили к себе, да еще и с этим Сорокой, меня просто напросто подтолкнуло к этой мысли.
      - Согласен, - кивнул головой Белобородов.
      - Ив-ван Сте-панович, - в нерешительности начал сбивчиво шептать Николай, - если вы действительно обладаете этим видом воздействия. Ну, гипнозом. То, можно потребовать с Сороки сказать правду, было-ли так на самом деле, или нет, что он убил. Ну, вы свми понимаете кого.
      - А если о моем умении узнают в органах, то, как поступят, вы об этом думали? Сорока, уважаемый в городе человек. Работает, скорее всего, на сливки общества, их семьи, их любимых деточек. Вы понимаете это? Если даже мы с вами на видео запишем его признание, то ничего не получим, а скорее всего, они найдут способы, как нас проучить, чтобы не занимались наговорами на человека. А как это сделать, способов тысячи.
      - Да, я в чем-то с вами согласен. Знали бы вы, какую травлю устроили адвокату Иванову.
      - И что дальше, Николай Иванович? Что делать предлагаете?
      - Иван Степанович, волков бояться в лес не идти.
      - А вы зубастый! - усмехнулся дед. - Ладно, Николай Иванович, друзей твоих уложим спать, и посмотрим, как дальше нам быть, - дед встал со скамейки и пошел в дом.
      Николай уперся спиной и затылком в бревна колодца, прикрыл глаза и замер. Соло сверчка с подпеванием ему с разных сторон хора цикад не успокаивали. Их он почти не слушал, раздумывая над тем, что через несколько дней ему уже пора выходить на работу. Если Сорока признается в содеянном, то можно будет хоть как-то успокоиться за жизнь Иванова. А если следствию удастся раскрутить это дело дальше, то по ниточке выйдут на тех, кто прячет Фёкла.
      Хотя, это им, скорее всего, будет невыгодным, Фёкл - для кого-то это банкомат наполненный деньгами, акциями Пратаса, и чем-то еще, скорее всего землями, что там еще может волновать местных олигархов. У может счетами где-нибудь в Шведском банке. Ну и потянуло меня.
      Интересно, а действительно ли убил Синеглазов своего дружка Ивашкова?
      Да, вопросы за вопросами сыпятся один за другим, целые горы их собираются. И все потому, что на них нет ответов. Нет, все-таки нужно деда уговорить, чтобы не тянул резину и подействовал на Сороку, пусть хоть этот во всем признается. А может это и есть ключик ко всем вопросам.
      К солисту сверчку подключился целый хор его родни, но слушать их было некогда, Назин встал и направился в дом. Когда зашел на веранду, невольно удивился тому, что в кухне не было никого, на столе, за которым только что сидел - минут десять назад, все убрано.
      Иван Степанович, заглянул в кухню и показал Назину пальцем на настенные часы. Посмотрев на них, Николай безмерно удивился, было уже без пятнадцати два. Что же это получается, он так долго просидел на той скамейке? А может...

...В помещении было прохладно и сыро. Керосиновая лампа с лижущим ее стекло огнем, почернела, и поэтому Николай, придвинув к себе чистые листы, не сводил с них глаз, привыкая к тусклому свету.
      Полковник Иван Степанович Белобородов сидел за другим столом, что-то читая в деле. Потом, окликнув Назина, спросил:
      - Готов? Капитан, готов?
      Николай, оторвавшись от листов, посмотрел на своего начальника:
      - Да, да, Иван Степанович. Только ручка где-то затерялась.
      - Ты че, слепой, капитан? Она же перед тобой, в чернильнице стоит. Перо проверь, не сломано ли, а то перед нами здесь одного правдолюбца пытали, могли и перышко под ноготь ему засунуть.
      - Да, нормальное, вроде, - и Николай еще раз окунув перо ручки в чернила, стряхнув с нее нависшую каплю, провел пером по бумаге, и написал Сорока Федор Михайлович, директор адвокатского бюро. - Нормально пишет, Иван Степанович, перо мягкое, приятно буковки выводить. Нужно после допроса его прихватить с собою, а то у нас они твердые.
      - А за кражу забыл, сколько дают? - с надменной улыбкой спросил у Назина полковник Белобородов. - Ладно, шучу. Эй, сержант, веди Сороку, работать начнем.
      Сорока был хорошо знаком Назину. Они с Белобородовым его уже пятый раз допрашивали, спокойно, без побоев. К счастью Назина, Сорока отвечал медленно, с заиканием, и поэтому его допрос он записывал спокойно, не торопясь, а не, как чаще бывает, быстро, сокращая слова, записывая их только знакомыми ему иероглифами, чтобы потом мучиться, переписывая его заново.
      Сороку ввели в комнату и тот, еле освещаемый тусклыми зайчиками от керосиновой лампы, как пес, ожидающий команды смотрел то на полковника, то на капитана, поедая их глазами и ожидая команды.
      - Прошу! - сказал полковник, указывая рукой на стул, стоящий между двумя столами.
      -Уважаемый гражданин начальник, - залепетал Сорока, - уберите меня из той камеры, там же одни убийцы и воры, они мне даже посидеть на параше не дают! Я не высыпаюсь! Я уже просто весь извелся! Вы меня спасите!
      - Это по заслугам, - отрезал Белобородов. - Ведь всё дело в том, как себя вначале поведешь. Хотел быть в верхах, и думал, вознесешься?
      - Так у них всё есть, в верхах. Секретарь захотел икры, ой извините...- и, видно, боясь что-то лишнее сказать, продолжил старую песню. - Понимаете? У них всё! А я чем хуже, ведь я их защищаю!
      - И что?
      - А они считают меня своим рабом.
      - А ты?
      - Так куда мне деваться, гражданин начальник? Приблизили к себе, стали прикармливать...
      - Как пса
      - Да, да! Как пса! Но и у меня же, после этого власть появилась.
      - Над кем?
      - Да над всею голодранью, мелкими чинушами. Вы представляете? Когда я с самим Степаном Степановичем на вечеринке разговариваю, смеемся, они же готовы лизать и мне ноги.
      - А Серебряков?
      - О, гражданин начальник, - с ненавистью выдавил из себя Сорока, - эта гадина забыла, кто мы такие! Она бросилась на, - и резко осмотревшись по сторонам, прикрыв свое лицо от Назина, вытянувшись вперед, что-то стал шептать Белобородову.
      - Стой, - поднял руку полковник. - Капитан, запишите, Серебрякова мне приказал убить... как вы назвали его имя гражданин Сорока?
      - Да его же имя вслух нельзя произносить.
      - Наркомана?
      - Так у него везде руки свои есть. Он же...
      - Чем ты убивал Мигунова?
      - Я не успел. Я не успел. Когда я зашел, чтобы это сделать, меня кто-то схватил сзади, ударил по шее, а потом влил в меня полбутылки водки. А потом я пришел в себя на гниющем теле этого человека. Гражданин начальник! Гражданин начальник! Это не я.
      - Ты!
      - Так он на моего сына бочку покатил, в прокуратуру, в милицию, письмо написал. А в том письме он говорит, что он наркоман, то есть, гражданин начальник, он наркоторговец!
      - Это так.
      - Да, я знаю! Но мое имя, мой имидж! Он же опустил меня. А если об этом узнают они? - и Сорока стал тыкать пальцем в потолок.
      - За что убил Мигунова?
      - Нет, нет, это не я.
      - Ну! - взревел львом Белобородов.
      Услышав это, Сорока затрясся все телом и начал сбивчиво полувыкрикивать:
      - Так он друг Серебрякова. Он, он, идет против самих них, - и, тыкая пальцем за себя, трясясь всем телом, стал громко шептать, - а нельзя им против нас. Нельзя...
      - Ты приписываешь себя к ним? - упершись пальцами в стол, гаркнул на всю комнату Белобородов.
      - Да, не-не, да, - и, упав на колени перед столом, за которым стоял Белобородов, Сорока, икая, засипел, - я, он, ну...
      - Что? Говори громче?
      - Он сказал, что это я убил Ми, Ми, Му...
      - Мигунова! - стукнув по столу, сказал полковник.
      - Да, да, я согласен, Они же, он же сына моего, а потом и меня к стенке. Товарищ, ой, гражданин на-на-начальник.
      - А сын?
      - Он уже того, этого, - закрутил пальцами у виска Сорока.
      - А на своего подчиненного адвоката за что накинулся?
      - А он, а он, - тряся подбородком и захлебываясь слюной, продолжал свой писк Сорока, - Мигунова стал защищать. А это же, сами понимаете? Но, я же его не ножом. Я же его по-хорошему.
      - А Абашка с Фомой?
      - Это не я. Я, нанимать киллеров? Нет, нет, они эти, того, им подчиняются. А я не. Ведь они и меня могут того...
      Николай только и успевал записывать. Чернильная клякса, как назло шлепнулась внизу наполовину исписанного листа, и Назин, чтобы не запачкать ею ладони и рукава кителя, приподнял руку вверх, попытался писать без упора, держа руку в воздухе, но почерк получался рванным, с буквами разных размеров. И он понял, что дальше так издеваться над собой не стоит, взял новый лист, поставил вверху цифру 7, и приготовился заносить в него продолжение допроса.
      - Уведите заключенного! - неожиданно для Назина приказал полковник.
      Услышав этот приказ, капитан с удивлением посмотрел на шефа. Тот это заметил, как-то замешкался, и когда в помещение зашел надзиратель, сказал ему:
      - Приготовьте все необходимое для пыток.
      Сорока, услышав это, сполз со стула на пол, стал на карачки, и кинулся к полковнику. Но, надзиратель заключенному не дал этого сделать, а усадил Сороку на стул и пристегнул его руки наручниками к его ножкам. Сорока попытался оторвать стул от пола, но ему сделать этого не удалось, тот был крепко прикреплен к половым железным рейкам.
      Надзиратель выкатил на середину помещения стол с накрытыми на нем принадлежностями для пыток - клещами, иглами, ножницами. Назин представил, как начнет сейчас искажаться от боли лицо Сороки, который, еще минуту назад так прекрасно сыграл роль невиновного человека. Но, ему не поверили.
      - Гражданин полковник, вы представляете, как это может отразиться на дальнейшей вашей карьере и жизни? - неожиданно для Назина, сказал Сорока.
      - Мне они и приказали это сделать... - понятно только для допрашиваемого, сказал Иван Степанович.
      - Но поймите, гражданин следователь, мой сын не помнит, куда дел этот тюк с героином. Вы понимаете? Он был в сильном наркотическом опьянении. И вы меня допрашиваете для того, чтобы я повлиял на него, и он признался?
      - Что-о?! - резко встал Белобородов.
      - Ну, мне передали, да, да, позвонили и передали, где находится Эдик. Я приехал туда...
      - Вы где находитесь? - еще раз повысил голос Иван Степанович.
      - Понял, - докрасна напряг свое лицо Сорока, видно пытаясь что-то припомнить. Я точно не помню адреса, но смогу объяснить. Я проехал в северную часть города, на последней улице, где частные постройки, а потом лес. Это улица Жуковского. Во-во, да Жуковкого. В конце её, то есть в начале, она почему-то начинается с седьмого дома. Ну, это видно потому, что дом под номером один, находится за лесом, а под третий и пятый дома территорию еще не чистили, - Федор Михайлович начал смотреть то на полковника, то на капитана.
      - Продолжайте, - глянув из подлобья на Сороку, буркнул Иван Степанович.
      - Так вот, я с трудом нашел этот дом. Он обнесен большим забором, по всей территории. Я сына у дома не нашел. Постучал в ворота, там оказался Фома, - второй раз сбавил на полтона свой голос Сорока.
      - Громче говорите! - проскрежетав зубами, сказал полковник.
      - Про Фому или? - вопросительно посмотрел на Белобородова Сорока.
      - Тоже.
      - Фому я знаю. Нам несколько раз...
      - Сколько, - напряг мышцы на скулах полковник.
      - Восемь.
      - Продолжай.
      - Ну, он это, только мне доверял свою защиту. Когда узнавал об этом Шестопал, ну, это, который Сергей Сергеевич, он в нашем бюро занимается уголовщиной, а его жена работает в прокуратуре.
      - Короче.
      - Так Шестопал бесился, он считал, что я занимаюсь не своим делом.
      - Короче.
      - Ну, а как, короче? Шестопал хотел заниматься Фомой, потому что он вроде и бандит, а работает на эксов, ну, ментов, то есть бывших милиционеров капитана Ивашкова Геннадия Михайловича и майора Синеглазова Григория Николаевича. Они это, ну, там своими делами занимаются, но тоже, когда у них проблемы, то нанимают меня.
      Сорока внимательно следил за вниманием к нему полковника, который сидел за столом, опустив глаза, и слушал его.
      - Причем здесь Шестопал?
      - Это он, господин следователь, это он, скорее всего меня подставил. Он знал, куда я еду, и проследил за мной до центра, а потом видно, кому-то меня передал из бандитов, и те продолжали слежку за мной.
      Иван Степанович поднял глаза на Сороку.
      - Да, да, гражданин следователь, потому что, когда Фома вышел из ворот, он сказал нехорошие слова в мой адрес и предупредил, если я кого-то за собой к нему привел, то это последний день моей жизни.
      - Дальше, - продолжая смотреть на Сороку из подлобья, сказал полковник.
      - Что? - неожиданно спросил у него Фёдор Михайлович, но, тут же поняв свою ошибку, затараторил. - Он сказал, если Эдик не вернет к завтрашнему вечеру порошок или деньги, то с ним произойдет то же, что и с теми, ну, - Сорока замешкался.
      - Сержант, освободите его руки от наручников, - приказал сзади стоящему милиционеру полковник.
      - Спасибо, - поглаживая запястье на обоих руках, сказал Сорока. - Так вот, те - это Серебряков и Мигунов.
      - Повторите, - пожевав желваками сказал Иван Степанович.
      - Серебряков и Мигунов. Они это, шли против них. Ну, - словно прося пощады, вопросительно смотрел на допрашивающего Федор Михайлович, - против Ивашкова и Синеглазова. А тут еще Фёкл появился, он вообще внес много неприятностей им.
      - Почему?
      - Так, Пратасовские богатства только у него могли остаться. Он нужен был всем, особенно эксам. Ивашков очень боялся Фёкла, он даже жил иногда у Фомы. А Синеглазов в последнее время стал совсем другим, они видно что-то не поделили.
      - В чем это выражалось?
      - А он перестал со мною обсуждать свои проблемы, когда нужно было в чем-то ему помочь, и стал чаще вызывать к себе Эдика, моего сына. Я оказался между тисок, с одной стороны Ивашков со своими, с другой - Синеглазов со своими, с третьей - бандюки, а с четвертой... - и, видно, поняв, что сказал что-то лишнее, замолчал.
      - Продолжайте.
      - Ну, это я так.
      - Сержант, готовьтесь к первому этапу, - приказал полковник.
      - Нет, нет, нет! - в истерике закричал Сорока. - Это адвокат Иванов, он работает в моей конторе. Это он взялся защищать Мигунова, которого потом убили. Это он влез туда, куда не нужно, и мне приказали с ним разделаться. А когда у меня не получилось, Абашка сказал, что возьмет все на себя, но я ему за это должен был заплатить.
      - И..., - стукнул по столу полковник.
      - Он забрал у Эдика тот порошок. Вернее, должен был забрать. А Эдик его где-то потерял.
      - И... - поднял свои глаза на Сороку Иван Степанович.
      - Я, я, я,- сполз на пол и стал на колени, в истерике заверещал Сорока, - я должен был как-то защитить сына. Фомка поставил всё на равных: порошок, деньги, жизнь Мигунова.
      - И что вы выбрали?
      - Сына. Но я не убивал Мигунова. Вернее, это не я. Ивашков взял меня за шиворот и сказал, все, жизнь закончилась твоя, но начнем с Эдика. А он больной, понимаете? Это они его на иглу посадили, понимаете? И он говорит, что Мигунов на допросе против них бочку катит, и - все. Вы понимаете. Я с Мигуновым договорился о встрече, как адвокат, мол, вместо Иванова. Тот согласился, мне дали ключи от Жуковского, дома ╧7. Мы с ним там встречу провели, первую, поздно вечером, чтобы никто нас не видел. Понимаете? А потом моему сыну плохо стало, и я возил его к одному доктору, три недели меня не было. Приезжаю, а Ивашков за грудки меня, за что я убил Мигунова. А я-то и не знал об этом.
      - Сержант! - перебил быстро говорящего Сороку полковник.
      - Ой, не нужно, не нужно! А-а-а! - и, упав на пол, Федор Михайлович стал царапать руками плитку.
      - Сержант, несите зеркало!
      - А-а-а. Всё-всё, - вдруг вскочил на ноги и, заново упав на колени, заверещал Сорока. - Не хочу, не хочу. Да, это я эту гниду рвал на куски, это я! Это из-за него, Мигунова, все началось. Это из-за него.
      Надзиратель, схватив за шиворот бьющегося в истерике Сороку, волоком потащил его из помещения...

- Николай Иванович, Николай Иванович, давайте я вас отведу в комнату.
      Назин подняв голову, увидел перед собою Иван Степановича, почему-то не в форме, а в белой майке и шароварах. И сам он без кителя, в клетчатой рубашке без рукавов, и - в кухне. А, где же все делось: подвальное помещение со столами, керосиновыми лампами, ручкой с чернильницей, исписанными листами, в которых записывал допрос Сороки.
      - Иван Степанович, а где этот, ну, Сорока?
      - Домой их с его сыном отпустил, - улыбнувшись Николаю, ответил старик.
      - Но, он же убийца!
      - Да, что вы говорите? Вы, наверное, очень устали за эти дни, вам нужно отдохнуть, Николай э-э...
      - Иванович.
      - Пойдемте, пойдемте, я вас уложу спать.
      - А Иванович с Бердяевым?
      - Они уже десятый сон видят, - похлопал по плечу Назина Иван Степанович, но в постелях. Пойдемте, они, кстати, спят там же, где и вам постелено, правда, на полу, но на толстых матрасах. Ничего?
      - Да, что вы говорите, - отмахнулся Назин, - еще лето, тепло.
      Николай Иванович, сопровождаемый Белобородовым, прошел в комнату, освещенную через окна полной луной, и быстро привыкнув глазами к сумраку, лег на один из свободных матрацев, и, положив голову на подушку, потянул на себя одеяло, поданное Иваном Степановичем.
      - Спокойной ночи.
      - А-а, Иван Степанович, - попытался шепотом остановить старика Назин. - Неужели это все, что мне снилось сон?
      - Ну, а вы говорите. Утро вечера мудренее, давайте, молодой человек отдыхайте.
      "Какой там мудренее, - подумал Назин. - Неужели все это было действительно сном?"
      Николай разбуркал рядом спящего Ивановича.
      - Миша, Миша...
      - Да, - повернулся тот к Назину и потянулся, - что уже вставать?
      - Не знаю, - нашелся Николай, - вот поэтому и спрашиваю, когда вставать и домой?
      - Домой? Да сегодня ж на захвате работаем, - уселся тот на матраце.
      - Как это понять?
      - Ой, так только что на разработке операции по захвату говорили. Да погоди, это что, со-он? Во-о, блин, а, так только что перед нами во всей своей красе стоял начальник полиции Кондратюк Ефим Алексеевич и ставил приказ. Погоди-ка, - и толкнул рядом спящего Бердяева.
      Но Фёдор уже не спал.
      - Чего тебе?
      - Так ты же спрашивал у полковника...
      - У тебя крыша поехала? - перебил Михаила Фёдор. - Я че, в твоем сне сейчас сидел? - мужики рассмеялись. - Ну, дети, блин.
      Фёдор посмотрел на свои часы и присвистнул:
      - Полшестого, завтра на службу. Ну и подвязался с вами, - и громко рассмеялся.
      - Пойдем, покурим, - предложил Назин, - а то люди спят, а мы болтовней занялись.
      Когда вышли на улицу со двора, Назин сказал:
      - Ребята, нужно отсюда деру давать, а то мне кажется, что хозяин со своим гипнозом меня до ручки доведет.
      - Чего там? - поинтересовался Иванович.
      - Да, так и не пойму, или мне это снилось, либо он ввел меня в транс, судя по форме - чекистом был и допрашивал, знаете кого? Сороку, адвоката Иванова начальника. И все четко видел, сам разговаривал, еще и допрос записывал перьевой ручкой, макал в чернильницу и писал. Представляете? Даже кляксу посадил и рукой запачкался, - и показал ребятам развернутую ладонь. Иванович в этот миг зажег зажигалку и Назин ткнул пальцем в запачканную руку чернилами. - Что-о? Не понял, - и приблизил руку к своим глазам. - Ничего ж себе, мужики, точно, чернилами запачкана, как тушью. Да у нас таких ручек уже лет тридцать, как нет в продаже вместе с разливными чернилами.
      - Погоди-ка, - остановил всех Бердяев, - а мне сейчас снилось, что в кустах с тобою сидели вместе с Назиным. Николай Иванович, вместе с вами, точно говорю, я еще о ветку лицо царапнул, прямо под глазом, - и показал пальцем на свое лицо.
      - А она у тебя еще кровит, - сказал Иванович.
      - В смысле?
      - Царапина кровоточит, совсем свежая.
      - И что?
      - У меня все при себе, - похлопав по карманам, сказал Назин.
      - Я все в машине оставил.
      - Присядьте! - резкий приказ Ивановича тут же исполнили все, присев за машиной.
      С выключенными фарами проехала милицейская машина, за ней - вторая "Газель". Они остановились чуть дальше, через несколько домов от них.
      - Что-то намечается, - прошептал Бердяев. - Нам еще только не хватало на их глаза появиться.
      - Верно, - согласился с ним Иванович.
      Начавшийся рассвет еще не давал возможности все рассмотреть четко, что происходит у тех мини-автобусов. Через несколько минут услышали, как машины въезжают в один из дворов, вместе с джипом, стоявшим днем и вечером на дороге.
      - Готовятся к какой-то операции, - сделал заключение Бердяев.
      - Выходит, - согласился Иванович. - Блин, бывает же такое совпадение, я как буд-то на самом деле стоял сейчас на разводе и Кондратюк Ефим Алексеевич перед всеми ставил задачу, выдвинуться к дому ╧11 на Жуковского, через лес выдвинуться к дому ╧1 и разбиться по двойкам. Я должен был остаться у дома ╧7 и вести наблюдение за ним. Все.
      - Вот, пожалуй, мы так и сделаем, - высказал свое предположение Бердяев. - Я же говорю, что мы с вами там сидели под кустом.
      - И что видели? - спросил у него Назин.
      - Так не поверите, Фому.
      - Его же нашли убитым на разборке в Сизовке?
      - В том-то и дело! - громко прошептал Фёдор. - Он приставил ствол к затылку Фёкла и толкал его вперед. А у калитки их ждал мужичек какой-то, вроде его видел тогда в парке, когда за Фомой следили.
      - Вот развод, - прошептал Назин.
      - Да ты чего, Николай Иванович? - удивился Бердяев, - Все же это было во сне. Но самое интересное, что я не сказал вам, с Фёклом шел и Иванов, тот самый адвокат, которого машина попала под поезд.
      - Блин! - воскликнул Назин. - А я-то слышу какое-то различие в голосе Иванова, но сначала не придал этому значения, ведь Виктор сказал, что не его под поезд толкнули, и мать Киселева, сказала вчера, что его уберегла. Она говорит, как чувствовала, что с ним может что-то нехорошее произойти и подействовала на его сознание, чтобы Михаил домой пошел, готовился к встрече жены, она утром приедет.
      - Ну, семейка у этих Мигуновых-Белобородовых! - воскликнул Иванович. - И как же тогда они смогли допустить расправу над своим родственником?
      - Этот вопрос им задавай, - прошептал Бердяев. - Тихо ребятки, кажется новые гости.
      И точно, чутью Бердяева нужно отдать должное, по улице в сторону проплыл серый кроссовер "RAV4". Он остановился невдалеке от них. Из машины вышли два человека и бегом, по забору с правой стороны улицы, удалились в сторону седьмого дома.
      - Как мухи на говно, - прошептал под общий смех Иванович.
      - Ладно, и нам пора, - сказал Назин.
      - А вы куда? - прошептал из-за калитки Иван Степанович. - Под пули собрались? Войну нашли, где делать. Витька, проводи их незаметно к дому Фаины, оттуда будет спокойнее наблюдать.
      Далеко впереди, в самом конце улицы, куда побежали два мужика, что-то шумнуло, вроде потасовка произошла с нечленораздельными выкриками, разговорами. И тут же все притихло.
      - Это, скорее всего обоих Сорок задержали, - высказал свое предположение Иван Степанович. - Это их машина проезжала, они за эти месяцы стали здесь частыми гостями. Зеркало с дома, где убили Лёшку, вытащили, да припрятали в огороде Фаины. Потом еще что-то пытались выкопать у дуба, да что-то им все мешало.
      - А в чьем доме убили вашего зятя?
      - Да мужик был один тут, короче, кто он, толком никто не знал. Но дом быстро поднял, гастарбайтеры из Киргизии ему строили. А потом в каких-то долгах что-ли погряз, короче нашли его рядом с домом, задуш-шен-нным, - еле сдерживая чих, прошептал Виктор Киселев. - Деда, ну мы пошли.
      Вначале, Виктор повел их в обратную строну от полицейских, потом перешли дорогу и по узкому переулочку между заборами вышли на соседнюю улицу. и только тогда пошли в сторону седьмого дома.
      Кто такая для них тетя Фая, никто у Виктора не спросил, скорее всего, посчитав, что это их родственница, или близкая знакомая. Но у входа во двор ее дома, Виктор попросил задержаться, вывел на улицу веселящуюся огромную дворнягу, и повел ее назад, откуда только что они все пришли. Минут через пять Виктор вернулся, зашли во двор тети Фаи и потихонечку разместились у забора, заросшего кустарником.
      - Там, - ткнул пальцем Виктор в соседний огород.
      Николай в ответ ему кивнул и со своими товарищами затаился...

Глава 19. Расплата

Когда Михаил пришел в себя - проснулся от дремоты, уже начинало вечереть. Краснеющий шар Солнца зашел за плотную крону берез, пробиваясь через их листву слепящими зайчиками.
      Василины Ивановны уже не было. Она, попрощавшись с Ивановым, ушла с полчаса назад. И почему он остался, удивительно, ведь она же говорила ему, что нужно отдохнуть, и, в первую очередь, выбросить из головы все гадости, ведь скоро приедет жена с дочуркой. И откуда, спрашивается, она обо всем этом знает. Да, удивительная женщина.
      Как она говорила, вспомнил Михаил: "Силы пусть вернутся к вам Михаил Валентинович. Вы очень сильный человек, вам нужно сохранить свою работу, потому что вы без нее жить не сможете. И дело на вас возложено Богом очень важное, и людские души вы спасаете, пока они еще находятся в заточении тела людского".
      Глубокие слова, очень глубокие. Неужели мы действительно все здесь находимся на каком-то испытании? Мы что-то плохое сделали в том мире и Он нас послал сюда, раздав нам свои полномочия. А кто не выдержал, вернулся здесь к своим старым плохим делам. А я что тогда натворил Там? А может это всего лишь моя стажировка, закончил учебу в небесном университете судей и отправлен сюда.
      Хм, - Михаил глубоко вздохнул, поднялся со скамьи и пошел по тропинке парка в ведущей его к выходу. - Как она говорила, и все же досконально помню, каждое её слово. "И не думайте, что вы один. У вас много помощников, которые помогают вам, которые заняты такими же добрыми делами. А преступник, он заблудший. А перед силой вы сейчас стоите очень страшной, и не по силам вам ее сломить, так как она многорукая, многоголовая, многоногая. Бог понимает, как вы слаб против этой силы - тьмы".
      У выхода из парка Михаил остановился. Так не хотелось сейчас думать о завтрашнем дне, о встрече со своим директором безумцем Сорокой. Фу-у-у. Нет, действительно нужно закончить свою работу в этой конторе и перейти в другое бюро, куда уже не раз приглашали. Пора, батенька, пора, но там совсем другой мир, там нужно зарабатывать. Ну и что, зарабатывать, ведь совсем я уже не молод, а так и продолжаю ютиться в маленькой квартирке...
      Машина, проскочившая мимо него на большой скорости, отвлекла Михаила от размышлений. Удивительно, подумал он, куда же смотрят гаишники, Мерседес, перед ними только что проскочил на скорости не меньше ста километров в час, и это несмотря на знак запрещающий ездить со скоростью, больше сорока километров в час, да еще и окна у него затемненные на все сто процентов. Ну, куда же вы смотрите, господа гаишники?
      Михаил с укором смотрел на полицейский наряд, стоящий с той стороны улицы.
      Вот сейчас к вам подойти и спросить про это, что же вы ответите мне?
      Полицейский, наблюдая за адвокатом, что-то сказав своему напарнику, сидящему за рулем, направился к Иванову. Именно к нему, Михаил осмотрелся по сторонам, больше у входа в парк никого не было. Но, полицейский прошел мимо него и отправился в парк. Михаил, вытерев со лба пот, с облегчением вздохнул, отвело от конфликта. А почему именно от конфликта, что он плохого сделал этому гаишнику? А, из-за Мерседеса? Та, кому он нужен, ну а если водитель этой машины что-то натворит, то я ему помогать не буду.
      Михаил перешел на другую сторону улицы, остановив такси, отправился домой.
      Резковатые, приятные запахи заваренного чая "Брызги шампанского" отвлекали от мыслей. Очень захотелось кушать. Намазанный на хлеб толстый кусок сливочного масла, и выложенные на него копченные шпроты, еще больше вызывали слюну. Аппетит разыгрался во всю. Не выдержал, надкусил бутерброд, и пока его не доел, все никак не мог дотянуться до электрического чайника, чтобы его включить.
      Вспомнились слова Василины Ивановны, что жена на днях приедет, посмотрел в календарь, на отмеченную красным фломастером цифру семь, сверил на сотовом телефоне с сегодняшним днем, до встречи оставалось четыре дня. Четыре дня, а не завтра. Почему она так говорила? Скорее всего, чтобы отвлечь его от какого-нибудь конфликта. Да уж, после разговора с Сорокой, и так руки упали, а при таких случаях хочется рвать и метать, до такой степени, что готов кинуться в мордобой. Ну, ничего, время покажет, какая черная кошка перебежала дорогу директору.
      Чай с бутербродами, голода не притомил. Только вторая кружка чая с несколькими горячими гренками, насытила. А вот третья, маленькая чашечка с кофе и конфетой "Гулливер" стала успокаивать, давая возможность о чем-то хорошем задуматься.
      Пискнул телефон, известив о пришедшей сэмээске. Это от Николая Вершикова, что ему нужно?
      Открыл письмо: "Пропал Фёкл. Кто следующий?"
      "Фёкл, Фёкл. А как он мог пропасть, интересно? Домой не пришел, или... Так он, вроде здесь в этом городе и не живет. Как он мог пропасть? Что это значит?
      Михаил набрал телефон Вершикова:
      - Коля, привет. Это ты? Да, я Иванов.
      - Привет, - отозвалась трубка.
      - Я не понял твоего вопроса, Коля.
      - А ты посмотри чехарду по этому поводу на городском сайте.
      - Не понял, какой интерес эта фигура вызывает у сайта?
      - Так он, пишут, прибрал все бабки Пратасовы, и даже сомневаются в том, что он не причастен к его смерти.
      - Коля, Коля, погоди, а меня этот человек, ведь совсем не интересует. Я не понимаю, что ты этим хочешь сказать мне?
      - Ну, что сказать, ведь ты с его ребятами работаешь.
      - Как это понять? - Михаил переложил трубку к другому уху.
      - Но, он же твоим дружкам, которые тебе помогают, платит.
      - Коля, я не понял, ничего не понял. О каких дружках ты говоришь?
      - О тех, которые рыскают по всему городу, подслушивают эксов, сопровождают их, потом следят за Фомой.
      - А я-то тут причем?
      - Ну а как это понимать, если ты их нанял. Значит, хочешь выведать, куда прячет свои богатства Фёкл.
      - Интересно мыслишь, - Михаил уселся в кресло и собрал для удобства под себя ноги.
      - Вот, видишь, как занервничал.
      - И что, хочешь, чтобы я с тобой поделился теми богатствами? Хорошо, поделюсь, только для этого собери с десяток следаков и найди его, а за это получишь хорошую мзду, - с раздражением выпалил эту длинную речь Иванов.
      - А я нашел, - голос Вершикова оставался ровным, и немножко натянутым. - Так что собирай своих помощников и готовься к вылазке.
      - К чему?
      - Завтра тебя жду у остановки в сторону вокзала, в половине двенадцатого, она рядом с тобой.
      - Погоди-ка, погоди-ка, мне завтра нужно по следственным делам выехать из города, в 8:30 встреча в Сизовке с одним из моих клиентов, навряд ли в это время смогу вернуться в город.
      - Тогда вечером, в половине одиннадцатого. Раньше не смогу.
      - Коля, а так адреса сказать не можешь, где его держат?
      Но Николай этих слов уже не слышал, выключил телефон. Михаил быстро отыскал номер телефона Назина, но с обиды, которая накопилась из-за недельного молчания этого защитничка, не стал ему звонить. Решил, что вначале сам разберется в этих делах, при встрече все хорошенько расспросит у Николая о Фёкле, тогда и решит, как разговаривать с Назиным.
      Посмотрел на часы, еще рано, можно выпить чашечку кофе, и только не лезть в компьютер на сайт города. Хватит копаться в этой ереси, нужно отдохнуть от этой свары, которую затеяли журналисты с чьей-то подачи. Да, говорить сегодня о чести профессии журналиста, да и вообще о - человеческой, глупо. Сегодня вся мораль построена на деньгах, коммерции, умении в этом мире, построенном на выживании, выстоять. А как? А кто как может?
      Михаил достал из дипломата блокнот с записями, спрятал его в серванте.
      Заново вернулся в кресло, потянулся к управлению телевизора, но тут же её отложил назад. Ему сейчас не хотелось ничего даже кофе. Правильно говорила Василина Ивановна, нужно отложить все дела и отдохнуть и физически, и психологически. Прикрывая ладонью зевающий рот, прошел в спальню, скинул с себя рубашку, бросил в кресло штаны, но в шифоньер за полотенцем не полез, в ванную решил попозже сходить и помыться. А сейчас только немножко полежит. Вот чуть-чуть, а потом и в зале свет выключит... Завтра все равно не его дежурство в бюро, можно и отдохнуть. Потянулся рукой к тумбочке, но телефона там не нащупал, чтобы установить будильник.
      Потом, все потом, потом и еще раз глубоко зевнув, прикрыл глаза...

- Папа, папочка, возьми телефон. Папуля, - наконец голос дочери достучался через барабанную перепонку уха, разбудив Михаила. Прикрывая глаза от лучей яркого солнца, через не завешенное окно, Иванов вскочил с кровати и начал глазами просматривать все пространство, на котором мог лежать телефон. Он оказался в зале, на столе у компьютера.
      - Да, доченька, - протирая глаза, зевая, прошептал Михаил.
      - Ой, папа, ты чего еще спишь, так уже первый час дня, - громко смеялась в трубку Кристинка.
      - Да ты что, - спохватился Михаил и посмотрел на лежащие рядом с клавиатурой часы. - Ёшкин кот, доча, ну я и даю. Это ж, сколько я спал?
      - А мы с мамой тоже вчера смотрели этот фильм.
      - Какой, - не понял дочери Михаил.
      - Ну, ты же говоришь, Ёшкин кот, как герой из фильма "Любовь и голуби". Он так поздно закончился.
      - А-а, ну, а у вас как дела?
      - Ой, так хорошо, что ты разрешил нам в деревне отдохнуть. А бабушки корову однорогую зовут Луна. Представляешь, а молоко такое вкусное она дает, я просила маму, чтобы она тебе в термосе его привезла, так оно точно не закиснет. Правильно?
      - Правильно, доченька.
      - Папа, а можно я с мальчиками пойду на пастбище, там, где коровы пасутся?
      - А что, мама не разрешает?
      - Да нет, они с бабушкой к ее подруге пошли, а я не захотела с ними, а сейчас мальчишки пришли и зовут с собой.
      - Так ты маме позвони, я тебе с мамой вчера денег на телефон положил, кажется.
      - Ой, правда, а я и не подумала.
      - Доченька, только будь осторожнее там, а то какой нибудь бык разгуляется или жеребчик.
      - Хорошо, папа...
      Михаил, открыв форточку, встал перед окном, вдыхая в себя свежий уличный воздух. На стоянке, кроме его "Форда" машин больше не было. Все соседи, кто на работе, кто в магазинах, а он спал. А что делать, если проспал встречу с клиентом. Михаил взял телефон, посмотрел приходящие звонки, отмечены были только вчерашние, последний Вершикова. Он просил меня встретиться с ним в половине двенадцатого, а сейчас без пятнадцати час, права доча. Ну что ж, зато отдохнул.
      В ванной было прохладно, теплая вода, побежав по волосам головы, начала скатываться ручейками по спине и груди, смывая с тела пот. Усилив напор воды, Михаил начал водить душем по груди, животу, шее, спине, и подключая больше холодной воды, начал приходить в себя. Вытершись полотенцем, насухо, вернулся в спальню, и только сейчас почувствовал, что он еще совершенно не готов заниматься рабочими делами, и ни что иное, а само его сознание к этому не готово. Вместо того, чтобы одеть нижнее белье, распластался на кровати, и, прикрыв глаза, задремал.
      Да, такого с ним, пожалуй, никогда и не было. Проспал до позднего вечера, и только в половине девятого почувствовал себя отдохнувшим, готовым на новые подвиги. Заново отправился в душевую. А потом, когда по ОРТ началось время, с большой чашкой кофе вышел на балкон и смотрел на ночной двор, слушая веселый гомон детворы, и как не хотелось именно сейчас возвращать себя в этот старый мир, наполненный хорошим и плохим, радостью и переживаниями, проблемами, которые в обязательном порядке начал решать.
      Зазвонил телефон. На экране моргало имя бывшего коллеги.
      - Да, Николай?
      - Ты это, извини, прихворал немножко, ангина вроде, - с хрипотцой прошептал тот.
      - Так что, не встретимся в половине одиннадцатого здесь, на моей остановке.
      - Кхе, кхе, хорошо, я на минутку подъеду, буду на джипе "Чирокки", сосед согласился подвезти. Только не опаздывай, хорошо?
      - Да, да, Николай, - Михаил отключил телефон и невольно задумался над разговором, который должен у них состояться на остановке. А зачем, спрашивается, он нужен? Для того, чтобы узнать, где прячут Фёкла? Так мог бы и сам по этому поводу выйти на полицию, через телефон доверия и все им об этом передать. Или он должен от меня узнать, что я никакого барыша от Фёкла не имею. К чему это ему?
      Ладно, и мне нужно хоть чуть-чуть прогуляться, а там и разберусь, зачем я ему нужен, заодно и воздухом подышу, и в магазин схожу, а то в холодильнике пусто.

Джип уже стоял чуть дальше остановки, среди трех машин. Михаил пригнулся к открытому окошку задней дверцы и, тут же получив мощный удар по затылку, потеряв равновесие, почувствовал, как его втаскивают в машину, заламывая ему руки, и засовывают в рот кляп. Всё!
      Пришел в себя только в каком-то помещении. Из полуоткрытой двери падала линия света. Попытался приподняться, и тут же потеряв равновесие, упал на лицо, так и не успев выставить вперед подбородок. Руки, стянутые сзади наручниками, затекли до боли.
      - Абашка, он пришел в себя, - услышал он чей-то громкий голос, и тут же, какая-то мощная сила его схватила за куртку, приподняла и поволокла в другую комнату.
      - Ну что, правду говорят, тебя спас Ангел, но до конца он все же не досмотрел за тобой, - кто-то громко, брызгая слюной в лицо, начал смеяться. - Ну, адвокат, не повезло тебе, не повезло. Так бы и смерти не почувствовал, а теперь она будет тебя забирать медленно, в муках. Вон уже как свою морду окровавил, а ведь толком никто тебя еще и не трогал, А-ха-ха-ха-ха!
      Упав на спину, Михаил скорчился от боли в пояснице, ударившейся о скованные руки.
      - Что-о, больно? Сколько тебе Фёкл заплатил за работку, адвокат? - спросил тот же голос. - Или заплатит?
      Михаил, сплюнув тягучую слюну, тут же за это получил сильный удар в лицо.
      - Ах, ты еще и в гостях соришь. Ну, падла, - и снова мощный удар в лицо откинул Михаила назад, причинив острую боль в пояснице.
      - Что у Фёкла осталось после смерти Пратаса? Ну? - и снова удар, чем-то сильным, тяжелым в грудь.
      Михаил закашлялся, слюна стала закладывать ему горло, дыхательные пути, и он начал задыхаться.
      Кто-то, заметив это, тут же его перевернул на живот и с силой стал бить по хребту, давая ему возможность сплюнуть с глотки мокроту.
      - Ну?
      Михаил открыл глаза и только теперь увидел лицо этого амбала: красное от напряжения, со свисшим вторым подбородком и оскаленными неровными темно-желтыми зубами.
      - Ну?
      Михаил покачал головой.
      - Да тебе жить-то осталось каплю, - громко щелкнув пальцами, сказала эта детина, и своей огромной ладонью, как тисками, сильно сдавил его щеки. - Ну? - и оттолкнул его голову назад. - Молись, чтобы я тебе дал еще хоть чуть-чуть пожить. Ну?
      Но Михаил уже ничего не говорил, его тело раскинулось на полу, без сознания.
      Придя в себя, Михаил с трудом перевернулся со спины на живот, и только сейчас почувствовал, что его руки свободны. В помещении, где он находился, было очень холодно, пол, стены сырые, как и вся его одежда. Уткнувшись спиной в стену, он попытался хоть что-то вспомнить, зачем его пытали, что хотели от него узнать. Но больше того, что их интересовали богатства Пратаса, переданные, якобы, им Фёклу, ничего.
      Очень хотелось в туалет, и когда начал звать своего охранника, никто не открывал дверь. С трудом встал на ноги и начал потихонечку передвигаться по помещению, это оказался подвал, кругом одни стены, и только вверху нащупал железную раму с дверной ручкой, но ему не хватало роста, чтобы ее хоть нанемножко приподнять. И, больше не выдерживая этих тяжелых физических испытаний, уперся рукой в угол и сходил по-маленькому.
      Неприятный запах скопился в помещении, и только благодаря где-то присутствующей вентиляции, почувствовал дуновение еле ощутимого сквозняка. Ноги устали, и как не выбирал Михаил удобное положение, приседая на пол, так и не смог его найти, и навалившись на менее болезненную правую руку, почувствовал, что начинает усыпать. Приходил в себя только на короткие промежутки времени, то чтобы не задохнуться, так как опирался об пол носом и ртом, то, теряя ощущение руки, то из-за голода, пожиравшего своим ледяным дыханием его внутренности, не считая конечностей.
      И только сильные удары по щекам привели его в себя. Когда Михаил закашлял, кто-то с силой, матерясь, потащил его безвольное тело наверх. Теплый воздух, как нашатырный спирт, ударил в носоглотку неприятными, непривычными запахами, словно обжигая все внутри дыхательных путей, то закрывая носоглотку, какой-то ледяной ватой. Михаил, хватая воздух открытым ртом начал потихонечку приходить в себя, чувствуя, что ледяная вата внутри носоглотки начала изо льда превращаться в воду и освобождать дыхательные пути.
      Болевой удар в бедро сразу же привел в себя адвоката, он застонал.
      - Вставай, быстро вставай, - услышал он чей-то приказ, и, повинуясь ему, встал на ноги. Но они были мягкими, какими-то резиновыми и прогибались под ним в разные стороны.
      - Фёкл, держи его. Ну, быстрее, пошли.
      Но Михаил, как ни хотел, так и не смог рассмотреть в сереющем воздухе этого легендарного Фёкла, а только чувствовал его руку, ухватившую его под плечо. И, чтобы поменьше мешать этому человеку, стал, сдавливая зубы крепиться, не думая о боли и сильнее наступать ногами на мягкую землю, шире делая свой шаг.
      Но снова что-то неожиданное произошло, и, потеряв равновесие, Михаил полетел на землю и притаился, чтобы хоть на какое-то мгновение защитить себя от ударов, которые вот-вот посыплются на него.
      - Михаил Иванович, Михаил Иванович, - услышал он отдаленно знакомый ему голос. - Все нормально, вставайте.
      Михаил немножко приподнялся на руках и посмотрел на того, кто с ним сейчас разговаривал. Удивлению не было границ, перед ним было лицо Назина.
      - Бросить оружие, руки назад! - Иванов услышал за собой резкий окрик-приказ, и тут же заново плашмя упал на землю, пытаясь хоть на чуть-чуть понять, что сейчас с ним происходит. - Это вы Бердяев с Ивановичем, как здесь оказались? Ну, молодцы ребята. А мне плевать, руки назад, потом разберемся, кто здесь враг, кто герой!
      Но теперь уже Михаил постарался выдержать и, напрягшись всем телом, ощущая чью-то поддержку, встал на ноги.
      - О-о-о, да кого я вижу. Михаил Иванович, так это вас мы освобождаем?
      Михаил махнув головой, словно стараясь этим движением убрать слезы с глаз, посмотрел в сторону говорившего и был несколько удивлен, увидев перед собой того самого следователя, заменившего Фёдора Косолапа.
      - Ну что ж, это хорошо, что вы живы, адвокат. Как себя чувствуете, идти сможете?
      Иванов почувствовал, что упругость в ногах начинает, куда сползать вниз, как и силы, удерживающие в вертикальном состоянии его спину, и покатился вниз, как льдина с заснеженного холма, толкаясь о камни, выбоины, трещины. И только у самой земли почувствовал, что его подхватили сильные руки и понесли.
      - Три дня над ним издевались, держали в холодном подвале, - кто-то о ком-то говорил. Но Михаил так и не понимал, о ком это говорят, и как мог, крепился, чтобы заново не потерять сознание и оставаться живым. Так хотелось жить.

- Папа, папочка, все говорят, что ты герой, - широко улыбаясь, шептала ему дочка. - И по телевизору говорили, что сначала на тебя наговаривали, когда ты вступил в борьбу с плохими дядьками. Но ты всем доказал, что это не так.
      - Кристя, Кристя, ну хватит, дай и мне с папой поговорить, - голос его любимой Светланки был сейчас для Михаила не меньше дорог, чем голос дочери, Но он так и не мог унять слезы, катившиеся по щекам. И дочка понимала, что они у папы, только от радости идут, что они, наконец-то встретились. Что думает о муже Светланка, увидев его слезы, как-нибудь спросит у неё. Хотя..., как он сам рад, что остался жив, и уже ему больше не нужно бояться киллера...
      Он посмотрел в сторону, и улыбнулся Назину, сидевшему рядом на больничной койке, с радостью наблюдавшим за семьей Иванова.
      - Да папка ваш герой! Настоящий! - него тоже скатилась по щеке слеза.
      Резко в комнате что-то затрещало, и Михаил, подняв глаза, увидел висящий у потолка радиоприемник:
      "Следствие рассматривает несколько версий убийства Святослава Сидорова, застреленного в понедельник днем в центре Москвы, - громкий голос дикторши сразу же привлек внимание Михаила. - Друзья и близкие адвоката уверены, что преступление связано с его профессиональной деятельностью. Сейчас оперативники составляют фоторобот киллера, запечатленного камерами видеонаблюдения на Арбате. За информацию о заказчиках и организаторах убийства будет объявлено вознаграждение. В четверг в Москве пройдет акция памяти Святослава Сидорова.
      Не исключено, что с адвокатом расправились люди, пожелавшие "перевести стрелки" на Семенова. Известно, что последним громким делом, которое вел адвокат, была защита семьи Карповых в деле полковника Юрия Семенова, осужденного за убийство Екатерины Федоровой.
      Отец Екатерины сообщил, что незадолго до трагедии Сидорову угрожали..."
      Снова радио зашипело, затрещало и замолкло.
      Михаил вопросительно посмотрел на Назина, тот, приложив указательный палец к губам, попросил тишины. К счастью Светланка, разговаривавшая о чем-то с врачом, не обратила внимание на новости неожиданно "проснувшегося" радио. А дочке было не до него, она не сводила глаз с любимого папы.
      И только после того, как они ушли домой Михаил спросил у Николая Ивановича:
      - Как дела?
      - Этот вопрос ты лучше сам себе задай. Слышал же, что говорят о твоем коллеге?
      Михаил сморщился:
      - Об этом только и спрашиваю себя. Наша, вернее, ваша-то помощь в задержании тех была-то?
      - А хер его знает, - смутился Назин. - Это как в спорте. Когда команда проигрывает, то в этом виноват тренер, а если выигрывает - то, менеджер. Так и в полиции, к счастью, по нам дела не открыли, значит, взяли всех...